Вторая концепция психосексуального развития
Лекция 2.
Часть 1.
Итак, вторая концепция психосексуального развития, предложенная Фрейдом. Как и почему Фрейд приходит к необходимости пересмотра первичного дуализма? В рамках первичного дуализма Фрейд мало внимания уделял такой составной части человеческой жизни, человеческого поведения как агрессивность. Он говорил кое-что об агрессии, причем в одних случаях она описывалась как результат фрустрации либидинозных влечений, в других – как результат фрустрации влечений Я. Но неизбежно возникал вопрос: если влечения Я и либидо являются антагонистичными динамическими силами, тогда следует ли ожидать, что при фрустрации той и другой группы влечений будут возникать два разных типа агрессии, направленные так же друг против друга? Но как будто бы агрессия всегда одна и та же. Если ввести ее в качестве третьей динамической силы – теряется дуализм и весь смысл и сила фрейдовской концепции: для начала динамики необходимо два полюса, так же как для течения тока необходима разность потенциалов. Возможно, к конструктивному выходу из сложившейся ситуации Фрейда подтолкнули 2 фактора:
1) начало первой мировой войны в 1914 году и как следствие этого – огромное количество травматических неврозов, с которыми Фрейду пришлось столкнуться как психотерапевту.
2) Феномен нарциссического расстройства, в котором нарушалась антагонистичность влечений Я и влечений либидо.
Согласно Э. Джонсу в первые дни объявления войны поведение Фрейда было неадекватным: из гуманитария, из степенного ученого он на насколько дней как будто превратился в мальчишку-подростка, одурманенного военной пропагандой. С необычайным энтузиазмом он говорил о наших успехах на фронте, о неизбежной победе нашего оружия и т.п. Но эта первичная эйфория быстро прошла: война принесла Фрейду много горя, много личных трагедий. Но самым главным было апокалипсическое зрелище Европы, охваченной безумием – его глазам предстали толпы людей, охваченных некоей манией убивать и умирать. И масштабы агрессии, которые он мог теперь лицезреть воочию, невозможно было объяснить как результат фрустрации либидинозных и Я-влечений. Агрессия должна была занять совершенно новое место в его метапсихологии.
К этому времени Фрейд уже сформулировал несколько основных выводов по поводу агрессивных импульсов:
1) агрессивные импульсы, точно также как импульсы сексуальные (либидинозные), могут становиться источниками серьезных внутренних конфликтов, и в частности способствовать развитию невротических патологий.
2) агрессивные импульсы, точно также как импульсы сексуальные могут в этих ситуациях подвергаться вытеснению, и вообще защита против этих импульсов строится очень близким образом.
Рекомендуемые материалы
3) кроме того, многие человеческие импульсы являются сплавом агрессивности и сексуальности (например, сексуальный садизм).
4) агрессивность также как и сексуальность может быть сублимирована в разные социально приемлемые формы человеческой деятельности (па склонны некоторые человеческие профессии рассматривать как сплошную сублимацию агрессивности – служба в силовых структурах, деятельность хирургов, и т.п.).
В общем, все указывает на то, что агрессивность представляет собой динамическую силу, равноправную сексуальности, что подтверждало необходимость найти ей новое место в теоретической концепции. А поскольку введение третьей силы нарушало бы всю целесообразность и гармонию этой модели, то следовало еще раз критически пересмотреть первичную модель – насколько она оправдана. Т.е. попытаться понять, а действительно ли влечения Я и влечения либидо настолько антагонистичны, как это казалось.
