Дистрибутивное поведение
Лекция 8.
Дистрибутивное поведение
Все экономические ресурсы, находящиеся в обращении (рабочая сила, информация, капитал в различной форме, ноу-хау и т.п.), могут эффективно использоваться только в том случае, если кому-то принадлежат. Они существуют и функционируют не сами по себе, автономно, а приобретают определённый смысл, значение (ценность), если являются предметом чьего-то интереса. В свою очередь, предмет интереса может быть эффективно актуализирован только при условии фиксированной и гарантированной связи субъекта экономического поведения и предмета его интереса. Очевидно, что эта связь институционально и функционально должна быть устойчивой, свободной и неотчуждаемой. В противном случае, предмет интереса (экономический ресурс) перестает быть таковым, так как теряется смысл затрат, связанных с его сохранением, сбережением и использованием. Гарантом того, что экономические ресурсы различного назначения будут сохранены и приумножены, является институт собственности, который обеспечивает функциональное единство субъекта и предмета собственности, преемственность и защиту этой связи, а также эффективность использования полезных свойств экономических ресурсов в соответствии с волей, желанием и компетентностью действий их собственников[1].
Анализируя наиболее общие функциональные характеристики института собственности, можно отметить следующее. В собственности владельца может быть экономический ресурс, который полезен (ценен) для него в настоящем или будущем, который законно им присвоен и не может отчуждаться без его компетентного согласия. Если эти условия соблюдены, то любой субъект экономического поведения способен:
· извлекать из экономических ресурсов пользу в соответствии со своими интересами и компетенцией (то есть пользоваться предметом собственности);
· защищать, охранять кондиции экономических ресурсов, управлять их движением (то есть распоряжаться ими);
· диктовать в процессе использования и движения принадлежащих ему ресурсов свою волю лицам, которые имеют к ним доступ (то есть владеть собственностью).
Важнейшим функционально-инструментальным и институционально-правовым компонентом института собственности, который определяет устойчивость, вектор альтернатив и эффективность моделей экономического поведения, является право исключительности доступа к благам, ограничивающее пользование других лиц предметом чужой собственности. Эта норма дополняется правилами спецификации элементов прав собственности, которые фиксируют условия, средства и процедуры их реализации. На уровне отношений отдельных субъектов экономического поведения эти правила и процедуры регулируются контрактным правом, обеспечивающим распределение элементов прав собственности между ними.
Рекомендуемые материалы
Таким образом, дистрибутивное (распределительное) поведение отражает в своих основных компонентах функционально-нормативные предписания института собственности и тех, конституционно закрепленных, режимов, которые задают принципы и рамки его реализации. Эти нормы обеспечивают соединение различных субъектов с экономическими ресурсами, определяют норму и меру присвоения их полезных свойств, а также механизмы и способы их перераспределения от одного пользователя к другому.
Спецификация и структура механизмов контроля над экономическими ресурсами детерминирует большое разнообразие моделей экономического поведения[2]. В их основе лежат реализуемые различным образом принципы исключительности доступа к благам и рациональности[3], определяющие эффективность поведения экономических субъектов, которые испытывают все положительные и отрицательные последствия их действий и решений.
В условиях развитых рыночных отношений стартовым компонентом экономической активности для большинства субъектов является индивидуализированная (частная) собственность – социальный институт, обеспечивающий наиболее эффективное использование различных экономических ресурсов.
Сам факт закрепления экономических ресурсов в индивидуализированном (частном) владении определяется (наряду с другими причинами) дискретностью и множественностью экономических интересов огромного числа людей, действующих на рынке. Их экономические интересы, подкрепленные определенной компетенцией, реализуются наиболее эффективным и целесообразным способом только в условиях относительной автономии, когда обеспечивающие их ресурсы используются в пределах необходимых и достаточных степеней свободы, которых стремится достичь тот или иной субъект[4]. В то же время нормативный каркас института собственности ограничивает абсолютную свободу тех, кто ориентирован на полную максимизацию своей выгоды. Он предполагает снижение действия отрицательных экстерналий, то есть эффектов экономического поведения, связанных с ущемлением интересов других агентов рынка и получением выгоды за их счет.
Таким образом, институт частной собственности организует и канализирует активность экономических субъектов, с одной стороны, предоставляя им достаточную степень свободы выбора, а с другой – ограничивая их рамками степеней свободы, которыми наделены другие[5]. На этой основе функционирует устойчивая система взаимообмена степенями свободы, где множество субъектов, перераспределяя между собой выгоды и обязательства, согласуют свои интересы и максимизационные намерения.
Поведенческая матрица любых экономических действий оформляется и алгоритмизируется системой норм и правил, которые предполагают:
· свободу рационального выбора в рамках доминирующего экономического интереса, но только, как некоторую исходную предпосылку;
· сознательное ограничение этой свободы рамками тех лимитов, которые допускают максимизацию выгоды за счет других агентов рынка;
· уровень компетенции, позволяющий использовать множество разнообразных альтернатив рационального выбора, не выходящих за пределы установленных ограничений;
· систему взаимоответственности и взаимообязательств, дающую субъектам экономического поведения возможность в процессе извлечения собственной выгоды синхронизировать, дополнять и, при необходимости, ограничивать интересы и максимизационные намерения друг друга.
