Часть 34
Но какой, же исключительной экспрессией должен был обладать Отрепьев, психологизмом и артистичностью, чтобы ставить такие вопросы: или у народа спросите или у матери. Стоило бы ему заговорить с народом и умонастроение толпы тут же преобразилось в отношении кого казнить: Лжедмитрия или бояр - в адрес последних. И, о матери он не зря говорил, ведь сына, который в Угличе убит «уж не вернешь», а милости Лжедмитрия Нагим будут литься как из рога изобилия от их «царственного родственника» до скончания века. Но, Мать не предала память сына за «чечевичную похлебку». Да и была она не просто царицей - инокиней, а женой Иоанна Грозного. И, когда Лжедмитрий, услышал грозные слова, быть может, первый раз за год своего царствования он содрогнулся от страха, так как понял, что пришел его последний час. Услышав ответ Марии, бояре тут же убили Лжедмитрия, а труп выставили на Красной площади в маске с дудкой и волынкой, так как Самозванец во время годичного правления любил устраивать потешные гульбища. В день « избрания» на царство - 19 мая, Василий Шуйский велел убрать тело Лжедмитрия с площади, отвезти в поле и закопать. На третью ночь люди видели голубые огни, поднявшиеся подле трупа «Дмитрия» прямо из земли, когда стрельцы приблизились, огни исчезли. Повсюду толковали, что над телом чернокнижника пляшут бесы. Духовенство было встревожено и долго совещалось, как бы вернее покончить с мертвым колдуном и чародеем, которого не принимала земля. По совету монахов, труп Лжедмитрия выкопали из ямы, последний раз протащили по улицам Москвы, после чего доставили в деревню Котлы к югу от Москвы и там сожгли[1]. Пеплом же зарядили Царь – пушку и выстрелили в сторону Польши.
Василий Шуйский Лжедмитрий 11
Василий Иванович немедленно после «избрания» на царство пошел в Успенский собор и целовал крест, дав клятву ни кого не судить смертью, вотчин, имений и дворов у братьев, жен и детей преступников не отбирать, если они ни в чем не виноваты, ложных доносов не слушать, а разбирать всякое дело по правде[2].
Невзрачный, малорослый старик, с большими подслеповатыми глазами, он даже и внешним своим видом не напоминал прежних царей. Он обладал хитрым и изворотливым умом, но способностей настоящего правителя не имел. И, клялся он ложно, так как по словам " любил тех кто шептал ему доносы и сильно верил чародейству[3]".
Не удивительно, что число сторонников нового царя не увеличивалось, а служилые люди не высказывали желания ему повиноваться. Почему? Да потому что Василий Шуйский поклялся быть боярским царем, о котором те так давно мечтали[4].
Василий Иванович думал, что лучшим средством умиротворения общественности, встревоженной казнью Лжедмитрия будет перенесение в Москву мощей царевича Дмитрия, убитого в Угличе. С этой целью митрополит Филарет с двумя архимандритами и несколькими знатными боярами оправился в Углич.
М.В.Толстой пишет, что «из Углича несли раку самые знатные воины и земледельцы. Василий Шуйский, царица-инокиня Мария, Патриарх Гермоген во главе множества народа встретили раку далеко за городом. Царь сам нес раку до Архангельского собора, желая смирением очистить себя перед тем, кого он так бесстыдно оклеветал в самоубийстве. В храме, инокиня Мария, обливаясь слезами, молила царя, духовенство и всех россиян простить ей грех согласия с Лжедмитрием. Священники, исполняя волю царя, разрешили ее торжественно « из уважения к мужу и сыну[5]». Народ в Москве, отмечает М. В. Толстой, - был исполнен умиления. Умилен, да не весь. Многие не верили Василию Шуйскому: уж слишком невероятно - чудовищным казался им рассказ о царе - Лжедмитрии. Народ не желал
верить в смерть прирожденного царя. Толки о том, что «Дмитрий» не умер, не прекращались ни на один день. Через неделю после переворота на улицах столицы появились подметные письма, якобы составленные самим «Дмитрием». «Прелестные письма» были прибиты на воротах многих боярских дворов[6]. Люди читали «письма» и не верили Шуйскому. Не верили Шуйскому в Москве; не верили грамотам его и в других городах. Смута и тревога чувствовались повсюду. В такой момент не трудно было поднять и мятеж. Уже 17 мая, в день гибели Лжедмитрия, один из приверженцев Самозванца Михаил Молчанов, успел скрыться из Москвы и по дороге распуская слухи, что он царь Дмитрий, спасающийся от убийц. Слухи о том, что «царь» жив быстро разлетелись по всей северной Украине. В Северной Украине началось брожение. Князь Шаховский, сосланный в Путивль за преданность Лжедмитрию, собрал жителей и объявил, что царь Дмитрий жив. Путивленская крепость стала центром восстания. Вскоре в крепость прибыл Иван Болотников, который объявил народу, что он является воеводой царя Дмитрия, бежавшим из Москвы в Литву.
