Диссертация (Библейский текст в творчестве Н. В. Гоголя), страница 5

Эта особенность легла в основу глубинного ипринципиального единства национального стиля, обусловив внутреннюю общностьпорою очень разных художников, таких как А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь,Ф.М. Достоевский. Системная разработка темы «Евангелие как фундамент русскойсловесной культуры» [Тарасов 2011: 3] еще только предстоит.Священное Писание для русских писателей имело гораздо большее значение,чем просто источник сюжетов, образов, тем. Исследователи не раз отмечали рольБиблии в их произведениях, указывая, что «обратившись к библейскому контексту<...> мы можем проникнуть в «духовный», то есть высший смысл текста, в которомбез этого «восхождения» нам открылся бы только «исторический», то естьбуквальный и «низший» смысл» [Пиккио 1997: 435].

Одна из особенностей русскойлитературы заключается в том, что она никогда не ограничивалась чистоэстетической функцией. Каждый писатель пытался найти ответы на вопросы«вечного» плана: о смысле жизни, о предназначении человека. Попытка найтиответы на вопросы бытия неизбежно приводила к Священному Писанию.В древней Руси Библия была эталоном для многих древнерусских жанров. Вовремя становления светской литературы она стала источником вдохновения.Писатели ХVIII века так же хорошо знали Библию, как и их предшественники,черпали вдохновение из библейского наследия. Так, например, А.Д. Кантемир былбольшим знатоком Библии.

Вместе со своим учителем И. Ильинским он составил24первую в России симфонию2 к части Библии.Особое внимание писателей привлекала Псалтирь. Весьма популярны былистихотворные переложения псалмов – у многих писателей возникала потребностьвыразить мысли в формах, близких к молитвам и псалмам. В XVIII векеформировалась новая русская литература. Поэты, оказавшиеся у ее истоков, выбралистиль Псалтыри образцом одического жанра. Библейские образы встречаются вторжественныходахВ.А.

Тредиаковского,М.В. Ломоносоваодах«Бог»,иА.П. Сумарокова,«Христос»идругихстихотворенияхстихотворенияхГ.Р. Державина. Практически все поэты XVIII века ставили переложения псалмовпервыми в своих собраниях сочинений.Гоголь высоко оценивал жанр оды: «Ода есть высочайшее, величественнейшее,полнейшее и стройнейшее из всех поэтических созданий. Ее предметом можетпослужить только одно высокое: ибо одно высокое может только внушить душе толирическое, торжественное настроение души, какое для нее нужно и без какого непроизвесть оды поэту, как бы велик он ни был. Посему и предмет од или самисточник всего – Бог или то, что слишком близко высотою чувств своих кБожественному» (VI, 326).В XIX веке библейский текст в художественных произведениях русскихписателейпретерпелсущественныеизменения:«Изменяютсяифункциибиблейского текста, и способы его включения в литературное произведение.Писатели отказываются от прямых аналогий, предпочитая библейским цитатамаллюзии и реминисценции на темы Священного Писания.

В структуре литературныхтекстов они перемещаются на уровень подтекста» [Гольденберг 2007: 93].Библейские образы и мотивы можно найти у многих поэтов и писателей ХIХ века,некоторые из них стали «сквозными» в русской литературе.2Симфония или конкорданция – словарь, по которому можно найти в Библии любое слово.25Мотив оживления, воскресения души можно считать одним из центральных врусской литературе XIX века. Наиболее полноценное звучание он приобрел у Гоголяпоэме «Мертвые души».К теме пробуждения души главного героя Ф.М. Достоевский обращался вромане «Преступление и наказание»: Евангелие приобретает решающее значение ввозрождениииобновленииРаскольникова.ПомнениюВ.Н.

Захарова,занимавшегося исследованием принадлежавшей писателю Библии, «Евангелие даетдля понимания Достоевского больше, чем любые исследования о нем, включаягениального Бахтина» [Захаров 2010: 15]. В текстах Достоевского можно найтиогромное количество прямых и косвенных цитат из Библии, количество которыхнеуклонно нарастает к последнему роману. Евангельские слова занимаютцентральное место в произведениях писателя, приобретают главенствующуюсюжетообразующую роль.Библейский контекст важен и для Л.Н. Толстого. Роман «Воскресение» сталотражением его богословских идей. На последних страницах книги Толстой излагаетсвою религиозную доктрину: роман заканчивается библейскими словами, которыечитает Нехлюдов (не стоит забывать, что это не текст Евангелия, а толстовскоепереложение).Новозаветныепоученияспособствуют«воскрешению»,«обновлению» Нехлюдова, который теперь должен начать жить по-новому.Толстовское учение о Царствии Божием («Только ищите Царства Божия и всеприложится, а мы ищем остального и, очевидно, не находим его» [Толстой 1964:380]) перекликается с внутренним устремлением произведений Гоголя к конечнойцели христианской жизни – к достижению Небесного Царствия.