В процессе социально-экономической эволюции сложилась, и в настоящее время доминирует, весьма эластичная матрица институциональных отношений собственности, основанная на индивидуализированном (частном) интересе (Ф. Хайек). Она допускает громадное разнообразие экономических (максимизирующих) действий как внутри различных собственнических «монад» (фирм, организаций), так и за их пределами. Причем взаимодействие этих хозяйственных единиц осуществляется в процессе распределения и обмена обязательствами между ними, что позволяет легитимно и легально для большинства экономических действий перераспределять экономические ресурсы и выгоды от их оборота от одних пользователей и центров экономической активности к другим. Только обладая фиксированным набором правомочий (набором обязательств и определенной мерой ответственности) использовать те или иные ресурсы по своему усмотрению, субъект получает доступ к системе рыночного обмена и взаимодействия с другими субъектами, обладающими аналогичными правомочиями.
Матрица прав собственности как бы обволакивает всех субъектов экономического поведения, действующих в рыночном пространстве, и определяет способы и пределы их взаимодействия в процессе обмена экономическими ценностями и выгодами от их оборота. Система правомочий (обязательств) предопределяет и предписывает легальный и легитимный порядок экономических действий, а также их допустимые алгоритмы в соответствии с фиксированным, закрепленным за каждым субъектом набором прав поступать тем или иным образом. Таким образом, конкретная система правомочий определяет порядок действий экономических субъектов по отношению к самим себе, своим партнерам, компаньонам, внешним агентам рынка, государству и лимитирует отрицательные эффекты их максимизационного эгоизма, в том числе непреднамеренных или некомпетентных действий.
Рассмотрим «полное» определение собственности, данное А. Оноре[6]. Оно включает в себя целый комплекс отдельных прав (собственнических правомочий), обеспечивающих (детерминирующих) полный цикл обращения экономических ресурсов, и, на наш взгляд, дает возможность в идеале очертить ареал экономических действий, которые должен совершать субъект, чтобы компетентно контролировать, сберегать и умножать принадлежащие ему ресурсы.
Собственнические правомочия (нормы и правила, которые определяют степень рациональности, активности, свободы, заинтересованности и компетентности субъектов экономического поведения) базируются на категории исключительности доступа к благам и, по Оноре, включают в себя следующие одиннадцать элементов.
1. Право владения (исключительного контроля над экономическими ресурсами).
2. Право пользования (в том числе в собственных интересах).
3. Право управления (принятия решений о том, кем и как ресурс должен быть использован).
4. Право на доход (на присвоение выгоды от обращения экономического ресурса).
5. Право на «капитальную стоимость» (на отчуждение ресурса).
6. Право на безопасность (на иммунитет от экспроприации).
7. Право на передачу по наследству.
8. Право на бессрочность владения (при условии, что это право легитимно).
9. Запрещение использования во вред другим.
10. Ответственность взыскания по долгам (ресурс может быть изъят у владельца в счет уплаты долга).
11. Право автоматического возвращения ресурса владельцу после истечения срока контракта.
Вышеперечисленные права собственности являются нормативным условием оборота экономических ресурсов. Во-первых, они обеспечивают институциональный каркас социальных действий тех субъектов, которые имеют к ним доступ. Во-вторых, они обладают многосторонним вектором действия, то есть касаются всех, кто включен в систему рыночного обмена экономическими ценностями. В-третьих, они регламентируют все социальные действия, касающиеся любых благ, независимо от статуса их пользователей. В-четвертых, они обеспечивают функционально-нормативное пространство взаимодействия всех экономических субъектов: индивидов, групп, организаций, то есть всех хозяйственных единиц не зависимо от их величины и времени существования. В-пятых, они в равной степени действуют как внутри различных организационных систем, так и за их пределами. В-шестых, в связи с постоянным изменением ситуаций и структур правомочий, они имеют свойства эластичности и делимости.
Последнее положение особенно важно. Оно указывает на то, что в процессе стохастического рыночного обмена элементы прав собственности и их частные производные находятся в состоянии постоянного движения (комбинирования и рекомбинирования) между различными экономическими субъектами, меняя свою конфигурацию и, соответственно, порядок регламентации поведения. Это объясняется, в том числе тем, что конкретные отношения собственности постоянно изменяются в связи со сменой правомочных ситуаций, центров экономической активности, размыванием одних прав и спецификацией других, переходом контроля над экономическими ресурсами к разным пользователям[7].
Из перечисления элементов прав собственности видно, что они дифференцируются на «внутренние», то есть те, в которых фиксируется исключительность права доступа к ресурсу, и «внешние», которые ограничивают и защищают это право доступа от других претендентов или обеспечивают приоритет субъектов, которые обладают правом наследования. Часть элементов прав собственности является инверсией прав других собственников или обладателей каких-либо иных частичных правомочий, которые должны быть также защищены от максимизационного эгоизма тех, кто использует исключительное право доступа к ресурсу с целью нанесения ущерба (явного или неявного) другим агентам рынка.
Принцип исключительности доступа к ресурсам (владения) является краеугольным камнем функционирования различных правовых систем. Он также является определяющей характеристикой каждого элемента прав собственности. Однако в реальной экономической жизни этот принцип не может быть обеспечен автоматически и реализуется в действиях множества агентов рынка как некая неизбежная тенденция. Дело в том, что в каждом конкретном случае решения и действия субъектов должны базироваться на четком определении правил поведения с тем или иным элементом права собственности. А это не всегда возможно. И не только в связи с максимизационным эгоизмом тех субъектов, которые хотят монополизировать свои права, но в большей степени по следующим причинам.
