Диссертация (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 7

[Melchert 2005: 456]. Согласно Хокинсу [Hawkins 2000,II: 480a], позднелувийский инфинитив *azzusatallaūna ‘ехать верхом на лошади’ (BOHÇA § 10), вероятно, неявляется когнатом этого слова, поскольку ничего из действий должностных лиц asusatalla-, относящихся ккульту, не говорит об их связи с лошадьми.26Относительно вероятной локализации Лувии см. раздел [4.5]. Последняя работа, частично посвященнаялокализации Палы, — это диссертация [Шелестин 2014], где обсуждение данного вопроса со ссылками наболее раннюю литературу можно найти на стр. 127–133.34что соответствующие лувийские заклинания должны были происходить изцентральной части Анатолии (см. раздел 4.5)27.Имея дело с лувийскими текстами периода бронзового века,происходящими из центральной части хеттского государства, важнопомнить, что время их написания сопоставимо со временем написанияхеттскихтекстов,обнаруженныхвХаттусе.Самыеранниеизрассматриваемых клинописных отрывков отражают ритуальную практикуXV в.

до н. э., в то время как основная часть иероглифических надписейбронзового века была создана во второй половине XIII в. до н. э. Посколькуизвестно, что хеттский язык подвергался значительной эволюции в течениерассматриваемого периода, было бы методологической ошибкой исключатьаналогичнуювозможностьдлялувийскогоязыка.Следовательно,диалектные инновации, установленные на основе материалов XIII в. до н. э.,могут отсутствовать в более ранних лувийских текстах, даже если они былиподготовлены в районе Хаттусы. В дальнейшем я буду использовать термин«имперский лувийский» для диалекта, известного по текстам из Хаттусы,начиная с конца XIV в. до н.

э.Самаязападнаятерритория,котораяможетбытьсвязанассохранившимися фрагментами текстов на лувийском языке, — это бассейнреки Сангарий. Группа текстов, посвященных культовым практикам городаИстанува и содержащих лувийские поэтические отрывки (CTH 771–772),предписывает жертвоприношения для (обожествленной) реки Сахирия [delMonte, Tischler 1978: 152]. Нам известно из других источников, что рекаСахирия была расположена где-то между Хаттусой и Арцавой [del Monte,Tischler 1978: 545].

Идентификация этого гидронима с рекой Сангарийэллинистических источников и современной рекой Сакарья представляется27Хуттер [Hutter 2003: 250–251] предполагает, что лувийские фрагменты CTH 665 происходят изКиццувадны, даже если сам ритуал был записан и, возможно, оформлен в Хаттусе. По моему мнению, длятакого утверждения нет оснований. По-видимому, Хуттер основывает это утверждение на отсутствииязыковых различий между лувийским языком CTH 665 и лувийским языком ритуалов Киццувадны, но этотаргумент будет убедительным, только если удастся показать, что в отрывке CTH 665 представленыструктурные инновации ритуалов Киццувадны. Как будет показано ниже, это, скорее всего, не так.35заманчивой[cр.Bawanypeck2013:168].Единственнойпроблемой,касающейся этой гипотезы, является упоминание вслед за рекой Сахириябожества hurlas dInar ‘Инар хурритов’ в одном из хеттских пассажей,относящихся к культу Истанувы [Starke 1985: 322].

Однако общая структураистанувского пантеона, по-видимому, не имеет признаков хурритскоговлияния [Haas 1994: 582–583]. Поскольку «Инар хурритов», вероятно, неявляется автохтонным теонимом, а, скорее, представляет собой результатсинкретизма, привнесенного извне, я склоняюсь к тому, чтобы отвергнутьточку зрения, согласно которой это обозначение божества являетсясвидетельством хурритского влияния на религию Истанувы28.«Песни Истанувы», которые должны исполняться в промежуткахмежду ритуальными действиями, не известны в полном виде.

В сценарииритуала сохранены лишь их начальные строки, которых достаточно дляраспознавания песен теми, кто был хорошо знаком с местным репертуаром.Установление особенностей истанувской речи с опорой на эти свидетельстваподобно изучению диалектов Теннесси с помощью коробки для компактдисков, на которой написаны названия отдельных песен в стиле кантри.Именнопоэтомувданнойдиссертацииявоздерживаюсьотсистематического сопоставления этих западных диалектов с имперскимлувийским или с диалектом Киццувадны. Тем не менее это большой корпус всравнении с тем, что можно собрать из еще более западных регионовАнатолии, и он действительно позволяет определить местный диалект (илидиалекты) как специфически лувийский.

Для полноты следует такжеупомянуть «Песни Лаллупии», которые сохранены в том же виде, что и«Песни Истанувы», но в меньшем количестве (CTH 773). Тексты CTH 771–28Независимым, хотя и вспомогательным, аргументом в пользу присутствия лувийцев в долине рекиСакария являются примеры контактов между лувийским и фригийским языками. Возможные лексическиезаимствования из лувийского языка во фригийский разбираются в работе [Gorbachov 2008: 100–107].

