Диссертация (Абсурд как феномен в европейском социокультурном пространстве XX века), страница 3

С этой точки зрения, если это и бессмыслица,то особая, «наполненная смыслом» бессмыслица. Если в логическом измеренииистолкование абсурда осуществляется только в пределах дискурса, то в экзистенциальном измерении данный предмет описывается его как особый опыт сознания,в котором преодолевается двойственность субъекта и объекта, что в частностипредполагает остановку дискурсивной деятельности сознания. Собственно, экзистенциальное измерение в наибольшей степени походит на то, что О.

Д. Буренинаназвала метафизическим абсурдом.Рассмотрим подробнее обе традиции понимания абсурда с привлечениемисторико-философского материала.1.1.1. Традиционное понимание абсурдаОбыденное понимание абсурда как явления отрицательного, несамостоятельного и ущербного задается уже этимологией: слово напрямую происходит отприлагательного surdus, которое означает «глухой». Во многих языках слова,имеющие значение абсурда, несут в себе отрицательный маркер: ἀτοπία – в древнегреческом, nonsense – в английском, Unsinn – в немецком. Поскольку традици-13онное понимание абсурда мало чем отличается от обычного, любой человек, незнакомый даже с историей философии, но знающий обычное значение слова «абсурд», способен воспроизвести парадигму, характерную для первой традиции.

Вэтом отношении ее детальное рассмотрение представляется не слишком интересным: абсурд напрямую связывается с бессмысленностью. По существу, философы, придерживающиеся традиционной парадигмы, и не занимаются проблемойабсурда в силу ее кажущейся незначительности.Для иллюстрации традиционного дискурса об абсурде мы рассмотрим статью одного из представителей логического позитивизма – Рудольфа Карнапа.Стоит отметить, что логический позитивизм, как и аналитическая философия вцелом, хорошо подходит для этого, т. к. в вопросе отождествления абсурда с бессмысленностью соблюдается строгость, и все отклонения от логической стройности оцениваются отрицательно и считаются недопустимыми для языка науки.Итак, Р.

Карнап в своей работе «Преодоление метафизики логическим анализом языка» исследует условия, при которых слова и предложения являются осмысленными и, наоборот, бессмысленными. Он различает два вида языковой бессмыслицы: строгую и нестрогую. Нестрого бессмысленными предложениями являются такие, в которых все слова осмысленны и имеют значение, соблюдаютсяправила синтаксиса, но которые оказываются или бесполезными в теоретическомотношении, или ложными. В качестве примера бесплодного предложенияР. Карнап приводит вопрос «каков средний вес каких-нибудь лиц в Вене, телефонный номер которых оканчивается цифрой “3”».2 Ложными предложения могутбыть в эмпирическом смысле (когда высказывание очевидным образом не соответствует действительности) и в логическом смысле (когда предложение содержит ту или иную логическую несообразность). Несмотря на бесплодность и ложность, бессмысленные в нестрогом смысле предложения «являются, однако осмысленными, ибо только осмысленные предложения можно вообще подразделить2Карнап Р.

Преодоление метафизики логическим анализом языка // Аналитическая философия. Становление иразвитие. М., 1998. С. 70.14на (теоретически) плодотворные и бесплодные, истинные и ложные».3 Сведеннаяк более простой форме, данная мысль означает буквально: нестрого бессмысленные предложения являются осмысленными. Таким образом, рассуждение самогоР. Карнапа содержит своего рода абсурд – если допустить, что некоторые бессмысленные суждения всё же являются осмысленными, то тем самым уничтожается само понятие осмысленности.Строго бессмысленными являются псевдопредложения, при которых последовательность слов не может считаться предложением, хотя и очень напоминаетего.

Р. Карнап выделяет две причины возникновения бессмысленных псевдопредложений: наличие внутри них слов, не имеющих значения, и нарушение правилсинтаксиса. Определение того, имеет ли слово значение, осуществляется в логическом и эмпирическом планах. В первом случае устанавливаются критериифункционирования слова в языке, и в случае если хотя бы один из них не соблюдается, слово объявляется не имеющим значения. В эмпирическом плане словоимеет значение лишь в том случае, когда его можно верифицировать, т. е. соотнести его с каким-либо объектом чувственно-воспринимаемой действительности.Именно поэтому метафизические понятия объявляются Р. Карнапом бессмысленными, абсурдными, т. к.

они предполагают наличие сверхчувственной действительности, не могущей быть верифицированной.Если в отношении всех слов в предложении установлено, что они имеютзначение, предложение может, тем не менее, оставаться бессмысленным, если внем нарушен синтаксис. Р. Карнап выделяет два вида синтаксиса: грамматический(то, что является синтаксисом в обычном понимании этого слова) и логический.Нарушение первого вида синтаксиса имеет место в бессмысленных псевдопредложениях, в которых неправильным образом используется имеющее значениеслово.