1. Различные экономические ресурсы (объекты отношений собственности) обладают множеством неоднородных свойств, поэтому с ними связаны многообразные конфигурации элементов прав собственности.
2. Ресурсы с течением времени по различным причинам могут изменять свои кондиции, свою форму, отчуждаться, увеличивать или уменьшать свои ценностные свойства.
3. Каждый элемент прав собственности в процессе обмена экономическими ресурсами может передаваться в комплексе с другими правами в виде пучка прав, который, переходя от одного субъекта к другому, может размываться в силу их нечеткого определения. В результате этого возникают многочисленные дисфункции в реализации тех или иных правомочий, что приводит к нарушению прав собственности, восстановление которых требует дополнительных затрат.
4. Издержки, связанные с восстановлением прав собственности на те или иные ресурсы, есть неизбежное следствие перманентного процесса редистрибуции правомочий, который не всегда обеспечивает эквивалентное и справедливое их распределение.
5. Существует общая тенденция несимметричности распределения прав и обязанностей между субъектами рынка, так как права позволяют максимизировать выгоду, а обязанности требуют затрат. Этому же способствует асимметрия владения информацией в системе контрактных отношений, что, в конечном итоге, приводит к феномену неравномерного распределения выгод и издержек (проблема принципал-агент)[8].
6. Субъекты, осуществляющие правомочные действия различного класса и порядка, могут в тех или иных ситуациях действовать некомпетентно, что часто приводит к утрате ими права исключительности доступа к ресурсу (например, к банкротству).
7. Элементы прав собственности в ряде случаев могут быть определены и специфицированы формально и не соответствовать реальным возможностям субъектов, за которыми они закреплены.
Из доминирующего (базового) правомочия – права владения – вытекают все другие элементы права собственности, поскольку чистого владения без других необходимых правовых и следующих за ними действий не бывает. Во-первых, потому, что любой ресурс нужно правильно эксплуатировать, чтобы сохранять его кондиции, во-вторых, им необходимо квалифицированно управлять, то есть контролировать действия тех лиц, которые имеют к нему доступ, в-третьих, необходимо обладать навыком спецификации правомочий (их уточнения), особенно при заключении контрактно-договорных отношений с теми, кто временно становится пользователем экономических ресурсов.
Владение тем или иным ресурсом дает возможность субъекту, полностью или частично контролировать процессы его эксплуатации, получения выгоды от его обращения, а также действия тех лиц, которые имеют к нему доступ. Кроме того, как мы уже отмечали, право исключительности доступа к благам предполагает ряд нормативных условий, обязывающих минимизировать отрицательные эффекты, нарушающих аналогичные права других субъектов, интересы которых в той или иной степени связаны с обращением этих благ.
Однако особенности права владения не гарантируют того, что субъект, обладающий полным комплексом правомочий, сможет использовать их не в ущерб себе или другим агентам рынка, с которыми он взаимодействует. Это объясняется тем, что каждый конкретный субъект не может обладать абсолютной компетентностью по всему спектру правомочных экономических действий, обеспечивающих ему оптимальный контроль над тем ресурсом, которым он владеет. Кроме того, система правомочий не находится в статичном состоянии. Она все время изменяется в том смысле, что в центре ее действий находятся различные субъекты, постоянно изменяющие свой экономический статус. С другой стороны, экономические ресурсы, обращаясь, изменяют свои кондиции, ценностные свойства, влияя на конфигурацию прав собственности тех субъектов, которые имеют к ним доступ.
Очень часто встречается ситуация, когда центральное правомочие (право владения), закрепленное за тем или иным агентом рыночных отношений, имеет номинальное, а не реальное значение. Это приводит к тому, что действенный контроль над экономическими ресурсами осуществляет не тот, кто ими владеет, а тот, кто ими управляет. В случаях же доминирования корпоративного и ассоциативного владения условия властного и доверительного доступа к благам еще более усложняются[9].
Поскольку в законодательном порядке нельзя предусмотреть полной регламентации множества моделей дистрибутивного поведения, нормы «постоянного действия», определяющие принципы и порядок отношений собственности огромного числа субъектов, дополняются нормами конвенциональными. Последние есть результат контрактно-договорных отношений между субъектами, в рамках которых фиксируется баланс выгод и затрат, устраивающий все стороны обмена, и устанавливаются, специфицируются и согласовываются их пучки правомочий, а также соответствующие им модели экономического поведения[10].
Таким образом, универсальных рецептов права владения не бывает. В каждом конкретном случае требуется спецификация прав, которая дает возможность обеспечить разделение степеней ответственности и выполнение обязательств между теми, кто имеет право доступа к экономическому ресурсу. Однако функционирование и закрепление различных прав собственности во времени и в пространстве не всегда прозрачны и ясны для тех, кто имеет доступ к экономическим ресурсам. Проблема спецификации прав собственности наиболее сложна в нестандартных ситуациях, в которых те или иные правомочия размываются, что способствует возникновению редистрибутивных эффектов, а также тогда, когда структурируются сложнейшие конгломераты групп и организаций, обладающих различным набором частичных правомочий как владельцев, пользователей, распорядителей (например, акционерные общества, корпорации).
