16.Послесловие научного редактора и переводчика (З. Бауман - Мыслить социологически)

Послесловие научного редактора и переводчикаЗигмунт Бауман принадлежит к числу тех определяющих “лицо”социологической науки сегодня ученых, которых невозможно представить спомощью привычных клише вроде “известный польский социолог” или“выдающийся британский социолог”. Социология Зигмунта Баумана, не претендуяна абсолютную завершенность “системы” или “направления” в теории с целой“школой” последователей, являет собой особый образец социологической культуры,который нельзя свести ни к одной из известных парадигм, ни к какой-либо ихэклектической комбинации. Волею судеб ему на собственном опыте довелосьиспытать и фашизм, и социализм польского образца, а после эмиграции в 1968 г. вАнглию — и современный капитализм. Маргинальное положение 3. Баумана поотношению к различным культурам и режимам позволяет ему сохранятькритическую дистанцию наблюдателя, знающего ситуацию изнутри каждого изсоциумов, способного и сопереживать, и анализировать, и сопоставлять ихпроблемы, благодаря чему его социология способна выполнять функцию социальнойрефлексии par excellence.

Уровень этой рефлексии у 3. Баумана не ограничиваетсяэпистемологическими рамками социологии как научной дисциплины; это, скорее,экзистенциальная рефлексия, стремящаяся дать ответ на вопрос не только о том, каксоциология получает знание об обществе, но и о том, как возможно и чем оправданоее существование в обществе.Сверхзадачей и фундаментальным вопросом, который призвана решатьсоциология в современном мире и который придает особую гуманистическуюнаправленность социологии 3.

Баумана, является вопрос человеческой свободы —как ее обрести и как ею распорядиться. Власть и культура в современном обществестановятсяосновнымиобластямисоциологическоготеоретизирования.Многочисленные книги 3. Баумана (а их более 60) так или иначе сосредоточиваютсяна этих вопросах.Систематический анализ современного общества в разнообразных егопроявлениях, обусловленных нерасторжимой взаимосвязью власти и культуры,представлен в трилогии “Законодатели и интерпретаторы” (Legislators andInterpreters: On Modernity, Post-modernity and Intellectuals.

Cambridge: Polity Press,1987), “Современность и Холокост” (Modernity and the Holocaust. Cambridge: PolityPress, 1989) и “Современность и амбивалентность” (Modernity and Ambivalence.Cambrige: Polity Press, 1991).Культура как практика, как действие (в Марксовом понимании), какдвуединый процесс закрепления структуры и структурирования; асимметричнаяструктура власти; социальный контроль в современном обществе и рольинтеллектуалов; кризис современного “общества потребления” и “процессдецивилизации”; переход к “постмодернизму”, который в последней из упомянутыхработ 3. Бауман определяет как “модернизм, смирившийся с собственнойневозможностью” (“Modernity and Ambivalence”.

P. 272); геноцид как непременныйспутник современной технократической цивилизации; социальные функции утопии всовременном обществе; “досоциальные основания нравственного поведения”;социальный порядок в целом и амбивалентность — вот лишь самый общий переченьфундаментальных вопросов, позволяющих осмыслить современную реальностьсоциологически.Предлагаемая читателю книга 3. Баумана — это еще одно подтверждение егоприверженности постановке “классических” и социально-философских вопросов.Только на первый взгляд она может показаться обычным популярным введением всоциологию, менее интересным по сравнению с его знаменитыми специальнымиработами.

На самом деле это принципиальное сочинение, позволяющее составитьпредставление о том, что 3. Бауман понимает под социологией как таковой. Правда,сам он во введении утверждает, что обращался к одним темам, опускал другие,несколько раз возвращался к третьим, исходя из основной задачи книги: бытьсоциологическим комментарием к повседневной жизни, а не всеохватывающейкартиной социологии.

Отнестись к этому утверждению надо серьезно, но правильнооценить его можно только в связи с другими высказываниями 3. Баумана о характереи задачах социологии. Он неоднократно акцентирует родство и тесную взаимосвязьсоциологии и обыденного знания. В самом конце книги он высказываетсянедвусмысленно: социология — обширный комментарий к опыту повседневнойжизни. Так это и надо понимать: вся социология, а не только часть ее.

Однако неследует думать, будто те области профессиональной работы социологов, которые нестоль тесно соприкасаются с обыденным миром, объявляются им ненужными илинеинтересными. Просто то, что касается повседневности, имеет совершенно особыйстатус в социологии. Говоря словами поэта, “здесь речь идет о праве первородства”.“Социологический комментарий к повседневности” важен, по мысли автора,не только как теоретическая помощь, которую мы получаем от науки при объяснениипроисходящего.