Кэтому можно добавить весьма нетривиальное соответствие между лувийской и фригийской формуламипроклятия [Lubotsky 1998: 420]. Последний известный мне русскоязычный обзор контактных явлениймежду двумя языками содержится в работе [Баюн 2007].36772 и CTH 773 содержат архаическую (?) форму pāyu ‘пусть дает’,неизвестную в остальных лувийских диалектах [Melchert 1993: 163].Наконец, имеются лувийские тексты периода бронзового века,содержащиепротиворечащиедругдругууказаниянасобственноепроисхождение. Например, это касается мифа об игнорируемых божествах ивыполнявшегося параллельно ритуала (CTH 764, [Starke 1985: 236–241]).Хотя упоминание хурритского бога Нубадига встречается в KUB 35.108 iv13, анализ всего текста не говорит в пользу глубокого хурритского влияния.Самые важные божественные персонажи в тексте — это Камрусепа и ее сын,божество-покровитель города Тауриса.

Следует отметить, что Камрусепа,вероятно, изначально относилась к пантеону Канеша [Klinger 1996: 157], в товремя как город Тауриса был расположен в районе Циппаланды, вцентральной части царства Хаттусы [Haas 1994: 816]. Существованиехеттских редакций этого мифа, содержащих лувийские слова в качествеокказиональных вкраплений, свидетельствует в пользу его постепеннойадаптации писцами из Хаттусы.С другой стороны, многочисленные лувийские фрагменты не содержатникаких исторических ключей для построения гипотез об их происхождении.К этой группе, в частности, принадлежат многие лувийские магическиезаклинания, помеченные как CTH 765 и 767. Их анонимный характерпрепятствует просопографическому анализу, а специфические параллели стекстами известного происхождения отсутствуют.

По моему мнению, многиезаклинания этой группы могут иметь фольклорный характер, откуда следует,что они могли использоваться одновременно в различных частях лувийскойойкумены. Здесь мы также сталкиваемся с непрерывным переводом текстов слувийского на хеттский, сопровождаемым некомпетентным смешениемкодов (ср. обсуждение в разделе 5.4.4).Гораздопозднелувийскихлегчеосуществитьтекстовпериодагеографическуюжелезноговека.локализациюУчитывая,чтобольшинство важнейших иероглифических надписей были найдены in situ и37в них часто упоминается имя и титул местного должностного лица, обычноможно принять, что в них отражены писцовые практики, распространенныена территории, где они и были обнаружены.

Это, конечно, не равносильнодоказательству того, что разговорным языком на данной территории быллувийский, поскольку язык монументальных текстов обычно отражаетакролект двуязычных сообществ. Тем не менее распределение этих надписейпозволяет сформировать общее представление о том, где лувийскийпродолжал использоваться в качестве официального29.Политическая география постхеттских княжеств хорошо описана вмонографии [Bryce 2012], а карта, на которой отмечено местонахождениелувийских иероглифических надписей, дается в работе [Hawkins 2003: 142].Какиожидалось,наблюдаетсязначительноепересечениемеждутерриториями, откуда предположительно произошли тексты бронзового итекстыжелезноговеков.ТерриторияисторическойКиццуваднысоответствовала государствам железного века Куе (Хиява) и Гургум, в товремя как княжество железного века Табал располагалось на историческойтерритории Нижней страны.

Из области в изгибе реки Галис (совр.Кызылырмак), где в бронзовом веке была расположена хеттская столица,дошло меньшее количество лувийских иероглифических текстов, что,вероятно, связано с наличием устойчивого фригийского компонента срединаселения в течение этого периода.

Однако необходимо упомянуть плохосохранившиеся надписи ÇALAPVERDİ 1 и 2 [Hawkins 2000, II: 498] иостракон ALİŞAR, в котором явно зафиксировано туземное имя Hattusamuwa[Hawkins 2000, II: 568]. В бассейне реки Сангарий не найдено ни однойиероглифической надписи, но следует помнить, что эта территориясоставляла центральную часть Фригийского царства, и, следовательно, болеедревнее лувийское население было изгнано или ассимилировано. То же29Это общее наблюдение может быть подкреплено путем сравнения крупных надписей с письмами изАссура, подготовленными или продиктованными лувийскими купцами. Письма из Ассура, сильноотличающиеся по своему жанру и исполнению от остального лувийского иероглифического корпуса, такжехарактеризуются определенными грамматическими и/или орфографическими особенностями.38самое с некоторыми поправками справедливо и для Западной Анатолии, гделувийские языковые элементы, особенно личные имена, могут бытьпочерпнуты только из лидийских надписей рассматриваемого периода30.Напротив, в начале железного века территория, характеризующаясяшироким распространением лувийской грамотности, расширилась на юговостоке.

Большое количество лувийских иероглифических текстов восходят кпостхеттским государствам, которые располагались в долинах реки Оронт исреднего течения Евфрата. Поскольку мелкие постхеттские княжествавозникли в Северной Сирии после распада Каркемиша, который являлсяисторически хеттской вассальной территорией, правители этих мелкихкняжеств могли продолжать использовать анатолийские иероглифы поассоциации со славным прошлым империи Хаттусы. Необходимо обратитьвнимание на замечание Брайса [Bryce 2003: 125] о том, что “обнаружениеиероглифической надписи на определенной территории само по себе неявляется неоспоримым свидетельством того, что данная территория былазаселена лувийцами”31.И все же имеется аргумент в пользу того, что лувийский язык играл натерритории Сирии в раннем железном веке более значительную роль, чемпросто язык традиции.