Мы говорили, что антагонизм этих влечений вызван противоположными целями: влечения Я стремятся сохранить человеческую личность в первичном виде, призывают человеческое Я максимально изолироваться от контактов с окружающим миром, с «миром вовне», либидинозные влечения побуждают человека буквально распылять себя, давая миру новые жизни, новые объекты, но при этом с обязательным ущербом для себя. Но этот антагонизм не безусловен. Клинический опыт Фрейда дал ему материал для новых размышлений, потому что к середине 1910-х гг. он стал обращать внимание на определенную категорию пациентов, которых он назвал интровертированными личностями (в другом смысле, нежели употреблял это понятие Юнг) – в наши дни мы сказали бы о нарциссических патологиях. Интровертированная личность по Фрейду – это личность, которая вследствие реальной или воображаемой внутренней болезни потеряла эмоциональный интерес к окружающей действительности. Классический пример – ипохондрия. Представьте себе, что вы несколько минут назад вышли от врача, который сообщил, что вам осталось жить какое-то очень короткое время. Вы будете идти по улице и чисто автоматически отмечать сознанием, что вокруг вас что-то происходит – ходят люди, ездят машины, но все это к вам как бы не имеет отношения – вы всецело сконцентрированы на себе и на том, что происходит с вашим телом и с вами. Интровертированный больной в этом состоянии пребывает всегда, эмоциональная связь с окружающим миром для него прервана. Хелен Дойч в 1930-е гг. описала таких пациентов «как если бы»- личность, т.е. личность, которая «как если бы она жила в этом мире», на самом деле она живет в своем мире. Состояние вторичного нарциссизма: либидинозная энергия отрывается от внешних объектов (либидинозный декатексис) и направляется на собственное Я, т.е. объектное либидо вновь становится нарциссическим. Есть состояние первичного нарциссизма, о котором писал Фрейд – состоянии в котором естественным образом пребывает какое-то время новорожденный. Затем, когда в его мире появляется то, что отлично от его Я, когда появляются объекты, от которых он ждет удовольствия, он катектирует эти объекты частью своего либидо, т.е. часть изначально нарциссического либидо становится объектным. Как показывает Фрейд, это объектное либидо может быть оторвано от объекта и вновь превращено в нарциссическое, т.е. направленно на собственное Я. Это и есть состояние вторичного нарциссизма, которое часто становится основой для серьезных психопатологий.
Сам по себе такой возврат либидо в собственное Я может не быть патогенным. Каждый из нас погружается с такое состояние хотя бы один раз в сутки – это сон, когда наше либидо становится стопроцентно нарциссическим, потому что мы заняты своим внутренним миром. Однако, когда мы пробуждаемся, то готовы вновь катектировать либидо в окружающую действительность. Патогенным такой отрыв либидо становится только в том случае, если он оказывается вынужденным, не зависящим от субъекта. Например, мужчина чувствует что охладевает к женщине, отношения с которой по началу были довольно бурными. Через некоторое время он чувствует, что она ему уже безразлична. Можно сказать, что прежде она была либидинозно-катектированным объектом для него, но теперь он постепенно освобождает объект от этого катексиса, возвращая либидо в собственное Я. При этом эта часть либидо не утрачивает пластичности – когда мужчина просто разлюбил женщину, ему ничто не мешает просто выбрать другой объект и перенести любовь на него. Это пример ситуации т.н. добровольного отъема либидо от объекта. А теперь представьте ситуацию, что эта женщина умерла – тут отрыв либидо будет уже вынужденным. И он уже образует проблему, потому, что доля либидо становится снова стопроцентно нарциссическим, но она не может быть также легко быть адресованной другой женщине, как в случае, когда мужчина просто разлюбил. Это либидо удерживается в прочном нарциссическом состоянии, человеку кажется, что он продолжает любить того, кто умер. На самом деле это глубокое заблуждение – нельзя любить того, кто умер. Он стал трупом, он разлагается, любить труп противоестественно. Мы любим не того, кто умер – мы любим ту часть своего Я, в которую этот человек был интроецирован, своего внутреннего человека любим. Т.е. опять-таки это нарциссические отношения.
Состояние нарциссизма – и первичного, младенческого, и вторичного, который создает патологические структуры – это и есть то самое состояние личности, в котором антагонизм между влечениями Я и влечениями либидо исчезает, потому что когда я сам становлюсь единственным объектом для себя, я сам в себя могу вкладывать свою либидинозную энергию и она никуда из меня не уйдет, и следовательно – это никак не вредит моей целостности, это никак не противоречит требованиям моих влечений Я.
Т.е. при ближайшем рассмотрении оказалось, что первая концепция Фрейда требует выполнения определенного условия – влечения Я и либидо антагонистичны только тогда, когда для субъекта существует объект. Когда объектного мира и объектных отношений нет – нет и антагонизма. А Фрейду требовалась независимость от условий.
К 1920-му году Фрейд формулирует новое представление о динамике внутрипсихических процессов и излагает его не в клинической, а скорее в философской или метапсихологической форме в работе «По ту сторону принципа наслаждения». Влечение Я и влечение либидо теперь объединяются Фрейдом в понятие эроса – т.е. влечения к жизни, которое в одном случае может быть направлено на собственное Я, в другом – на объект. Другим полюсом становится танатос – влечение к смерти, которое может быть направлено на собственное Я в виде саморазрушительных тенденций и может быть направлено на объект. Последнее и есть то, что мы подразумеваем под агрессией.
