Аполлоническое и дионисийское первоначала

Вопрос 2. Аполлоническое и дионисийское первоначала.

            Огромное значение для культурфилософии имело ницшеанское различие аполлонической и дионисийской культур. Разные полю­сы космического бытия запечатлены в обликах Аполлона и Дио­ниса. Два символа в известной мере выразили полноту вечной жизни. Антиномия аполлонического и дионисийского полюсов рас­крывается Ницше прежде всего по отношению к принципу формы и индивидуальности как формы духа. Противопоставле­ние аполлонической и дионисийской культур применимо не только к античности. Оно захватывает все европейское сознание. Бог Аполлон — это и есть отображение радостной необходи­мости сонных видений у греков. Он, по корню своему «блещу­щий», божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты во внутреннем мире фантазии. Он — полное чувство меры, само­ограничение, свобода от диких порывов. Про Аполлона можно было бы сказать, что в нем воплощено непоколебимое доверие к принципу индивидуальности. В нем получила возвышеннейшее вы­ражение спокойная неподвижность охваченного им существа. А что же представляет собой дионисийское начало? Сущ­ность его легче всего понять по аналогии с опьянением. «Либо под влиянием наркотического напитка, о котором говорят в своих гимнах все первобытные люди и народы, либо при могу­чем, радостно проникающем всю природу приближении весны просыпаются те дионисийские чувствования, в подъеме коих субъективное исчезает до полного самозабвения». Согласно Ницше, дионисийского грека от дионисийского вар­вара отделяла огромная пропасть. Во всех концах древнего мира — от Рима до Вавилона — можно указать на дионисий­ские празднества, тип которых в лучшем случае относится к типу греческих, как бородатый сатир, заимствовавший от козла свое имя и атрибуты, к самому Дионису. Почти везде центр этих празднеств лежал в неограниченной половой разнузданнос­ти. Тут спускалось с цепи самое дикое зверство природы, вплоть до того отвратительного смешения сладострастия и жестокости, которое представлялось Ницше подлинным «напитком ведьмы». Дионису противостоял Аполлон. Его величественная осанка увековечена дорийским искусством. Музыка Аполлона была до­рической архитектоникой в тонах, но в тонах, едва означенных, как они свойственны кифаре. Тщательно устранялся как неапол-лонический тот элемент, который главным образом характерен для дионисийской музыки, а вместе с тем и для музыки вооб­ще, — потрясающее могущество тона; единообразный поток ме­лоса и ни с чем не сравнимый мир гармонии.