Диссертация (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 6

Развитие этого наблюдения составляетодин из основных мотивов данной главы. Однако ограниченностьсинхронного по сути исследования не позволила Мелчерту остановиться наконкретных изоглоссах или сделать из своих наблюдений полноценныевыводы, важные для лувийской диалектологии. Ниже я рассчитываю довестиобе эти задачи до логического конца.Для целей данного обсуждения я оставлю за рамками рассмотренияматериалыономастикиитопонимики,ограничившисьтекстамиилексическими материалами, известными из собственно анатолийскихтекстов. Я полагаю, что последние следует разделить на две основныегруппы: источники бронзового века, которые предшествуют распадуимперии Хаттусы, и источники железного века, созданные в так называемыхпостхеттских княжествах22.

Я считаю, что это противопоставление является сметодологической точки зрения более надежным, чем априорное разделениенадиалектклинописноголувийскогоидиалектиероглифическоголувийского, в котором смешивается проблема языков и систем письма. В товремя как все лувийские тексты железного века написаны с помощьюиероглифов, лувийский язык бронзового века должен изучаться на основе какклинописных, так и иероглифических источников.Прежде чем приступить к обсуждению лингвистических вопросов,необходимо конкретизировать географическое распределение лувийскихматериалов, которые должны подвергнуться анализу.

Эта проблемарассмотренавлингвистических22разделеизоглосс,1.2.Разделыкоторые1.3–1.7коррелируютпосвященысанализуклассификациейТермин «постхеттские княжества» представляет из себя попытку передачи английского Neo-Hittite States.Английский термин подчеркивает тот факт, что Хатти и сходные термины использовались как экзонимыпостхеттских княжеств [Yakubovich 2011: 537]. Тем не менее, коль скоро в данной работе не используетсятермин «хеттское царство», термин «новохеттские государства», являющийся буквальным переводом NeoHittite States, также выглядел бы неуместно.

Термин «постхеттские княжества» используется здесь занеимением лучшего в значении «княжества, возникшие на территории империи Хаттусы после вымиранияхеттского языка».30лувийских текстов, предложенной на исторических и филологическихоснованиях. Я не ставлю перед собой цели описать все известные инновацииотдельных лувийских диалектов, сосредоточившись лишь на тех, которыеактуальны (или считались таковыми) для разделения на диалектныегруппы23. Исключая один пример, рассмотренный в разделе 1.3, я воздержусьот обсуждения фонетических инноваций, произошедших в лувийском языке,поскольку последние наблюдаются в основном в текстах железного века.Вместо этого я сосредоточусь на морфосинтаксических инновациях.

Вцентре моего рассмотрения находятся лингвистические отношения междудиалектами Хаттусы и Киццувадны, относящимися к бронзовому веку, атакже диалектное происхождение позднелувийского языка. В разделе 1.8резюмируютсявыводы,полученныеприсопоставленииисторико-филологической и лингвистической классификаций лувийских материалов.1.2 Филологическая классификацияМатериалы лувийского языка периода бронзового века, имеющиеся внашемраспоряжении,характеризуютсяширокимгеографическимраспределением. Представленная ниже классификация основывается наисторических и филологических соображениях, и в нее не включен анализструктурных диалектных изоглосс, который будет дан в этой главе позднее.Поскольку релевантная историческая и филологическая информация оченьчасто отсутствует, данная классификация не претендует на то, чтобы бытьисчерпывающей.Лувийские заклинания в Ритуале Царпии (CTH 757) должны были бытьзаписаны на диалекте Киццувадны, то есть той территории, которая указана вкачестве места происхождения исполнителя этого ритуала [Starke 1985: 50].23Так, я не буду рассматривать, например, инновативный 1 ед.

прош. /-xan/, который использовался вместоболее раннего /-xa/ [Melchert 2003b: 192], поскольку свидетельства об этом окончании ограничены позднимитекстами, и, следовательно, его нельзя использовать в качестве изоглоссы, определявшей лувийскуюдиалектную зону в период бронзового века.31Хотя у нас отсутствует точная информация об этнической принадлежностизаклинательницы Куваталлы и «старухи» (MUNUSŠU.GI) Силаллухи (CTH 759–762), историки религий также соотносят ритуалы, связанные с этимиженщинами, с группой Киццувадны, поскольку в них имеется примесьхурритских элементов24.

В текстах, приписываемых Куваталле и Силаллухи,упоминаются несколько хурритских/сирийских божеств, таких как Хебат(KUB 9.6 ii 6), Савоска (KUB 35.82 7) и Нинатта (KUB 35.71 iii 3). С другойстороны, имя Силаллухи упоминается в Ритуале Аммихатны в хурритскомконтексте [Haas-Wilhelm 1974: 6]. Ритуал Пуриянни (CTH 758) может бытьсвязан с тем же регионом, поскольку группа лувийских словосочетаний,встречающихся в данном тексте, находят почти идентичные соответствия вритуалах, приписываемых Куваталле/Силаллухи (ср. (20) vs.