Что Фрейд подразумевает под влечением к смерти? Пока ребенок не появился на свет, он пребывает в условиях относительной нирваны. Он конечно испытывает даже в материнской утробе какие-то раздражения из внешней среды (шумы, кислотность и т.п.). но все эти раздражения – ничто по сравнению с тем потоком раздражений, с которым он сталкивается, появляясь на свет (почему Отто Ранк и предположил огромное влияние родовой травмы на судьбу человеческой личности и культуры с целом). Очень скоро после появления на свет ребенок ощущает необходимость приспосабливаться, адаптироваться, и это именно то, что побуждает его к развитию, т.к. развитие – это процесс адаптации к окружающей реальности, сначала с помощью родителей, а потом и самостоятельно. И можно предположить, что на самом дне бессознательного лежит воспоминание о тех блаженных условиях, в которых он пребывал до появления на свет, в условиях, где ни к чему не надо было адаптироваться, приспосабливаться. Человек бессознательно мечтает о возврате в подобное состояние, но поскольку контрэволюционный возврат невозможен, человек движется по направлению к смерти, т.к. смерть – это такое же блаженное состояние отсутствия всяческих раздражений, которое он испытывал в утробе матери (мать-сыра земля). Но поскольку существует еще и влечение к жизни, Фрейд писал, что человек стремится к смерти наиболее длинным и извилистым путем.
Интересно, что идея влечения к смерти впервые была высказана в России, Ильей Мечниковым. А в развития взглядов Фрейда не последнюю роль сыграла грустная история, которая разыгралась между Фрейдом, Юнгом и его пациенткой Сабиной Шпильрейн. И хотя многие считают, что идея влечения к смерти была украдена Фрейдом у этой девушки, сам Фрейд упомянул ее только один раз на страницах книги «По ту сторону принципа удовольствия», и то не в основном тексте, а в сноске к нему: «В одной своей, к сожалению, мало понятной для меня работе Сабина Шпильрейн предвосхитила некоторую часть изложенных здесь мыслей».
В начале 1920-х гг. ПА с большим скепсисом отнеслись к концепции Ф, т.к. конфликт между влечениями Я и сексуальностью давал Па в руки некий практический инструмент. Что же делать с инстинктом смерти было непонятно: признаем ли мы его существование или нет – это никак не отразится на нашей па работе. Т.е. влечение к смерти было воспринято ПА как отвлеченный теоретический конструкт, непонятно для чего нужный в практических целях.
Единственным, кто не только полностью принял идею Ф, но и дал представлению об инстинкте смерти универсальное клиническое приложение, была Мелани Клайн, за которой последовала целая плеяда ее сторонников. И до сих пор это направление анализа является очень популярным (например, Южная Америка в настоящее время).
Мелани Клайн предположила, что изначально ядро психики ребенка пребывает в расщепленном состоянии, т.к. жизнь и смерть плохо согласуются между собой. Есть часть психики ребенка, которая содержит зерно влечения к смерти и есть часть, которая содержит зерно влечения к жизни. Часть, сосредоточенная на влечении к смерти – это вся та часть детского Я, которая связана для ребенка с опытом неблагополучия, фрустрации, тревоги – все, что вызывает у него экзистенциальный страх прекращения своего бытия. И напротив, часть психики, связанная с влечением к жизни – все то, что связано с опытом заботы, безопасности, удовольствия и т.д. Клайн предположила, что наиболее ранней защитой против влечения к смерти становится расщепление. Новорожденный ребенок делает следующее: он расщепляет свое Я на две части, которые воспринимаются им как часть хорошая и часть плохая, и чтобы избежать болезненного конфликта между этими частями, он использует механизм проекции – второй, наиболее примитивный механизм. С помощью проекции он свою плохую часть удаляет в окружающую реальность: получается абсолютно хорошее детское Я, окруженное абсолютно плохим, враждебным миром, параноидным (по М.Клайн) миром.
Можно спросить: какая же это защита? Как можно жить в окружении враждебного мира и при этом ощущать себя в безопасности? Принципиальное отличие маленького ребенка от взрослого человека заключается в том, что для ребенка три понятия – «мне хорошо», «я хороший» и «я в безопасности» - являются тождественными, одним и тем же. Для новорожденного младенца «я – хороший» означает чувство «мне хорошо» и если мне хорошо, то уже поэтому я нахожусь в безопасности[1]. Опасность может грозить только плохому ребенку (аналогия: от того, что за стенами феодального замка находится враждебный мир, уют внутри замка и ощущение безопасности только подчеркивается).