Спецификация прав – это перманентный процесс, который должен осуществляться с таким расчетом, чтобы распределение прав и ответственности соответствовало новым ситуациям и изменившимся обстоятельствам. В связи с этим элементы прав собственности постоянно модифицируются, рекомбинируются, переходя от одних субъектов к другим, меняя их социально-экономический статус и, соответственно, степень доступа к экономическим ресурсам и свободы действий.
Разумеется, спецификация прав и другие правомочные действия субъекта собственности требуют определенной компетенции, связанной с функциональным, экономическим и институционально-нормативным использованием ресурсов. В первом случае, мы имеем в виду функционально-технологическую программу, закрепленную за данным ресурсом и требующую адекватных профессиональных действий, которую нельзя нарушать и искажать без ущерба для данного ресурса. Во втором, – процесс оборота данного ресурса как экономической ценности, степень которой может изменяться (повышаться, понижаться), а при определенных условиях исчезать в связи с тем, что данный ресурс может по тем или иным причинам утрачивать свои кондиции. В третьем случае, – институциональный контроль над доступом к данному ресурсу, который может быть утрачен или ограничен в связи с правовой некомпетентностью того, кто им владеет и управляет.
Таким образом, любой экономический ресурс, будучи в собственности функционально, экономически и институционально, должен оптимально обращаться, чтобы не потерять свои функциональные кондиции и экономическую ценность и сохранить свой институциональный статус, то есть остаться во владении тех субъектов, которые имеют на это право.
Как мы уже отмечали, достаточной компетентностью для оптимального использования имеющихся ресурсов могут обладать одни субъекты и не обладать другие. В связи с этим институт индивидуализированной (частной) собственности допускает (как правило, на контрактно-договорной основе) проникновение одних субъектов экономического поведения в ареал действия других в качестве пользователей. Последние, имея доступ к экономическим ресурсам, в интересах собственной выгоды поддерживают функциональную устойчивость той нормативно-институциональной системы, стержнем которой является чужой экономический интерес. Это позволяет расширять возможности одних пользователей за счет применения компетентности других и существенно увеличивать альтернативы использования экономических ресурсов.
В связи с вышесказанным можно говорить о вертикальном строении автономных собственнических структур, куда входят различные агенты, обеспечивая, с согласия контролирующих их деятельность субъектов, устойчивую реализацию основного (институционального) интереса. Таким образом, экономические ресурсы являются ареалом действия и тех, кто их контролирует по праву владения, и тех, кто, попадая в сферу этого контроля, поддерживает функциональные и иные параметры конкретной нормативно-институциональной системы (организации)[11].
Следует отметить, что контрактно-нормативный механизм, скрепляющий множество взаимообязательств, является стержнем всех организационных систем, без которого они не могут существовать и рассыпаются на составные элементы. Речь в данном случае идет не о качестве, количестве и специализации экономических ресурсов и не о функционально-технологических параметрах профессиональных действий, приводящих их в движение, а о механизмах сцепления экономических интересов. Последние удерживают экономических субъектов в рамках той выгоды, которую они преследуют, и тех обязательств, которые они выполняют, получая доступ к объекту своей выгоды. Таким образом, любая организация, независимо от специализации и функционального назначения, представляет собой дискретное множество экономических интересов, реализуемых на основе прав собственности (правомочий), которыми наделяются ее члены, и контрактов между ними[12].
Другой способ структурирования прав собственности или частичных правомочий различных экономических субъектов можно назвать горизонтальным. Он имеет место тогда, когда исключительностью доступа к благам обладают несколько субъектов, объединяющих свои специфические ресурсы для получения выгоды. Центральным моментом их экономических действий является поддержание баланса интересов и прав (частичных правомочий), связанных с распределением выгоды, которую они совместно получают. При этом максимизационные намерения каждого участника коалиции находятся в прямой зависимости от того максимизационного эффекта, который предполагается получить от комбинации ресурсов, находящихся в их совместном владении и распоряжении. Речь идет о таких экономических субъектах, как товарищества, корпорации, ассоциации, в которых, в различных пропорциях и сочетаниях, интегрируются так называемые специфические и интерспецифические ресурсы[13], которые, являясь предметом совместного владения, могут давать необходимый эффект только в кооперации друг с другом.
Можно привести множество примеров горизонтального структурирования прав собственности. Приведем некоторые из них.
1. Держатель, продуцент ноу-хау и собственник производственных мощностей, который обладает необходимыми возможностями воплотить технические и иные идеи в жизнь.
2. Собственник конфиденциальной рыночной (ценовой) информации, предоставляющий ее на взаимовыгодной основе товаропроизводителю.
3. Менеджер с уникальным профессиональным опытом и навыками организации человеческих ресурсов и группа собственников капитальных активов, доверяющая ему их обращение.
4. Рантье, имеющий свободные капиталы, и финансовый агент, превращающий их в акции и играющий на бирже.
5. Группа мелких внешних акционеров и владелец контрольного пакета, объединяющий их экономические интересы и контролирующий процесс получения и распределения прибыли.
6. Объединение мелких частных товаропроизводителей, связанных единым коммерческим (сбытовым) интересом.
7. Группа внутренних массовых акционеров (работников фирмы), доверяющая свои активы менеджеру, управляющему предприятием.
Формы организации субъектов, обладающих специфическими ресурсами и правами на них, могут быть весьма разнообразными по составу участников, их количеству, времени существования организации, экономическим интересам и комбинациям правомочий (полных или частичных). Однако все их можно условно разделить на две относительно самостоятельные группы.