(22) ниже).Стоит отметить, что заклинания Пуриянни и Куваталлы/Силаллухи содержатпрозрачное западносемитское заимствование halāl(i)- ‘чистый’, которое, судяпо всему, не встречается в хеттских и лувийских текстах за пределамиКиццувадны.Лувийские заклинания, созданные в Киццувадне, составляют примернополовину доступного корпуса лувийских текстов периода бронзового века,но степень их понимания неравномерна. Несколько квазидвуязычныхпассажей обогащают наше знание лувийского ритуального лексикона, в товремя как значение многих других слов могут быть с определеннойвероятностью экстраполированы из хеттского. Для понимания и переводаотдельных предложений и пассажей можно обратиться к работам [Laroche1959] и [Starke 1990], а краткое филологическое описание ритуалов из этойгруппы содержится в работе [Bawanypeck 2013: 166–168].

С хронологическойточки24зренияданнаягруппа,по-видимому,являетсяотносительноНаряду с термином ‘старуха’, который распространен в англоязычной хеттологической традиции иявляется буквальным переводом шумерограммы MUNUSŠU.GI, стандартно использующейся для обозначениязаклинательниц в хеттских текстах, можно также упомянуть перевод ‘умелая женщина’, подсказанный мнеРичардом Билом и отражающий расхожее представление о магических способностях, часто появляющихся уженщин в постменструальный период.

Заметим, что хеттским эквивалентом шумерографическогопрофессионального обозначения MUNUSŠU.GI является hasawas ‘повитуха’, и в нем не акцентируетсяпожилой возраст исполнительницы ритуала.32однородной, отражая практику начала XIV в. до н. э. (ср. социолингвистическое рассмотрение этих текстов в разделе 4.8).Принято считать, что хеттские/лувийские тексты из районов запределами Киццувадны в целом характеризуются меньшим хурритскимвлиянием [Singer 1981: 124]. Краткий филологический обзор текстов слувизмами из Нижней страны см. у [Bawanypeck 2013: 169–170]. Вчастности, вариант лувийского языка, на котором говорили в Нижней стране,возможно, отражен в коротких заклинаниях, включенных в Ритуал Туннавии(CTH 409).

Хотя «старуха» Туннавия практиковала в Хаттусе, имя связываетее со священной горой Тунна и одноименным городом (известен как Тинна вэллинистический период), расположенными в Нижней стране [Hutter 2003:248; ср. Yakubovich 2013a: 102 и cноска 58]. Мелчерт [Melchert 2013a: 168]подчеркивает,чтолексемыtappas-‘небо’иtiyamm(i)-‘земля’,встречающиеся в Ритуале Туннавии, обнаруживают явное сходство сдиалектом Киццувадны.

Тем не менее Миллер [Miller 2004: 255–258]убедительно показывает, что CTH 409 должен отделяться от ритуальнойтрадиции Киццувадны. Лувийские формы, разбросанные по текстам,относящимся к культу Хувассанны (CTH 690–694), также могут отражатьдиалект Нижней страны, поскольку почитание этой богини было связано сгородом Хубисна (эллинистическая Кибистра) в Центральной Анатолии [delMonte, Tischler 1978: 117, 439]. Это, конечно, крайне бедный корпус, даже сучетом вероятности того, что некоторые лувийские заклинания, чьепроисхождение не может быть с точностью определено, также относятся кНижней стране.Наше знание лувийских диалектов, на которых говорили в районеХаттусы, опирается на источники двух типов. С одной стороны, имеетсябольшой корпус лексем, соответствующий тому, что было неудачнообозначено как Glossenkeilsprache.

Как я намереваюсь показать на чистофилологических основаниях в разделе 5.4.2, лувийские вкрапления,инкорпорированныевдискурс,приписываемыйцарюХаттусыи33высокопоставленным лицам имперского периода, вряд ли представляютсобой результат посредничества лувийских писцов и поэтому должнырассматриваться как исходящие от авторов соответствующих текстов. Сдругойстороны,внашемраспоряженииимеютсяпространныеиероглифические надписи последних царей Хаттусы. Хотя расположениенекоторых из них (например, алтарей EMİRGAZİ) отдалено от Хаттусы, яполагаю весьма вероятным, что их авторство действительно принадлежитцарю или царской администрации.

О широко распространенном хеттсколувийском двуязычии в Хаттусе в имперский период см. [van den Hout 2006]и Главу 5 данной диссертации.Внекоторыхслучаяхневозможноопределитьсопоройнаисторические соображения, отражает ли определенный текст тот вариантлувийского языка, на котором говорили в Хаттусе или в Нижней стране. Это,в частности, актуально для хеттских ритуалов, записанных древним исредним пошибом и содержащих чередующиеся лувийские и палайскиефрагменты (CTH 752, [Starke 1985: 39–42]).

То же самое можно сказать и осценарии праздника CTH 665, который отражает хеттский государственныйкульт, но содержит лувийские пассажи [Starke 1985: 270–294]. Люди-asusala,играющие, очевидно, ключевую роль в этом тексте, замещаются в егопозднейверсиисоответствующимлувийскимпрофессиональнымобозначением asusat(t)alla-25. По всей вероятности, в ритуальной практикедревнехеттского периода использовались традиции Лувии и Палы, которыеупоминаются в хеттских законах как отдельные регионы или вассальныецарства, находящиеся в тот период под властью Хаттусы. Поскольку точныеграницы Лувии и Палы неизвестны26, можно только сказать в связи с этим,25О лувийском происхождении суффикса -atalla- см.