Диссертация (Эволюция мифа о короле Артуре и особенности его языковой репрезентации в англоязычном культурно-историческом пространстве (XV-XXI вв.)), страница 3

Легенда от церковно-латинского legenda (мн.число существительного среднего рода) означает «то, что надлежитпрочитать» был позднее осмыслен как форма единственного числа женскогорода legendum «отрывок, подлежащий чтению» [Литературная энциклопедия,1936]. Легенда связана с историческим временем, часто не сакральна и можетбыть значима только для того или иного конкретного социума1. Она1Согласно словарю слово legend (XIV в.) появилось как повествование о жизни святых,позже к нему добавилось значение: book of liturgical lessons (XV в.) и позднее: историческийрассказ (historical story) [The concise dictionary of English etymology, 1993: 263]. Еще однимтермином, который может употребляться в отношении такого материала является «предание»,означающее устный рассказ, историю, передающуюся из поколения в поколение и фольклорныйжанр.13описывает более или менее историческую фигуру, тогда когда миф, приводякосмологических героев, строится на дохристианских воззрениях, отличаетсясакральностью и вневременностью, значимостью для всех членов социума,связан с общими, глубинными чертами мировидения, миросоздания имировосприятия.

По мнению А.Д. Михайлова: «На сложных путях мифа клитературе, по крайней мере в рамках средневековой культуры, заняли своеместо легенды», которые определили сюжетные линии, основные образы иколлизии рыцарских романов [Михайлов, 2006: 7]. Между легендой и мифом«нет рубежа, нет противопоставления», нет четкого набора критериев – онионтологически взаимосвязаны. Т. Роллестон предполагает, что истоком мифаоб Артуре был кельтский бог Артае, которому посвящено довольно многосвятилищ, как на континенте, так и на островах, он соединился с конкретнымвождем, военным лидером, что говорит в пользу синкретичного характера«Артуровскойлегенды».«Врезультатевозникобраз,гдепочтибожественное величие приписывается герою, живущему в конкретном местев конкретное время» [Роллестон, 2004: 140].Еслирассматриватьартурианукакпреданиемифотворчество,выраженное в исторических преданиях (вспомним, в древнегреческом mythosозначает «предание, сказание» [Всемирная энциклопедия, Мифология,2004:5]), и, соответственно, как часть легенды, то поиск историческогоАртура, по ироничному замечанию исследователей, представляет собойпопытки «вести следствие, когда само преступление было совершено болеетысячи лет тому назад, место его неизвестно.

Также материалы следствияпрактически все исчезли, и тело не может быть найдено» [Blake, Lloyd, 2002:2]. Но Артур, как мы его знаем и представляем уже удален от своегоисторическогопредка,егоблистательныйобраззафиксированвлитературных произведениях, через язык он вошел в историю, его сталочастью осмысления самоидентичности той или иной нации.Имеющий исторические корни и тесную связь с историей английскогонарода, миф о короле Артуре изначально функционировал как значительно14более широкое явление культуры, истории и языка, по сравнению с узкойточкой зрения современных зарубежных ученых, которые связывают данныймиф с религией и сказанием, «результатом которой выступает религиознаялегенда, а не миф» о славном «короле грядущем» [Simpson & Roud, 2000:254]. Тем более, что легенда всегда преследовала средневековые «целипрямой пропаганды тех или иных элементов христианского культа, идеиизбранничества духовенства…» [Литературная энциклопедия, 1936].

Нолегенда ставится В.Я. Проппом после сказки как фольклорного жанра[Пропп, 2002: 252], в отличие от другой точки зрения, где легендаопределяется в качестве начального этапа становления мифа, «когда частноеещѐ не отделилось так заметно от общего, а конкретное – от абстрактного. Ис появлением собственно мифических персонажей, с формированиеммифологии как системы взаимосвязанных текстов и представлений легендане отделяется от мифа, не противопоставляется ему» [Жердева, 2011: 29].Вместестем,данныефеноменычеловеческойдеятельностинепротивопоставлены, но эволюционно связаны.Так или иначе, миф дает величие историческому факту, превращает его влегенду, претерпевает метаморфозы, но сохраняет важнейшие смыслы,необходимые читающему и думающему человеку.Для Ю.С. Серенковаважнейшей является идея культурных смыслов: «авторы, пишущие об«Артуровской Легенде» (в отличие от авторов, исследующих легенды окороле Артуре), подразумевают, как правило, не конкретные текстуальныевоплощения, а «культурные смыслы», вкладываемые в легенды об Артуреразличными историческими «разработчиками»: кельтскими и бретонскимибардами, хронистами, авторами рыцарских романов, прозаических эпопей ит.д.» [Серенков, 2012: 40].Миф в языковой форме этом случае и хранитель, и транслятор(проводник) ценностей от одного члена социокультурной группы к другой,от одного поколения к другому –он понятен для усвоения.