К первой группе относятся институциональные субъекты экономического поведения (фирмы, предприятия), которые действуют в качестве автономных юридических лиц. Здесь частичные правомочия отдельных индивидов структурируются в жесткие, упорядоченные иерархии.
Ко второй группе относятся все прочие виды экономических коалиций, не имеющих четко фиксированной организационно-управленческой формы и функционирующих не только на основе контрактов, то есть сцепления пучков правомочий их членов, но и на базе более широких доверительных социальных отношений[14].
Если институциональные субъекты являются достаточно устойчивыми образованиями, то все другие коалиции действуют как менее устойчивые контрактные системы, существование которых определяется сроком соглашения между теми или иными экономическими агентами.
Следует отметить, что эта дифференциация относительна, прежде всего, во временном отношении. В стохастическом, меняющем свои координаты рыночном пространстве постоянно возникают ситуации, когда устойчивые, казалось бы, структуры и ассоциации распадаются в связи с исчезновением эффекта аккумуляции специфических ресурсов. И, наоборот, локальные контрактные образования, объединяющие экономические интересы автономных субъектов, превращаются в различные по форме и функциям организационные системы.
Известно, что любой экономический ресурс априорно в том или ином отношении ценен для многих экономических субъектов, в том числе и для тех, кто не имеет на этот ресурс легального и легитимного права. Поэтому экономические ресурсы для сохранения их кондиций должны быть защищены от незаконных претендентов. Отсутствие такой защиты способствует возникновению редистрибутивных эффектов, приводящих к распылению и нерациональному использованию ресурсов. Феномен спонтанной (стихийной) редистрибуции удобно анализировать на примере функционирования коммунальной собственности, доступ к которой имеют все (большинство), а издержки за содержание которой покрывает государство (общество).
Сам факт существования коммунальной собственности в особой степени демонстрирует и аккумулирует причины неэффективного использования экономических ресурсов в связи с отсутствием достаточно жесткой (основанной на частном интересе или на государственном принуждении) системы контроля над их эффективным применением. В случае коммунальной собственности, во-первых, имеет место «разрыв определенности» прав контроля над использованием экономических ресурсов, где все имеют право их присвоения, но лишь некоторые, получившие к ним доступ, имеют право их потребления. Во-вторых, в связи с этим обстоятельством доминирует тенденция форсированного потребления ресурсов, что приводит к их истощению. В-третьих, именно в этой ситуации происходит неравномерное интенсивное потребление ресурсов одними за счет недопотребления другими. В-четвертых, максимизационный эгоизм пользователей коммунальной собственности способствует появлению двух тенденций: с одной стороны, перераспределению (неявному или явному) ресурсов в ареал частного интереса, так как отсутствуют действенный контроль и плата за ресурсы; с другой – в связи с многочисленными фактами нерационального и бесконтрольного потребления, переходу их под эгиду государства.
Рассматривая институционально-контрактную структуру собственнических отношений, следует отметить и то, что они не только нормируют и алгоритмизируют различные модели экономического поведения, но и определяют их модальность. Мы имеем в виду, что тот или иной субъект, включенный в систему собственнических отношений, наделяется определенными степенями:
· свободы доступа и контроля над экономическими ресурсами;
· активности и инициативности в использовании их рациональным образом;
· заинтересованности в присвоении их полезных свойств или получении выгоды от их оборота;
· компетентности при их эксплуатации;
· ответственности за сохранение и улучшение их кондиций.
Очевидно, что модальность дистрибутивного поведения колеблется в широком диапазоне от максимальных до минимальных значений. Это связано, прежде всего, с двумя моментами: с легитимизацией конкретных правомочий, закрепленных за тем или иным экономическим субъектом, а также со степенью компетентности в реализации ими этих прав. Невыполнение какого-либо из этих условий влечет за собой, рано или поздно, лишение доступа к экономическим ресурсам. В одном случае, субъект экономического поведения подвергается различным санкциям со стороны государства и других субъектов, претендующих на исключительность доступа к данному ресурсу по праву. Во втором, – низкий уровень компетентности влечет за собой постепенную утрату контроля над теми ресурсами, которые находятся в собственности, по причинам нерационального их использования или неумения отстаивать и защищать свои права. Это в равной степени относится и к хозяину ресурса, и к тем, кто на договорной или иной легитимной основе имеет к нему доступ.
В соответствии с мерой доступа к ресурсам и степенью контроля над получением выгоды от их оборота можно выделить четыре основные модели дистрибутивного поведения: суверенно-дистрибутивные (хозяйственные), комиссионно-дистрибутивные (агентские), функционально-дистрибутивные и редистрибутивные.
Суверенно-дистрибутивная (хозяйственная) модель характеризует экономическое поведение субъектов, обладающих абсолютным или преимущественным правом получения выгоды от использования тех экономических ресурсов, которыми они владеют. Это право может быть в полной мере реализовано только при наличии функционально-технологической, правовой и экономической компетентности. Очевидно, что основная функция хозяйственного поведения – обеспечение сохранности кондиций экономических ресурсов и их приращение, если для этого имеются необходимые условия.
Следует отметить, что оптимизация хозяйственной функции – достаточно сложная задача, не имеющая однозначного решения. Особенно в том случае, когда экономические ресурсы распределены между многими собственниками, а право владения, поскольку оно обладает свойством делимости, дифференцируется на то количество частичных правомочий, которое пропорционально числу субъектов, имеющих исключительное право доступа к части экономических ресурсов.