Модель М.Клайн означает, что в течение самых первых недель или месяцев жизни ребенок все, что для него связано с опытом удовольствия, например, материнская грудь, обеспечивающая хорошее кормление, мягкое, прикосновение материнского тела, он ощущает как продолжение собственного Я. Материнские руки – это не руки Другого, это продолжение меня самого. В то же время все то, что дает опыт неудовольствия (та же грудь, обеспечивающее недостаточное или избыточное кормление), воспринимается им как не-Я, т.е. как часть параноидного мира. Этот способ построения отношений с окружающим миром М.Клайн назвала параноидно-шизоидной позицией. Шизоидность подразумевает расщепление, параноидная – потому, что ребенок чувствует себя преследуемым со стороны плохих объектов.
На этом представлении М.Клайн основала свою ПА технику, которая основывалась на очень раннем и глубинном анализе бессознательных фантазий, связанных, в частности, с образом плохой груди. Эти фантазии считались универсальными для всех категорий пациентов.
Концепция М.Клайн достаточно своеобразна, особенно, когда она описывает переход от параноидно-шизоидной стадии к депрессивной и все, что происходит далее за ней.
Кляйнианство – только одна из теоретических судеб фрейдовского влечения к смерти. Те, кто оспаривают то, что агрессия является производной влечения к смерти, тем не менее, не смогли предложить иную систематизированную концепцию агрессии. Хотя вопросов по поводу агрессивности возникает много. Например, если агрессивность и сексуальность – две равноправные силы, то для агрессии можно было бы предположить существование неких «агрессивных» зон на человеческом теле (по аналогии с эрогенными). Но такого не наблюдается. Если источник сексуальной энергии мы можем отыскать в гормональный процессах, то где отыскать источник агрессивной энергии… И саму концепцию агрессивной энергии следовало бы разработать по аналогии с концепцией либидинозной энергии. Однако теоретические усилия не пошли дальше того, что этой энергии давали различные названия: мортидо или деструдо.
Тем не менее, рассматриваем ли мы агрессию как производную влечения к смерти или как что-то иное, современный классический ПА базируется именно на второй дуалистической модели психической организации, предложенной Фрейдом, т.е. на представлении о том, что двумя главными динамическими силами, движущими личностью, являются любовь и ненависть, сексуальность и агрессивность.
Следует отметить, что ведь для Фрейда само понятие либидо изменилось: к середине и к концу своего творчества Фрейд уже не говорил о либидо как о специфической сексуальной энергии – он расширял ее смысл. И это дало возможность объект-теоретикам говорить о таком понятии как «либидинозный объект», «либидинозный катексис», который вовсе не подразумевает сексуального подтекста, а говорит об эмоциональной значимости объекта для личности. Т.о. понятие либидо расширяется до понятия витальности, жизненной энергии как таковой, близкое к тому смыслу, которое в либидо вкладывал Юнг. (древняя еврейская легенда)
2 часть
Предсознательное – то, что позволяет человеку поддерживать связь со своим внутренним миром, то, чего лишена психосоматическая личность (не путать с психосоматическим больным) – человек, у которого предсознание не функционирует, поэтому он оторван от своей внутренней реальности и привязан к реальности внешней. эго – в дословном переводе с греческого – отсутствие языка для вербализации чувств, человек, который не имеет понятия о своей внутренней реальности. Его внутренняя реальность – это только тело, но тело, которое его Я воспринимает как внешнее по отношению к себе (отсюда болезни, при стечении других неблагоприятных факторов). Этим людям свойственно операторное мышление. Привязанное к реальности, не допускающее фантазии (пример – у автомобиля хорошие рессоры). Работать с такими пациентами безумно сложно, некоторые специалисты считают, что в классической па технике – вообще невозможно, так как алекситимия ставит непреодолимый барьер на пути анализа. Кстати, когда в 1950-м году Франц Александер на парижском па конгрессе доложил о работе Чикагского психосоматического центра, это вызвало неоднозначную реакцию – многие считали, что то, что делает Александер нельзя называть анализом, т.к. он допускал телесные прикосновения к пациенту, манипуляции переносом, активные рекомендации и советы и т.д. Сам Александер справедливо на тот момент времени считал, что классический ПА с такими пациентами не работает. Современный ПА – настолько гибкая структура, что способна приспосабливаться к пациентам любых категорий (пациенты бывают трудные, очень трудные и безнадежные, я стараюсь помочь всем). Книжка Д.С. «Homo somaticus» - как возможна нормальная ПА работа с этими людьми.
Итак, мы закончили с историческим обзором проблемы и далее перейдем к современному взгляду на концепции психосексуального развития.
Пункты, по которым концепции Фрейда подвергались критике (не только современной, но и при его жизни). Этих пунктов довольно много и в изложении они не складываются в упорядоченную картину.