«Причем спревращением мифа в литературный факт эта коммуникативная функция не15утратила своего значения, поскольку данная функция… связана с ихсемиотическойприродой,благодарячемуониявляютсясредствомкоммуникации» [Воеводина, 2002: 55]. Оговоримся, что, как и язык, так имиф в целом не является знаковой системой целиком и полностью, но имеетзнаковыеотношениявнутрисистемы(отношениямеждугероями,пространственная категоризация и др.).Для нас наиболее важным и значимым становится понимание артурианыкак мифа, поскольку он возникает или воспроизводится только тогда, когдачеловеческое сознание встречает такие задачи, которые не поддаютсярациональному и непротиворечивому осмыслению. Поскольку миф связан срелигией в архаических обществах, то связан с эмоциональностью какнедостатком,сужающимсферуегораспространения,но«всилучувственного характера он …становится компонентом духовной культуры ичерез нее оказывает стабилизирующее или дестабилизирующее действие наобщество» [Ковалева, 1999: 60].Миф всегда вбирает в себя новые элементы и легко подстраивается подновыйсоциум,увлеченногожанромфэнтезивXXвекеиэлементами, «…специфических для менталитета того или иного общества;параллельно нередко развивается и противоположный процесс - историзацияили деромантизация мифа» [Ладыгина, 2000: 76], намеренно снижающий егообраз в новом романе, ведет к созданию «культурных артефактов»[Воеводина, 2002: 3] кинематографа, интернет-феномена «фанфикшен».Итак,средневековаяартуриана являетсяимифом илегендойодновременно, с той разницей, что «мифы универсальны, средневековыелегенды конкретны и по-своему историчны» [Михайлов, 2006: 7].

Миф вданной работе понимается более широко – как способ мышления, сеткаобъяснительных координат2. Вследствие этого, термин миф отмечает рольобраз короля-героя в историческом контексте смены династий, участвует вМифология, наравне с Библией, является источником литературной образности, стабильноповторяемой на протяжении и затем переосмысленной [Матвеева, 2011].216конструировании нового мира, а также его мифологическая легитимация,поэтому без обращения к мифу о короле Артуре не обошлась ни однадинастия.

Этот миф был необходим, дабы ввести их в Британское культурноепространство, а также легализовать и среди европейских династий.Следующим аспектом, который необходимо обосновать является связьмифа и мыслительной деятельности человека, его мировидения имировосприятия. Еще Б. Малиновский, применивший социологическийподход в рассмотрении мифологии, писал: «миф это жизненно необходимыйэлемент человеческой цивилизации; это не бесполезная сказка, нопроработаннаяивывереннаяактивнаясила»[Malinowski, 1955: 101].Исследователи всегда проявляли интерес к мифологии именно какспособу познания и видения мира. Мифология представляет собой«выражение единственно возможного познания» [Фрейденберг, 1998: 17], ачеловек во все времена является познающим субъектом и обладает«семантической мыслью» [Фрейденберг, 1998: 28] Миф – это «совершеннонеобходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности ипроизвола…», «диалектически необходимая категория сознания и бытиявообще» [Лосев, 2001:400-401].К осмыслению мифа с разных позиций обращались философы и зарубежом – Э.

Кассирер подчеркнул, что миф является результатом работычеловеческого сознания:, что «миф становится философской проблемойпостольку, поскольку в нем выражается некоторая изначальная тенденциядуха, некий самостоятельный образ структурирующей работы сознания»[Кассирер, 2001: 16], поскольку у любого творчества, включая литературное«есть внутренняя психологическая реальность, ментальная жизнь, состоящаяиз субъективных переживаний, внутри которой течет поток сознания.Внутреннийпотоксубъективныхпереживаний,непосредственноприсутствующий в нас и постоянно обнаруживающий себя нам, и естьсознание» [Ревонсуо, 2013: 10].17В работах психологов в определении сознания, как максимальноабстрактного феномена или предмета исследования подчеркивается его связьс культурой и историей, с одной стороны (значит общим, социальным) исубъективным потоком мысли с другой.

Так, Л.С. Выготский писал:«сознание есть переживание переживаний точно таким же образом, какпереживание просто – суть переживание предметов» [Выготский, 1982-1984,1: 50]. В.П. Зинченко подчеркивает, что «сознание не только рождается вбытии, не только отражает и, следовательно, содержит его в себе, но и творитего» [Зинченко, 2010: 33]. Именно в этом смысле, мифология, явившись«записью» работы человеческого сознания, активной творческой мысли идалее преобразует реальность. Именно поэтому мифология не просто связанас человеческим мышлением как таковым (при этом создавая трудности дляинтерпретации с точки зрения рационального мышления или логики), ноявляется результатом акта сознания, более широкого понятия, связанного собразами, но не только мышлением.Изучение сознания невозможно без языка: А.Р.

Лурия подчеркивал, чтобез языка, как абстрактной системы невозможно сознание как таковое, не всепроисходит из физического, телесного опыта: «Нашей центральной проблемой является строение сознания, возможность человека выйти за пределы непосредственного, чувственного отражения действительности, анализ способности отражать мир в сложных, отвлеченных связях и отношениях, глубже,чем это может отражать чувственное восприятие. Мы говорили, что это отвлеченное и обобщенное отражение мира и отвлеченное мышление осуществляются при ближайшем участии языка» [Лурия, 1979: 31] (выделение наше- А.Ш.).Г.