Эта ситуация может быть проиллюстрирована рядом классических случаев, в число которых входят:
· акционерные (корпоративные) формы собственности;
· семейно-клановые формы собственности, где доступ к экономическим ресурсам имеют в равных или в разных долях члены тех или иных родственных групп;
· диверсифицированные формы собственности холдингового типа, где доступ к части экономических ресурсов имеют разные субъекты, объединяющие свой частный интерес под эгидой базового собственника, который контролирует действия всех прочих субъектов, обладающих меньшим набором правомочий и меньшей компетенцией;
· различные виды смешанной собственности с пропорциональной или непропорциональной долей частичных правомочий.
Поскольку право владения делимо, то возникает целый ряд проблем, связанных с оптимальной реализацией хозяйственной функции, в том числе проблемы:
· ее интеграции и диверсификации;
· контроля (внутреннего и внешнего) за действиями собственников и тех, кто имеет доступ к экономическим ресурсам;
· концентрации ресурсов в едином хозяйственном центре и избежания их диффузии (распыления);
· справедливого распределения выгоды от их оборота между всеми претендентами;
· минимизации оппортунистического поведения индивидов и групп, преследующих различные, часто прямо противоположные институциональным интересы;
· передачи и продажи собственнических правомочий другим агентам рынка;
· оценки правовой и экономической компетентности субъектов, обладающих правом исключительного доступа к ресурсам, а также их возможностей по выполнению обязательств.
Естественно, что в разных ситуациях и условиях могут быть предложены различные варианты решения этих проблем. Но самое важное в данном случае – формирование устойчивого центра собственнических правомочий, который обеспечивал бы оптимальность хозяйственной функции, распределяя все другие правомочия и контролируя субъектов, имеющих доступ к предмету чужой собственности.
В условиях, когда хозяином предприятия является активно действующий на рынке предприниматель, центр собственнических правомочий определяется, фиксируется и сохраняется достаточно просто. Он концентрируется в одном лице (владельце), контролирующем все действия и правомочия других субъектов, имеющих доступ к его собственности. Однако проблема контроля многократно обостряется с увеличением размеров предприятий (фирм). Однако и здесь право владения находится в руках одного лица (или членов его семьи) и никем в принципе не оспаривается. Это касается как тех случаев, когда фирма действует успешно, так и тех, когда она находится в экстремальном положении (на грани банкротства).
Разумеется, что проблема сосредоточения всех основных правомочий в руках одного владельца не так проста, как кажется. Она, в частности, усложняется в случае наследственной передачи прав собственности, особенно, когда имеется много претендентов, и в ряде других обстоятельств. Например, когда единоличный владелец (хозяин) предприятия передает ряд прав и частичных правомочий другим лицам и не может обеспечить компетентный контроль над их действиями. Здесь возникают ситуации оппортунистического поведения, то есть проявления максимизационного эгоизма тех, кто, имея доступ к чужой собственности, использует ее не в институциональных (хозяйских), а в собственных интересах. Также имеют место случаи, когда право владения приостанавливается, становится нелегитимным в результате невыполнения владельцами обязательств перед партнерами, кредиторами и т.п.
Процесс размывания единых центров собственнической активности, получивший в настоящее время массовое развитие, еще более усложняет процесс реализации хозяйственной функции. При этом место индивидуальных собственников занимает группа лиц (часто очень многочисленная), обладающих частичными правомочиями. Например, в акционерных обществах (корпорациях) право акционеров на долю собственности определяется пропорционально количеству акций, имеющихся у каждого из них. Как правило, в этом случае процессы дифференциации собственнических правомочий представляют собой сложную проблему поиска равновесия между множеством интересов крупных и мелких вкладчиков (внешних и внутренних): инсайдеров (владельцев крупных пакетов и управляющих) и аутсайдеров (массовых пассивных инвесторов). Проблема взаимоотношений рядовых и крупных акционеров, а также менеджеров корпораций получила свое развитие в рамках теории корпоративной культуры. Согласно этой теории, выделяется несколько типов субкультур, различающихся по степени реального контроля массовых инвесторов-акционеров над активами предприятия и процессом принятия решений управляющими: феодальная, инвесторская, партисипативная и акционерная[15].
Феодальная модель. Ей свойственен полный (тотальный) контроль над активами компаний со стороны ведущих инсайдеров и администраторов, а также тех, кто, обладая контрольным пакетом, направляет их деятельность. В данном случае реализуется жесткая модель управления, типичная для авторитарного стиля руководства, которая экстраполируется на уровень отношений собственности. Рядовые акционеры, несмотря на то, что они владеют определенной долей акций, не обладают правом принятия стратегических решений. Фактически их роль сводится к пассивному участию в предприятии. Подобный стиль управления активами приводит к тому, что инсайдерам предоставляется право неограниченно манипулировать действиями рядовых акционеров, пользуясь их некомпетентностью.
Инвесторская модель. В рамках инвесторской культуры прокламируется необходимость сознательного риска рядовых акционеров, которые выступают в качестве так называемых «терпеливых инвесторов», участвующих в развитии фирмы, в том числе долей своих акций.