1. Многие ПА выражали сомнение, что оральная фаза развития является первичной. Еще до той фазы, когда появляются признаки оральности, существуют более ранние этапы развития, которые вносят вклад в формирование будущей личности. Появились концепции пренатального развития, которые в целом остаются гипотетическими, потому, что мы не можем давать точных интерпретаций тому, что происходит с плодом в материнской утробе с психологической точки зрения.
Дидье Анзье (1923—1999) «Кожное Я» (или «Я-кожа») – соотнесенность внутреннего и внешнего. Еще до появления той фазы, на которой оральная эрогенная зона начинает играть доминирующую роль, существует, хотя и достаточно кратковременная тактильная фаза: единственная эрогенная зона – вся поверхность тела новорожденного, и первые удовольствия, которые ребенок получает – удовольствия не орального, а тактильного свойства, удовольствие от соприкосновения с материнским телом. У тактильной фазы есть свои строго очерченные задачи: 1) поддержание связи с материнским телом, с помощью которой ребенок заполняет свое тело материнским либидо; 2) простейшая первичная оценка окружающей реальности по двум базовым параметрам: холодное-теплое и мягкое-жесткое. Все что теплое и мягкое, в первую очередь материнское тело, связано у ребенка с переживанием удовольствия, защищенности и безопасности. А жесткое и холодное переживается им как неблагополучие и, в конечном счете, – как угроза смерти.
2. Фрейд представлял себе психосексуальное развитие как автоматическую смену стадий: подошло время – оральная сменилась анальной, потом генитальной. Грубо это так, но многие авторы писали, что эта схема либидинозной эволюции очень существенно упрощает реальность. Во-первых, возрастные границы между фазами условны, все, что касается каждой фазы, начинается задолго до нее и продолжается после того, как она закончилась. Гринэйкр, Якобсон показали, что все три эрогенные зоны активны с первых месяцев жизни и ребенок получает не только оральное, но и огромное анальное и генитальное удовольствие (например, когда мать моет его) и можно говорить только об относительном превышении, доминировании того или иного удовольствия над двумя другими. В итоге производные каждой фазы развития входят в структуру личности как ее важная интегральная часть. (шутка: по тому, как пациент ведет себя на сессии, можно легко определить, какие трудности и проблемы он испытывал при прохождении стадий инфантильного сексуального развития. Особенности прохождения оральной стадии – как он обращается с интерпретациями аналитика (интерпретации – это символическое материнское молоко). Пациент может взахлеб поглощать интерпретации, требовать еще и еще и не насыщаться, может усваивать их и удовлетворенно засыпать на кушетке. Может «срыгивать» их – заявляя, что ПА опять несет бред и все совершенно не так. Отпечаток анальной стадии – как пациент обращается со своими свободными ассоциациями (символические фекалии, что-то дурно пахнущее и постыдное, которое требуется …, чтобы уйти домой облегченным). И один пациент, может, как упрямый ребенок, мстительно удерживать все это в себе, или заявлять, что ему как всегда ничего не приходит в голову, а может стараться своими свободными ассоциациями настолько завалить аналитика, что говорит без умолку от первой до последней минуты, потому что ему безумно страшно, что сейчас что-то скажешь ты. Наконец, отпечаток фаллической фазы – насколько у пациента выражены тенденции соревновательности или подчинения, кастрационная тревога в ответ на те или иные интерпретации.
3. Фрейдовский ПА пренебрегал такой важной составляющей человеческой психической жизни как эмоции. И когда мы встречаем у него замечания о бессознательном чувстве вины, здесь не стоит обманываться. Во-первых, бессознательных чувств не бывает, сущность чувства в том, что оно чувствует, доступно восприятию. Говоря о бессознательном чувстве вины, Фрейд имел ввиду самодеструктивные, самонаказующие фантазии, образы – все то, что может находиться в бессознательном.
На прошлой лекции мы говорили, что Фрейд делил неврозы на две категории: психоневрозы и актуальные неврозы, и о том, что фрейдовский ПА оказывался бессилен там, где речь шла о проблемах тела, потому что вегетативно-функциональные расстройства и проявления, сопровождающие, допустим, неврастению или невроз тревоги, не могут быть интерпретированы, поскольку не имеют символического значения, а значит ПА бессилен. Но про эмоции мы можем сказать то же самое, что про влечения – эмоции представляют собой переходное, пограничное понятие между психикой и телесным: каждая эмоция содержит и психический и телесный компонент. И может быть по той же самой причине, по которой Фрейд говорил, что влечения – это конечный пункт ПА познания, по этой же причине он избегал затрагивать эмоции. Систематизированная теория аффектов была предложена ПА только в 1970-е гг. О тех теоретических и практических ограничениях, к которым привело ПА избегание эмоциональной сферы, мы говорили на прошлой лекции.