Рекомендуемые материалы
К Болотникову стали приходить отряды беглых холопов, преступников и казаков. Подлинно тексты воззваний И.И.Болотникова не сохранились, но по отзывам московских властей» …из стана Болотникова шли в Москву и по городам призывы на « всякие злые дела, на убийства и на грабеж».[7] Город за городом присягали лжевоеводе. Боярский сын Пашков сдал Тушу, Венев, Каширу, воевода Сунбулов и дворянин Прокопий Ляпунов подняли против Василия Шуйского Рязанскую область. Это позволило Болотникову переправился через Оку и подойти непосредственно к Москве. В 70 верстах от Москвы он разбил царскую рать Юрия Трубецкого. Трон под Василием Шуйским закачался. И тогда Василий Шуйский отдал войска под командование своего племянника Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Скопин-Шуйский нанёс серьёзное поражение Болотникову на реке Пахре. Перед битвой на сторону Скопина-Шуйского перешли рязанцы во главе с Прокопием и Захаром Ляпуновыми, а так же войско повстанцев покинул Пашков со своим отрядом. Победители вступили в Москву через Серпуховские ворота. Князь Скопин-Шуйский под звон колоколов въехал в Кремль. Москва чествовала героя – потомка Александра Невского[8]. Надо сказать, что Василий Шуйский вел свой род от Андрея брата Александра Невского. А Михаил Скопин-Шуйский был прямым наследником победителя шведов и Ливонских рыцарей. И имел больше прав на Московский престол, чем его дядя.
Отметим, что Скопин-Шуйский был главным воеводой царского войска, осаждавшего последний оплот Ивана Болотникова - город Тулу. Именно Скопин-Шуйский убедил царя разрешить боярскому сыну Кравкову перекрыть реку Учу ниже города плотиной и затопить Тулу. Это вынудило мятежников 10 октября 1607 года сдаться на милость победителей. Взятие Тулы праздновали, как некогда взятие Казани. По рассказам современников Перед казнью по рассказам современников Болотников вел себя вызывающе, крича победителям: « Подождите, придет мое время, я вас закую в железо, зашью в медвежьи шкуры и отдам псам!»[9]. Эти слова воеводы « царя Дмитрия» оказались пророческими: весной 1608 года в стране объявился второй Лжедмитрий и отдал Россию своим верным «псам» на растерзание. Но вновь на пути грабителей встала рать под командованием М. В. Скопина – Шуйского. На Ходынском поле юный полководец остановил Лжедмитрия и отбросил его к деревне Тушино, где тот и обосновался.
По названию места Второй Лжедмитрий и получил прозвище «Тушинский вор». Тушино стало второй столицей русского государства. В стране стало два царя, две думы и два патриарха (Гермоген в Москве и Филарет ( Романов) - в Тушино - прим. авт.)
[1] Цветков С.Э. Царевич Дмитрий- сын Грозного.1582-1606. Марина Мнишек.- М., 2005, с.337-338.
[2] Скрынников Р. Три Лжедмитрия.- М., 2003, с.312.
[3] Соловьев С.М. История России с древних времен. Соч. в18 т. том7-8-м,кн. 4.-М.,1994 с 495
Лекция "7. Системы и комплексы документации" также может быть Вам полезна.
[4] Василий Шуйский, как " боярский" царь признал принцип неприкосновенности старинного боярства- прим. авт.
[5] Цит. по: История русской церкви./ М.В. Толстой. Рассказы из истории русской церкви. -М., 1991, с 472
[6] Скрынников Р. Три Лжедмитрия.- М., 2003, с. 314.
[7]Цит. по: Платонов С.Ф. Смутное время. Очерк истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве ХУ1-ХУ11 веков.- М.,-С-Пб., 2007.
[8] Мосияш С. Скопин-Шуйский. Похищение престола.-М., 2001.
[9] Цит. по: Гумилев Л.Н. От Руси до России. – Санкт – Петербург, 1992, с.196.