Партисипативная модель корпоративного поведения характерна для предприятий и корпораций, где рядовым акционерам предоставлено гарантированное право участвовать в решении не только оперативных, но и стратегических вопросов производства. Компании, расширяя культуру участия рядовых акционеров, допускают создание дискуссионных групп, советов акционеров и других структур, которые защищают их интересы, в том числе в случае конфликтов с крупными собственниками и администрацией при распределении прибыли.
Акционерная модель есть следствие дальнейшего возрастания прав и роли мелких держателей акций и их возможностей контролировать компетентность тех, кто действует по их поручению. Последние признают это право, действуя по контрактной схеме принципал-агент. Однако способы взаимодействия множества экономических субъектов, обладающих различным набором частичных правомочий, в каждом конкретном случае реализуются по-разному, так как существует целый ряд проблем, которые не способствуют автоматической гармонизации их интересов. С одной стороны, рядовые акционеры в массе своей достаточно пассивно относятся к реализации своего права контроля над деятельностью инсайдеров, поскольку не обладают необходимой компетенцией, а в ряде случаев предпочитают минимизировать достаточно трудоемкие затраты подобного рода. С другой стороны, крупные акционеры как распорядители реальных ресурсов могут преувеличивать возможности своей компетенции, не доверять рядовым акционерам или действовать в рамках своего личного интереса.
Имеющая длительную историю и устоявшиеся традиции акционерная собственность в развитых капиталистических странах не дает однозначного ответа на вопрос о лучших способах оптимизации интересов крупных и мелких собственников предприятий и корпораций. Эта задача в каждом конкретном случае решается по-своему, поскольку невозможно формализовать и типизировать множество факторов, влияющих на устойчивость структуры акционерной собственности.
Комиссионная (агентская) модель реализуется различными субъектами экономического поведения, которые по поручению владельцев обеспечивают правовой, экономический и организационный контроль над действиями лиц, имеющих доступ к объекту (предмету) чужой собственности, с целью реализации хозяйского интереса и, соответственно, эффективного оборота экономических ресурсов. В этой связи уместно говорить о действиях менеджеров (управляющих) различного уровня и специализации, которые продают собственникам свою компетентность в принятии и реализации управленческих решений.
При всем многообразии теоретических и прикладных проблем, связанных с описанием различных моделей экономического поведения, ключевой среди них является проблема взаимоотношений «владелец (принципал)–агент (управляющий, менеджер)». Она не имеет однозначного решения, особенно в плане согласования институционального (хозяйского) интереса и личного интереса управляющих. Взаимодействия типа «принципал–агент» – это сложнейшая функционально-нормативная система, многие элементы которой скрыты даже от квалифицированных наблюдателей. Она является предметом анализа институциональных экономических теорий, в частности, теории агентств и теории трансакционных издержек. Первая концентрирует внимание на предпосылках контрактных отношений, вторая – на уже реализованных соглашениях и их свойствах.
В отношениях «принципал–агент» содержится целый ряд проблем, основными из которых являются следующие. Во-первых, это проблема контроля доверителя (собственника ресурсов) над действиями агента. Во-вторых, проблема корректировки поведения агента по отношению к доверителю. В-третьих, проблема оценки компетентности агента со стороны доверителя. В-четвертых, проблема скрытой информации, которой не может обладать доверитель, но по определению обладает агент, так как в противном случае доверитель мог бы принимать не менее компетентные решения и не нуждался бы в услугах агента[16].
Последнюю проблему можно сформулировать и более точно. Изначально агент обладает большей, чем принципал, компетенцией в управленческой деятельности, поэтому первого и нанимают. Но по мере того как агент управляет предприятием, он узнает о нем все больше такой информации, которую собственник знать не может. В связи с этим агент может скрывать доступную ему информацию и использовать ее для реализации своих личных интересов в ущерб институциональным.
Таким образом, многие проблемы не только дистрибутивного, но и других видов экономического поведения возникают в связи с асимметричностью интересов и правомочий различных субъектов рынка, а также из-за асимметричного распределения информации и компетентности между ними, что способствует возникновению многочисленных примеров оппортунистического поведения.
Функциональная модель поведения свойственна субъектам, использующим и извлекающим на договорной или иной основе выгоду из полезных свойств экономических ресурсов, находящихся в собственности других лиц. Наиболее типичные, массовые модели подобного дистрибутивного поведения характерны для всех занятых по найму. Общественное разделение труда демонстрирует богатейший спектр действия этих важнейших правомочий – прав пользования экономическими ресурсами. Любой субъект, занятый по найму, независимо от того, какие функции он выполняет, в той или иной степени наделен этим правом, так как имеет непосредственный доступ к ресурсам, которые ему не принадлежат. Его экономический интерес и данные ему частичные правомочия «доступа» позволяют в определенных пределах (установленных контрактом между хозяином и пользователем) получать выгоду, соединяя свою компетентность с тем или иным ресурсом.
Количество и качество выгоды, получаемой пользователем (наемным работником), определяется и регламентируется не только хозяйским интересом, но и его собственным на основе договора (контракта) сторон. Однако договор не может полностью нормировать и гарантировать установленную величину вознаграждения в силу постоянно изменяющихся производственных, технологических, экономических и других условий. Это, в свою очередь, требует корректировки контракта, как со стороны работника, так и со стороны работодателя. Кроме того, контрактная форма соединения правомочий первого и второго не устраняет, а лишь частично нивелирует их противоположные максимизационные намерения. Является скорее правилом, чем исключением, что максимизирующие свою полезность индивиды всегда будут уклоняться от условий договора в тех пределах, в которых это не угрожает их экономической безопасности[17]. Таким образом, редистрибутивные эффекты получения дополнительной выгоды за счет убытков другого потенциально возможны даже при надежной системе контроля. Причем это касается как работника, так и работодателя.
