Отзыв официального оппонента (авт. Кириллин В. М.) (Функции библейских цитат в древнерусских преподобнических житиях XV–XVII вв)

Отзыв о диссертации Кузьминой М. К. «Функции библейских цитат в древнерусских преподобнических житиях ХУ вЂ” ХУП вв.», представленной на соискание ученой степени кандидата филологических наук по специальности 10.61.91 — Русскам литература Диссертационное исследование М. К.

Кузьминой посвящено популярной В соВременнОй медиеВистике теме. ОднакО сОВсем немногие современные медиевисты целенаправленно исследуют функции и тем более типологию библейских цитат. Чаще всего эта тема рассматривается в ходе текстологических и источниковедческих штудий. При этом критерии выявления той или иной цитаты современными учеными сформулированы и различно и, главное, весьма размыто, а это нередко приводит к спорным результатам, Кроме того, исследователи, найдя цитату„обычно тотчас же берутся реконструировать скрытый в ней смысл, сопрягая последний с общим смыслом изучаемого произведения, что не всегда соответствует его реальной содержательной сути.

Именно поэтому давно назрела потребность появления такого научного труда, в котором предельно точно были бы сформулированы критерии выявления и классификации библейских цитат в средневековой литературе, как„ впрочем, н в литературе Нового времени. И диссертация М. К.

Кузьминой являет собой весьма решительный шаг в эту сторону. ОсознзвзЯ неполноту имеющихсЯ исследований В Области метОЛОлогии описания библейской интертекстуальности применительно к древнерусскому литературному материалу, М. К. Кузьмина начинает свою работу с краткого анализа современных литературоведческих и лингвистических работ, посвященных Опнсзнию и Осмыслению цитат кзк явления литературнОгО творчества и нх классификации. При этом она вполне справедливо проводит разграничение между интертекстуальной терминологией применительно к литературе Нового времени и по отношению к литературе древнерусской.

Так, термин «скрытая цитата», введенный 3. Г. Минц, по мнению диссертантки, не годен для характеристики средневековых литератур, нбо скрытая цитата в Новой литературе — это неатрибутираванная цитата, рассчитанная на узнавание в границах определенного круга посвященных лиц. В литературе же Древней Руси неатрибутированные библейские цитаты чаще всего употреблялись для обогащения и углубления смысла произведения и не бьии рассчитаны на узнавание. В методологии выявления подобных скрытых цитат М. К. Кузьмина опирается на результаты разысканий И.

Н. Данилевского, сделанные в процессе изучения поэтики древнерусского летописания. В первой главе диссертации содержится классификация всех цитат— более 2300, найденных в результате анализа весьма внушительного числа преподобнических житий — б5 памятников. И надо отдать должное масштабности осуществленной в связи с этим работы. По наблюдениям М.

К. Кузьминой, к наиболее типичной функциональной разновидности библейских цитат относятся цитаты-топосы: «общие места, переходящие из одного жития в другое», цитаты, которые отсылают не к библейскому первоисточнику, а «к топосу кзк неизменному составному элементу композиционной схемы жанра жития». Соответственно, каждая из пяти последующих глав диссертации при описании интертекстуальной системы той нли иной части Библии начинается с описания цитат-топосов, В первую очередь исследовательница, стремясь к описанию того или иного характерного мотива агиографического канона, анализирует наиболее часто используемые цитаты, затем — по принципу уменьшения заканчивает теми, которые были реализованы в идентичной функции пятикратно и меньше.

Внутри сильных, то есть самых употребимых, цитат-топосов выделяются разные ядра значений, — случаи, когда одна цитата передает несколько разных типичных мотивов. Как устанавливает М. К Кузьмина, чаще всего в агиографических текстах реализуется библейская цитата-топос из Первой книги Царств — 1 Ц.

2:30 «...Прославляющая мн прославлю, и унмчижаям мя безчестен будем». В исследованных памятниках она встречается 42 раза. Найденные реализации сформировали семь семантических ядер, сопряженных, например, с мотивами «симфонии между Богом и святым» (С. 136), «суетной славы, распространяющейся о преподобном против его воли в монастыре» и тяготящей его ~С. 138) и т. д.

Отдельно„ в параграфах под заголовком «Индивидуально-авторские цитаты» исследовательница рассматривает цитаты, которыми в повествование вводятся нетипичные, оригинальные мотивы и интерпретации описываемых событий. Специфика такого рода цитат состоит в «новаторстве агиографа» применительно к «построени|о кроссконтекстуальных связей, соотносящих семантические валентности библейского и агиографического контекстов», когда само оно, новаторство, обусловливается, в свою очередь, «нестандартностью описываемой ситуации» 1С.