Далее – 2 главных пункта расхождения современного и фрейдовского взгляда на психосексуальное развитие.
4. Подход Фрейда к человеческой личности как к монаде – единичной сущности. Во фрейдовской концепции и соответственно в его методологии и техника терапии субъект выступал как носитель исключительно внутрипсихического конфликта и Фрейд рассматривал только этот конфликт. Классическая ПА техника: аналитик выступает для пациента в роли независимого инструмента исследования, в роли стороннего наблюдателя. И именно для защиты такой позиции аналитика были предложены такие компоненты классического сеттинга как принцип нейтральности, принцип абстиненции и т.п. Т.е. задачей аналитика являлось только отзеркаливание переноса пациента. Внутренний конфликт имеет 2 полюса: 1 – внутреннее Я пациента, 2 – внутренний отец, с которым когда-то разыгрывался конфликт. Перенос заключается в том, что пациент внутреннего отца проецирует на аналитика и это выражается в том, что он будет чувствовать к аналитику недоверие так же, как в детстве чувствовал его к отцу. Задача аналитика в этой ситуации – дать интерпретацию. Идеальная интерпретация звучала бы так: вы не доверяете мне, как если бы я был вашим отцом. Предполагалось, что такая интерпретация способствует разрешению переноса, т.е пациент, способный к инсайту, осознает справедливость того, что произнесено аналитиком, и это осознание помогает снова интернализовать возникший конфликт (т.е. он из внешнего опять превращается во внутренний, но интерпретация теперь позволяет осознать конфликт). В результате идеальный пациент мог бы ответить на эту интерпретацию: да, действительно, у меня нет оснований не доверять аналитику – он не давал мне для этого повода. Похоже, это действительно кто-то из моего прошлого. Но идеальных пациентов не существует, а существует очень широкая категория пациентов, которые в аналогичной ситуации сделают вывод: «надо быть осторожнее – он хитрит, чтобы я перед ним раскрылся». Идеальная модель, которую мы изобразили, у Микаэля Балинта получила название модели трех персон: отец, я и аналитик. Во втором, более реальном примере, взаимодействие происходит в рамках не трех, а двух персон: субъект с глубокими нарушениями Я неспособен к интернализации, и классическая техника интерпретаций по отношению к ним не работает. Там работает искусство выстраивания и последующего анализа отношений. Современный па в отличие от Фрейдовского – это, прежде всего, развитие отношений с их последующей проработкой. И аналитик при любых условиях, сколь бы тщательно он не соблюдал правило нейтральности, никогда не будет для пациента сторонним наблюдателем. Тот же Балинт очень убедительно показал на примере своего клинического опыта, что только в активной, а не в отстраненной, нейтральной роли, аналитик становится для пациента действительно целительным фактором. На следующих курсах я буду вам читать и Технику работы с переносом, и Психоанализ пограничной личности.
Итак, модель Фрейда, рассматривающая пациента как носителя только внутреннего конфликта, оказалась концептуально недостаточной. На самом деле во внутренних конфликтах пациента постоянно участвует окружающая действительность. На этом, в частности, основан одно из самых современных направлений в ПА – интерсубъективный подход.
5. Современная концепция категорически опровергает тезис Фрейда «влечение первично, объект – вторичен», т.е. объект существует для младенца только для разрядки напряжения влечения. Исследования теоретиков объектных отношений, а также психоаналитиков-эмпириков, которые вели наблюдения именно за детьми с момента рождения, а не ограничивались реконструкцией детства по рассказам взрослых, показали, что помимо и независимо от потребности в разрядке инстинктного напряжения, существует еще потребность в объекте как таковая. И если источником потребности в инстинктной разрядке является Ид, то источник объектных потребностей – Эго. Далее этот тезис раскроем более подробно.
Часть 3.
Итак, современные концепции психосексуального развития.
Неизменным со времен Фрейда осталось:
1) Представление о последовательности фаз развития психосексуальной организации (оральная 0-1,5; анальная 1,5 – 3; инфантильно-генитальная 3 – 6-7; латентная 6-7 – 10-11 (появление вторичных половых признаков); подростковая фаза 10-11 – 20-22 (предподростковая и собственно подростковая)). До определенного времени ПА не уделяли особого внимания латентной и подростковой фазе, т.к. считалось, что все существенные изменения, которые стоит исследовать, происходят до завершения фаллической фазы. Но исследования А. Фрейд и Д. Винникотта показали, что это не так.