Редистрибутивная модель поведения обеспечивает различные методы перераспределения экономических ресурсов от одних пользователей к другим. Наиболее массовым видом экономического поведения подобного рода является экономический обмен в различных его формах. В зависимости от способов передачи прав собственности и закрепления их за различными субъектами выделяются эквивалентные и неэквивалентные, симметричные и асимметричные, возмездные и безвозмездные, транзитные, фискально-дистрибутивные и криминально-дистрибутивные и т.п. модели поведения. Они могут реализовываться на легитимной и на нелегитимной основе, преследоваться или поощряться, втягивать в свои структуры множество субъектов, в зависимости от реальных комбинаций экономических ресурсов и элементов прав собственности, которыми обладают различные рыночные агенты и их доверители. Кратко раскроем сущность некоторых из этих моделей поведения.
Фискально-редистрибутивная модель связана с изъятием части дохода (прибыли, вознаграждения) у различных субъектов экономического поведения на легальной и легитимной основе (налоги, пошлины и другие отчисления в бюджет).
Легально-редистрибутивная модель связана с изъятием объекта и предмета собственности у их владельцев на основе законных, правовых методов (например, опись имущества должника по причине невыполнения им долговых обязательств).
Альтруистическая модель связана с передачей различных экономических ценностей (благ) на безвозмездной основе (спонсорство, меценатство, дарение, подаяние).
Нелегально–редистрибутивная модель связана с изъятием объектов и предметов собственности у их владельцев на основе произвола, насилия (революция, экспроприация, воровство, мошенничество, коррупция и т.п.).
Спонтанно–дистрибутивная модель связана, во-первых, с присвоением ресурсов, не находящихся в данный момент в чьей-либо собственности. Во-вторых, – с присвоением объектов и предметов собственности владельцев, которые утратили над ними контроль (например, приватизация).
Очевидно, что перечисленные модели дистрибутивного поведения не раскрывают громадного их разнообразия. В действительности в экономике, особенно в развитых рыночных условиях, действует масса социальных инвариантов, отражающих изменчивые и весьма сложные пучки правомочий, наиболее эффективные комбинации которых для всех сфер еще не найдены[18].
[1] Институт собственности в любых его формах – фундаментальная предпосылка реализации всех социальных действий, связанных с обращением экономических ресурсов. См. об этом, например: Визер Ф. Теория общественного хозяйства // Австрийская школа в политической экономии. М., 1992. С. 475-480; Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992. С. 53-68; Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1995. С. 354-372.
[2] Большим вкладом в разработку дистрибутивных моделей экономического поведения является динамическая (поведенческая) концепция собственности Г. Зиммеля. См.: Simmel G. Philosophy of Money. Boston, 1978. P. 303-312.
[3] См.: Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М., 1990. С. 11-12.
[4] См.: Хайек Ф. Пагубная самонадеянность… С. 53-58.
[5] Равные права предполагают симметричные ограничения взаимного плана. См.: Капелюшников Р.И. Указ. соч. С. 13.
[6] См.: Honore A. Ownership // Oxford Essays in Jurisprudence / Ed. by A.W. Guest. Oxford, 1961. P. 112-128.
[7] См.: Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. С. 15-20.
[8] См.: Coleman J. A Rational Choice Perspective in Economic Sociology // Handbook of Economic Sociology / Ed. by N. Smelser and R. Swedberg. N.Y., 1994. P. 175.
[9] Сам факт группового владения объективно связан с дифференциацией и делимостью ресурсов. Следствием этого является диверсификация элементов прав собственности и разделение функций тех, кто имеет к ним доступ. Классическое разделение трудовых и технологических функций предполагает, что каждая специализированная функция соответствует полному или частичному правомочию.
[10] См.: Уильямсон О. Экономические институты капитализма. М., 1996. С. 74-78, 88-90.
[11] Об основных проблемах организационного строения экономических систем в зависимости от типа контрактных отношений между работодателями и работниками см.: Уильямсон О. Экономические институты капитализма. С. 384-434.
[12] См. там же. С. 345-357.
Рекомендация для Вас - 14.1 Причины экономического кризиса.
[13] См.: Уильямсон О. Указ. соч. С. 105-111.
[14] Выделяются различные формы «квазиинтеграции» рыночных агентов, устойчивость которых определяется факторами: межличностного доверия, неформальных долгосрочных экономических интересов; кровнородственных, клановых, этнических связей и т.п. См.: Granovetter M. Economic Action and Social Structure: The Problem of Embedness // American Journal of Sociology. 1995, v. 91. P. 496-497; Granovetter M. Business Groups // The Handbook of Economic Sociology. N.Y. 1994. P. 461-466.
[15] См.: Блази Дж., Круз Д. Новые собственники (наемные работники – массовые собственники акционерных компаний). М., 1995. С. 263-268.
[16] См.: Синки Д. Управление финансами в коммерческих банках. М., 1994. С. 155-158.
[17] См.: Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. С. 81.
[18] См.: Хайек Ф. Пагубная самонадеянность… С. 65.