57). Отобрав сюжетные топосы в составе ядер значения топосных цитат, М. К. Кузьмина меняет логику своего анализа. Теперь, напротив, сюжетные топосы ~оставление дома родителей, приход в монастырь пострига или оставление монастыря пострига, бесовские искушения в пустыне и т. д.) описываются с помощью отдельных единичных цитат (потенциальных топосов), а также слабых цитат-топосов в составе 2-4 реализаций„ призванных так или иначе комментировать традиционный агиографический мотив. Рассмотрев весь цитатный материал в соотношении «Библия преподобническая агиография», исследовательница обнаруживает, что его распределение соотносится с разными целеустановками.

Так, цитаты из Псалтири, в первую очередь, создают канву описания уединенной молитвы преподобного; исторические книги Ветхого Завета служат исгочником для большинства аллюзий в построениях агиографов; евангельские цитаты разделяются на две основные типологические разновидности — дидактическую тонику в составе поучений преподобных и тонику ассоциативную в сюжетном повествовании, сопряженную с принципом 1ш1а6о СЫз11, Мапае, ароз1оЪ и т. д; цитаты из апостольских посланий обеспечивают сложную богословскую риторику относительно разных перипетий агиографического канона, а также неоднократно реализуются в качестве буквализмов, овеществляя отвлеченность и метафоричность новозаветного контекста.

Зто очень важный результат исследования, — теоретическая основа для своеобразного семантического словаря, Поскольку история изучения агиографического канона уходит корнями в медиевистику Х1Х века, М. К. Кузьмина постоянно держит в поле своего зрения труды Х. М. Лопарева, И.

К. Яхонтова и других старых ученых„а также современных исследователей, особенно — Т. Р. Руди, являя при этом здравую и аргументированную критичность и стремление к объективной точности. В частности, утверждение Руди о том, что функция цитаты Деян 9..15 «Рече жв к нему 1 осподь: иди, яко сосуд избран ми всгпь сей, пронести имя мое пред языки и иарьми и сынми Израилевыми» вЂ” дать кпонять, что будущему иноку было суждено, подобно апостолу Павлу, достойно пронести имя Божие '"пред языки"» (с.

460), подвергается автором диссертации обоснованной критике, поскольку в составе реализаций рассматриваемой цитаты нет ни одной цитаты из святительского или просветительского жития, тогда как ее наиболее характерной функцией является комментирование эпизода благословения преподобного подвижника маститым старцем, как правило, так же преподобным, на поступление в монастырь пострига 1с. 462). Следует отметить, что, несмотря на вполне целесообразное ограничение поля для исследовательских наблюдений только преподобнической разновидностью древнерусской агиографии как наиболее распространенной, характеризующейся наиболее последовательной реализацией канона и, соответственно, имеющей наиболее развитую систему библейских цитат, реализующих стандартные значения, работа М.

К. Кузьминой, вопреки ее немалому объему, представляется лишь начальной ступенью в деле изучения широкого спектра библейских цитат на материале всей агиографии и — шире— всей литературы Древней Руси, Но при этом необходимо подчеркнуть, что рассматриваемая диссертация — все-таки весьма основательное начало изучения влияния Библии на литературное творчество в Древней Руси, поскольку колоссальный объем обозреваемого материала позволил исследовательнице выработать и опробовать единые принципы классификации и типологизации цитатного материала. И полагаю, этими принципами вполне можно руководствоваться при анализе других жанровых форм, характерных для древнерусской литературы.

Собственно, предварительные попытки расширить область исследования интертекстуальной системы за счет иных разновидностей агиографнческого жанра намечены, хоть и гипотетически, в заключении к диссертации. Не менее важным представляется и затронутый в работе вопрос о специфическом различии агиографической интертекстуальной системы и летописной. Думается, определенные методологические разногласия, возникшие между М. К. Кузьминой и И. Н. Данилевским, как раз и обусловлены разнородностью агиографического и летописного материала.

Однако при этом исследовательница все-таки не задумывается напрямую о том„до какой степени выявленная ею система интертекстуальности преподобнических житий соотносима с поэтикой, например, хождений, посланий, воинских повестей, панегириков, бытовавших в древнерусской книжности как внутри летописания„ так и отдельно. К сожалению, вне внимания М, К. Кузьминой остался и сравнительный аспект изучения цитатного материала применительно к разным редакциям одного и того же жития. Вероятно, в отдельных случаях это позволило бы глубже понять семантику и назначение цитаты в соотнесении ее с авторским замыслом.