2) Фрейдовское представление о доминанте эрогенных зон и связанных с ними влечений на определенных стадиях.
3) Теория о частичных влечений изменилась.
Значение пренатальной (дородовой) фазы развития. Существует достаточно много концепций, утверждающих, что еще во внутриутробный период ребенок испытывает большое количество влияний со стороны матери, ее тела и психики, которые вносят первый и наиболее глубокий вклад в формирование будущей личности. Одним из первых и наиболее убежденных сторонников этого подхода была Филлис Гринэйкр, которая обосновывала важность пренатального опыта и показывала, какие патогенные последствия может иметь изначальная враждебность матери к плоду. Есть матери с негативным отношением к самому факту материнства, которые испытывают бессознательную враждебность к своему будущему ребенку, и есть много свидетельств того, что эта ситуация заканчивается либо выкидышем, либо мертворожденным младенцем.
Еще более радикальным сторонником пренатальной концепции был Фодор, который говорил, что пренатальный опыт оказывает решающее влияние на будущую структуру личности, и что эмоциональное состояние матери во время беременности – это первый системообразующий фактор для будущей структуры личности. Он также подчеркивал роль бессознательной и даже сознательной враждебности. В частности, он выдвинул оригинальную гипотезу, которую не удалось подтвердить эмпирически (поэтому большинство ПА относятся к ней со скепсисом). Он пытался ответить на вопрос, каким образом могут возникать влияния материнских эмоциональных состояний на будущего ребенка, если известно, что между плодом и материнским телом не существует нервных связей? Он предположил, что между матерью и плодом существует телепатическая связь – на основании исследований одного американского института, который в числе прочего занимался проблемой телепатии. В случае враждебности матери к будущему ребенку телепатическая связь оказывается разорванной и ребенок, уже находясь в материнской утробе, чувствует себя ненужным, покинутым, заброшенным, лишенным любви с самыми негативными последствиями – от психосоматических заболеваний до тяжелых психопатологий.
В основном все пренатальные концепции остались в состоянии гипотез, которые трудно подтвердить, во-первых, потому, что по данной проблеме недостаточно психоаналитических исследований, во-вторых, потому, что бывает трудно доказать, что та или иная возникшая в зрелом возрасте психопатология, связана с нарушениями в период внутриутробного развития, а не с чем-то другим. Хотя некоторые подтверждения все же имеются – в очень многих случаях, когда анализируются причины выкидышей или рождения мертвого ребенка, обнаруживается глубокая сознательная или бессознательная враждебность матери к самому факту материнства.
Итак, роды прошли благополучно, и ребенок появился на свет. Что происходит на первом году жизни – на оральной фазе? Что происходит в психике новорожденного ребенка и существует ли эта психика как таковая – среди ПА встречает серьезные разногласия. Некоторые считают, что можно говорить о психическом функционировании новорожденного, некоторые утверждают, что младенец – всего только организм, и не о каком психическом функционировании речь идти не может. Сложность исследования этапа первых дней жизни ребенка усугубляется тем, что, как показал Рене Шпиц, американский ПА-эмпирик, создатель систематизированной концепции развития ребенка на первом году жизни, базисной для понимания процессов младенчества, что когда младенец только появляется на свет, он защищен от внешнего мира очень мощным стимульным барьером своего рода аутистической изоляции (не в психологическом, а в физиологическом смысле). Это означает, что новорожденный очень нечувствителен к внешним влияниям (например, младенец не ощущает легкого прикосновения к коже, слабые звуки который взрослый уже почувствует). Это объясняется тем, что у него еще не сформирован психический аппарат, нет собственного Я, которое могло бы перерабатывать приходящие извне раздражения. Если на этой стадии какие-то раздражения настолько интенсивны, что барьер оказывается преодолен, то для младенца это травма, на которую он реагирует плачем. Подобные вторжения он воспринимает как экзистенциальную угрозу своему существованию. Однако уже через несколько дней (5-6) и появляется восприимчивость и определенные реакции на внешние стимулы. Это самая ранняя стадия развития, которую Хайнц Хартманн (Гартманн) (один из родоначальников эго-психологии) назвал фазой недифференцированности – все, что позднее образует дихотомии (любовь-ненависть, психическое-телесное) пребывает у младенца в нераздельном состоянии. Нераздельность прежде всего заключается в том, что на этой стадии у младенца еще нет отдельно психических и отдельно физиологических процессов – тело и психика еще не разделены, все процессы – психофизиологические. Разделение начнется позднее и даже у взрослого оно не абсолютно и именно на остаточных связях основана психосоматическая медицина.