Социология выступает также в качестве важного ресурсаиндивидуальной вменяемости и свободы. Отдавая себе отчет в многообразии иобусловленности явлений социальной жизни, мы в значительной мереосвобождаемся и от привычного автоматизма, и от внезапных аффектов в своемсобственном поведении. Социолог наследует просветителю, но уже не какзаконодатель, а как интерпретатор, если вспомнить об одной из самых известныхкниг 3. Баумана.Обратим внимание прежде всего на сложность задачи, стоявшей передавтором. С одной стороны, он явно не собирался излагать только одну концепцию,“большую теорию”, будь то своя собственная или чья-то еще. Он стремился датьобобщенное знание, представление об основных моментах социологическогомышления, черпая материал из многих источников.

С другой стороны, само единствоизложения, сведение многих концепций в рамках одной книги, одного кругарассуждений должны были бы внушить читателю мысль о некоторомметатеоретическом единстве социологии. Однако это — по научным канонам —пришлось бы обосновывать в ходе сложной и нетривиальной процедурыкодификации научного знания, что явно противоречило бы основной интенциикниги. А поскольку любая метатеория грозит обернуться либо сугубойформалистикой, либо “наиболее общей” и “единственно правильной” теорией,постольку возникает опасность утратить собственно предмет социологии иливыступить с несоразмерными притязаниями.

Все крупные современные теоретикирешают эту проблему по-своему. Не составляет исключения и 3. Бауман.Для того чтобы оценить достоинства избранного им решения, обратимвнимание на то, как мало в книге имен (не считая рекомендаций по дополнительномучтению, их всего шестнадцать, а за вычетом имен несоциологов — и того меньше).

3.Бауман упоминает только “самых-самых” и только в том случае, если их концепциисыграли совершенно исключительную роль1. Но главная особенность егозаключается в том, что он иначе выстраивает аргументацию: идет не от теорий, а отпроблем. Социология является особой дисциплиной (несмотря на всюсомнительность ее внутреннего единства, о чем так хорошо знают все современныетеоретики), а социологическое мышление — специфическим способом мышления,1Важно подчеркнуть, что это именно выбор, причем далеко не самоочевидный.

Здесь скорееинтересно, то, какие имена опущены. Если 3. Бауман упоминает Г. Зиммеля и М. Вебера, а не К.Маркса, 3. Фрейда, а не К. Г. Юнга, Н. Лумана и Т. Парсонса, а не Ю. Хабермаса и не П. Бурдье, тоуже одно это свидетельствует о многом.

За каждым именем — не просто теоретический аппарат, ноопределенный способ проблематизации социальности.потому что они особым образом проблематизируют социальную жизнь. Речь идет,подчеркивает 3. Бауман, именно о проблемах, а не о решениях. Почти во всехслучаях эта проблематизация имеет форму дихотомии, точнее оппозиции, парыпротивоположностей: “свобода и зависимость”, “вместе и врозь”, “власть и выбор”,“порядок и хаос”. Это именно социальные оппозиции2, но в то же время — иконкурирующие перспективы рассмотрения социальности. Они выбраны в качествелейтмотивов глав с тем, чтобы таким образом развернуть вокруг них целый вееропределений, различений и наблюдений.Так выстраивается не только картина социологического способа мышления,но и картина самой социальности.

Пожалуй, если и можно было бы сделать какой-тоупрек автору, то только разве что в недостаточно четкой пространственно-временнойлокализации его описаний. Строго говоря, речь в книге идет не об опытеповседневности вообще, а об обыденной жизни современного (“постсовременного”)Запада. Читая ее, мы узнаем себя и по-новому понимаем свою социальную жизнь втой мере, в какой она приближается к этому образу или совпадает с ним.Новый,независимыйвзгляднапредставляющиесяобыденномучеловеческому сознанию такими незыблемыми и естественно подавляющимииндивидуальнуюсвободу“воображаемыесообщества”иструктуры“расколдовывает” их для нас и открывает новые перспективы человеческой свободы.В рабочем кабинете 3. Баумана висит литография П.

Пикассо с изображением ДонКихота, сражающегося с мельницами. Если и можно предположить, что 3. Бауман вкакой-то мере отождествляет себя с этим образом (Culture, Modernity and Revolution:Essays in Honour of Zygmunt Bauman/Ed.by R.Kilminster, I.Varcoe. L.: Routledge, 1996.P. 7.), то наш современный социологический Дон Кихот сражается с ними не потому,что сам видит в них чудовищ, а потому, что хочет “расколдовать” их для нас, помочьнам взглянуть на мир свободно.А.Ф. ФилипповС.П. Баньковская2Чтобы оценить этот момент, рекомендуем обратиться к тому фрагменту книги, где 3. Бауман пишет ороли бинарных оппозиций в культуре..