Разница в том, что уГоголя это оказывается конечной точкой духовной вертикали, итогом правильногожизненного пути человека, а Толстой, буквально понимая мысль, что Царство Божиенаходится «внутри нас», заземляет, опуская конечную цель от Бога к человеку:26«Только исполняй люди эти заповеди, и на земле установится Царствие Божие, илюди получат наибольшее благо, которое доступно им» [Толстой 1964: 380].В «Философических письмах» П.Я. Чаадаева, помимо многочисленных цитат иреминисценций из Священного Писания, мы неоднократно встречаем косвенныецитаты евангельских слов о Царствии Небесном: «Ищите же [прежде всего]Царствия Небесного [и правды Его], и [все остальное] приложится вам» 3 [Чаадаев1991: 409], «Единственный путь <…> есть тот самый, который ведет в ЦарствиеНебесное: войти туда можно лишь в смиренном образе ребенка» [Чаадаев 1991: 358].Подобное евангельское отношение к ребенку – как к чистой душе, способнойвойти в Царствие Божие – присутствует у Гоголя (детские евангельскиереминисценции в «Шинели» отмечал В.Ш.

Кривонос [Кривонос 1996, Кривонос1999]), Достоевского (детские черты можно найти в князе Мышкине), Толстого(А.К. Кириченко отмечает, что лучше понять характер Левина помогает упоминаемоеим изречение «скрыл от премудрых, открыл детям и неразумным» – этоперефразированные слова Христа: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, чтоты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф.

11: 25; Лк. 10: 21)[Кириченко 2008]).К мотиву Страшного суда и Божьего наказания за поступки – одному изважнейших для Гоголя, ставшему лейтмотивом всего его творчества – обращались идругие писатели. М.Ю. Лермонтов в стихотворении «Смерть поэта» напоминал осуществовании Божьего суда («Но есть и Высший суд…»), с которым придетсястолкнуться каждому. Образ «занебесной книги жизни» из другого стихотворенияпоэта («Смерть» («Ласкаемый цветущими мечтами…»)) перекликается со словами изАпокалипсиса – «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, икниги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы3Реминисценция 33 стиха 4 главы от Матфея.

В экземпляре Библии, принадлежавшему Чаадаеву,эти слова подчеркнуты.27были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр. 20: 12))– и также напоминает о Судном дне. Библейские образы характерны для творчестваЛермонтова, являются неотъемлемым компонентом его художественного стиля.Эпиграф к «Анне Карениной» Л.Н. Толстого, который содержит библейскуюцитату: «Мне отмщение, и Аз воздам», является смысловым центром романа,ключом к пониманию его смысла – в нем в свернутом виде заключена идеяпроизведения: человек, вступивший на путь греха, неизбежно получает наказание.Особое место в традиции обращении писателей к Библии занимает книга Иова.Гоголь в статье «Учебная книга словесности для русского юношества» в списокпримеровпоместилодуМ.В.

Ломоносова«ПодражаниеИову»(VI,336).Реминисценции из этой ветхозаветной книги можно встретить в сочинениях А.С.Пушкина. А.Г. Чижов отметил созвучность стихотворения «Кто, волны, васостановил» Книге Иова, воспринятой через «Оду, выбранную из Иова» Ломоносова[Чижов 1991:143–144].А. ИльичевнашелотголоскисетованийИовавстихотворении «Дар напрасный, дар случайный», а в стихотворении «Поэт идет –открыты вежды» отметил прямую ориентацию на слова Бога из этой ветхозаветнойкниги [Ильичев 1991: 176].

Л.М. Лотман отнес к разряду стихотворений, навеянныхобразами Книги Иова, четверостишие «Напрасно я бегу к сионским высотам»[Лотман 2003: 137].С Книгой Иова связана трагедия «Скупой рыцарь» – одна из пьес цикла«Маленькие трагедии» А.С. Пушкина. Скупой рыцарь попадает в ситуацию,аналогичную ситуации Иова: «Переживание внезапной катастрофы, иррациональнойв своих истоках» [Гольденберг 2007: 103]. В судьбах библейского персонажа ипушкинского героя при всем сходстве ситуаций есть принципиальная разница:«Потеряв сыновей и богатство, библейский старец сохранил благочестивую душу ивновь обрел потерянное.

Герой же Пушкина, напротив, накопив сокровища,омертвил душу и... потерял все» [Жаравина 1995: 76].28А.Х. Гольденберг разбирает «Иов-ситуацию» по отношению к гоголевскомуПлюшкину, но нам представляется возможным добавить в этот ряд также «Шинель».Башмачкин лишается в один момент своего богатства, но в отличие от Иова не можетсмириться и начинает роптать, за что следует наказание.По словам К.В.

Мочульского, «из всей Библии Достоевский больше всеголюбил Книгу Иова. Он сам был Иовом, спорящим с Богом о правде и правосудии»[Мочульский 1967: 333]. В романах писателя вровень с Евангелием, которое читаетСоня Мармеладова, ставится и Книга Иова, которую читают Григорий в «БратьяхКарамазовых» и Макар в «Подростке». Идеи из этой ветхозаветной книги сталисмыслообразующими в романе «Братья Карамазовы».Подытоживая краткий обзор, необходимо подчеркнуть, что не только самаБиблия послужила основой для появления в художественных произведениях Гоголябиблейских текстов, но и историческая панорама всей русской литературы, истокикоторой уходят к древнерусским произведениям. В связи с этим можно говорить осуществовании преемственности в русской литературе,вобравшей в себяевангельское слово, а библейские тексты в произведениях Гоголя считать важнойвехой в ее истории.29ГЛАВА 2КАРАНДАШНЫЕ ПОМЕТЫ Н.В.