Но главный акцент термина недифференцированность в другом. Фрейд описывал появление и развитие Эго следующим образом: ребенок появляется на свет, будучи владельцем только Ид – основы будущего бессознательного, резервуар влечений, стремящихся к удовлетворению. Ид руководствуется принципом удовольствия. Но существует и реальность, которая не допускает безграничного удовольствия и к которой надо адаптироваться. Адаптация включает: 1) оценку реальности, т.е. знакомство с ее требованиями и ожиданиями; 2) ограничение своих инстинктных импульсов, их контроль. Для выполнения этой важной функции адаптации и возникает Эго, как продукт конфликта между влечениями и требованиями действительности (принцип необходимости Ламарка).
Исследования Гартмана показали, что далеко не все Эго возникает как результат конфликта – некоторые функции Эго являются врожденными (координации в пространстве и времени и др.). Это позволило Гартману утверждать, что определенная основа Эго, так же как и Ид, существует у младенца с момента появления на свет. Но… И здесь мы снова возвращаемся к термину недифференцированность. На этой стадии Эго и Ид еще не разделены, они существуют как единая субстанция (Эго-Ид или Ид-Эго). Дифференциация на Ид и Эго будет проходить постепенно в процессе развития. Практически недифференцированность инстанций на самой ранней стадии означает, что у новорожденного младенца (до 1 месяца) еще нет по отдельности инстинктных и объектных потребностей. Существует потребность в разрядке напряжений влечений – потребности Ид, и объектные потребности – потребности Эго (объектная потребность – потребность в другом, во внешнем объекте, чтобы почувствовать себя, свое тело и свое Я. Распад личности, Я, аннигиляционный страх при сенсорной депривации (рассказ С. Лема «Условный рефлекс» из сборника рассказов о пилоте Пирксе)).
Рене Шпиц в годы войны и в послевоенные годы много наблюдал детей в приютах, которые были разлучены с родителями (иногда – сразу после рождения). Дети получали достаточный уход (сытно накормлены, одеты, и т.п.), единственное, чего у них не было – той неповторимой эмоциональной атмосферы, которую может создать только мать. И эти дети при длительном пребывании в приютах начинали обнаруживать серьезные задержки во всех сферах развития (эмоциональной, когнитивной, моторной), вырастали подверженными психосоматическим заболеваниям. Синдром госпитализма, анаклитическая депрессия (депрессия покинутости) – у ребенка погасшие глаза, ребенок потерявший интерес к окружающему миру. Исследования Шпица показали, что если дети пребывали в состоянии эмоциональной депривации больше 6 месяцев, то четверть из них умирала, а оставшиеся заболевали тяжелыми психическими расстройствами.
Коулинг исследовал детей с врожденным дефектом пищевода, который мог быть оперирован не ранее 6-месячного возраста. Ребенка кормили через фистулу, которая вводилась ниже дефекта. И не смотря на то, что рядом находились любящие и заботливые матери (ребенка держали на руках, его вовремя кормили) и они получали все, кроме одного – их не кормили грудью. У них отсутствовало оральное, чисто инстинктное удовлетворение. И эти дети обнаруживали задержки в развитии. Коулинг предложил остроумное решение – младенец сосал грудь как обычно, и молоко подавалось в пищевод по шунтирующему дефект отводу, т.е. в обход дефекта. И дети стали развиваться как надо.
Исследования Коулинга и Шпица показали, что для обеспечения нормального раннего развития ребенка необходимо одновременное удовлетворение 4-х потребностей:
Вместе с этой лекцией читают "3.2 Программные продукты компании SAP".
1) Своевременное удовлетворение чувства голода (нормальная ритмичность цикла голод-насыщение);
2) Оральное удовлетворение эрогенной зоны рта во время сосания;
3) Тактильный контакт с материнским телом во время кормления;
4) Эмоциональная атмосфера, создаваемая в первую очередь, любящим материнским взглядом.
Это еще один штрих к тому, что до определенной стадии объектные и инстинктные потребности не разделены – есть просто потребности, которые сочетают в себе и то, что направлено на объект, и то, что направлено на удовлетворение инстинкта. Т.е. бессмысленно пытаться понять, когда ребенок сосет материнскую грудь, занят ли он инстинктным оральным удовлетворением или он строит отношения с грудью как с первым объектом: он делает и то, и другое.
[1] Не все коллеги Д.С. согласны с этим его тезисом.