Пример Р. Карнапа – «Цезарь есть и»: поскольку вместо существительногоили прилагательного в позиции предиката находится союз, данное предложениеявляется бессмысленным. Однако «грамматический синтаксис, рассмотренный с3Там же.15логической точки зрения, является недостаточным»,4 т. к. предложение можетбыть абсурдным и тогда, когда все грамматические связи в предложении верны.Например, синтаксически грамотное высказывание «Цезарь есть простое число»всё равно является бессмысленным, т.

к. в нем нарушены логические связи.Статья Р. Карнапа важна для нас, прежде всего, тем, что она прекрасно иллюстрирует традиционную стратегию истолкования абсурда как явления ущербного и отрицательного, а также тем, что в ней дается серьезное обоснование того,почему данное явление ущербно и отрицательно.

Абсурдность здесь всегда, такили иначе, связывается с бессмысленностью, а в применении к языковой логике –еще и с ложностью. Спор может вестись лишь о соотношении ложности и бессмыслицы,5 но общая отрицательная установка всегда будет сохраняться.Нетрудно заметить, что в рамках традиционного понимания абсурд релятивизируется: смысл представляется первичным образованием, а абсурд оказывается всего лишь лишенностью смысла. Осмысленность определяется принадлежностью к определенной дискурсивной системе. В рамках этой системы наличествуетпредставление, что истина всегда одинакова, постоянна, независима от всех изменений и, в первую очередь, от сознания самого познающего. Предполагается также, что можно выявить определенные аподиктические принципы разума, обеспечивающие верное познание действительности и обнаруживающие ее упорядоченное устройство, а всё, что выходит за пределы данной системы объявляется абсурдным.

Однако эти принципы будут разными для разных дискурсивных систем.Так, для аналитической философии ими оказываются, например, критерии истинности и осмысленности, а, скажем, для философии Платона – причастность к эйдосам. Именно поэтому внутри традиционной стратегии истолкования абсурд релятивизируется дважды. Во-первых, он находится в подчиненном положении поотношению к осмысленности. А во-вторых, различные дискурсивные системы –4Там же.

С. 76–77.Так, в рамках аналитической философии одни будут настаивать на том, что абсурдные предложения бессмысленны и ложны (Р. Карнап), другие также будут отмечать их ложность, но всё же признавать их осмысленность(Г. Фреге), а третьи станут доказывать, что они просто бессмысленны, а речи об истинности и ложности вообще неможет вестись в их отношении (Л. Витгенштейн, А. Дж. Айер).516каждая из которых внутри себя осмысленна, с точки зрения лежащих в ее основании положений, – могут выступать абсурдными по отношению друг к другу.

Делозаключается в различности критериев осмысленности.Несмотря на то, что в традиционном понимании абсурд всегда истолковывается различными дискурсивными системами одинаковым образом как вторичный по отношению к смыслу и зависимый от него, сами системы могут вступать вконфликт между собой. Поэтому для одной системы мысли другая может оказываться абсурдной, несмотря на то, что сам принцип понимания абсурда у ниходинаковый.

К примеру, философские системы Платона и Р. Карнапа могли бысовпасть в вопросе интерпретации того, что считать абсурдным, однакоР. Карнап, несомненно, признал бы платоновскую философию бессмысленной,поскольку она предполагает знание о сверхчувственном мире. Однако, в любомслучае, при разности концептуальных моментов сам принцип обыденного понимания абсурда одинаков: абсурд – это всякий феномен, выходящий за пределынормы той или иной дискурсивной системы. А поскольку условия, делающие систему истинной и осмысленной, всегда обосновываются рационально и выражаются в языке, то и абсурд будет позицией сугубо дискурсивной.

Вещи не могут бытьабсурдными, устройство внешнего мира гармонично и несет в себе порядок, который может быть познан по нахождении соответствующего ему дискурсивногоспособа познания. Таким образом, в рамках традиционной стратегии истолкования абсурд остается внутри дискурса.1.1.2. Истоки современного понимания абсурда в логическом измеренииАбсурд остается внутри дискурса и в рамках другой стратегии его понимания. Бертран Рассел в самом конце своей работы «Исследование значения и истины» разделяет философов на три группы в зависимости от того, какой способ отношения языка к неязыковым фактам они избирают:А.

Те, которые свойства мира выводят из свойств языка. Это весьма влиятельная группа,включающая в себя Парменида, Платона, Спинозу, Лейбница, Гегеля и Брэдли.B. Те, которые утверждают, что всякое знание есть знание только слов. К этой группе принадлежат номиналисты и некоторые представители логического позитивизма.17C. Те, которые настаивают, что существует знание, невыразимое в словах, но используютслова, чтобы сообщить нам, что это за знание.