76433-1 (Чем закончилась попытка создать пролетарскую биологию), страница 3

Крах "союза" философии и биологии

Деятельность создаваемых Презентом бригад доставила много неприятностей биологам, попавшим под проработку. Приход в научные учреждения и вузы малограмотных людей дестабилизировал ситуацию. Многие специалисты были отстранены от преподавания и уволены, другие арестованы и сосланы в отдаленные города, третьи были осуждены и попали в лагеря. Начались и расстрелы.

Но главная цель "культурной революции" — привлечь большое число ученых в марксистские организации и "расслоить" специалистов — провалилась. Часть биологов, внешне усвоив новую терминологию, продолжала работать по-прежнему. Другие — В.И.Вернадский, В.Е.Тищенко, И.Н.Филипьев — открыто выступали против попыток диалектизировать биологию, называя это демагогией и словоблудием [41]. Ученые осознавали опасность и давали отпор критикам. Вред диалектизации биологии признали и некоторые ее зачинатели. Например, Б.М.Козо-Полянский заявил о своей приверженности механицизму, так как его альтернативой может быть только витализм [42].

Это понимали и некоторые философы. Председатель ЛО ОВМД Г.С.Тымянский говорил, что само название этого учреждения отталкивает естественников [43]. Даже зачисленные в ОВМД студенты уклонялись от "критики преподавателей" и борьбы "с реакционной профессурой, упорно стоящей на идеалистических и эклектических теориях" [29, л. 22]. В 1932 г. специальная комиссия не обнаружила каких-либо материалов о деятельности ОВМД в Академии наук, хотя по отчетам здесь было пять его ячеек. Характерно сообщение о лекции на заводе "Красный коммунар", где говорилось, что лекция была хорошая, но на ней присутствовали только пропагандисты [44].

На правлении ОВМД признавалось: "Все наши усилия по охвату беспартийной профессуры не увенчались успехом". Весь состав общества — это партактив, так как оно создавалось в порядке партийной дисциплины. «Если есть в районе работник философского фронта, то существует общество. Достаточно философу уехать — общество распалось. В разговоре с профессорами выясняется, что они боятся слова "диалектика"». В ОБМ формально числилось 650 человек, из них 250 в Москве и 50 в Ленинграде [44, л. 14]. Но реально все выглядело иначе. Даже коммунисты, мобилизованные обкомом, по словам Презента, просили "дать заполнить все карточки на вступления в общества, не стремясь даже узнать их название" [45]. Из анкет видно, что подавляющее большинство чисто механически заполняли карточки или, скорее всего, не знали о своей причастности к обществу [46]. Жалобы на отсутствие поддержки среди ученых, пассивность своих ячеек скоро стали главным лейтмотивом выступлений на бесчисленных заседаниях президиумов, правлений, бюро. Наспех подготовленные аспиранты не могли серьезно критиковать биологов, а борьбу с ними успешнее вели комиссии по "чистке", позже и ОГПУ, арестовывавшее и ссылавшее неугодных.

Даже деятельность Презента вызывала нарекания. В январе 1932 г. партийное бюро Института естествознания отмечало, что биосекция не взяла на себя инициативу по разоблачению враждебных школ в биологии, не начала работу по реконструкции Академии наук и ВАСХНИЛ. 15 февраля 1932 г. Президиум ОБМ отметил, что все конференции в Ленинграде проведены плохо [47]. А на Всесоюзной фаунистической конференции, по словам Е.И.Кирьяновой, были открыто враждебные выступления. Заявлялось, например, что марксизм никакого отношения к гельминтологии не имеет (Ш.Д.Мошковский), что надо осторожно вмешиваться в природу (Б.В.Властов, А.П.Семенов-Тян-Шанский и др.). Глухое сопротивление, жаловался Презент, оказывают даже биологи-коммунисты. Чисто внешне демонстрировали свое согласие с диалектическим материализмом К.М.Быков, В.Н.Любименко, В.Н.Сукачев, А.А.Заварзин и др. Например, Сукачев признавал ошибочным поиск аналогий между растительными группировками и обществом. Каялся он и в склонности к механицизму, усвоенному им некритически из учений Г.Ф.Морозова о лесе и концепции Н.И.Бухарина о подвижном равновесии [35, л. 26]. Диспут в Лесотехнической академии, где предполагалось "дать решительный бой Сукачеву" и развенчать его вместе с другими профессорами перед научной общественностью, был признан проваленным. Диалектизаторов биологии не поддержали даже члены партии. Неудачей для Презента закончился и диспут в Ихтиологическом институте, где в защиту критикуемых В.А. Догеля и Л.С.Берга выступил крупный гидробиолог Н.М.Книпович, отметивший односторонность нападок Презента и его невежество. В.А.Ковда возмущался, что публичное заявление Вернадского о быстрой деградации географии и минералогии в СССР и о расхищении коллекций и библиотек "малограмотными студентами и научными работниками-недоучками" не встретило никакого отпора [41, л. 128].

"Реорганизованная" в 1929 г. Академия наук пополнилась коммунистами, быстро усваивавшими ведомственные интересы. Новые ее руководители В.П.Волгин (непременный секретарь) и Г.М.Кржижановский (вице-президент), как и их предшественники С.Ф.Ольденбург и А.Е.Ферсман, пытались оградить академию от дальнейших "чисток" [48]. В записке, составленной в 1933 г. для РКИ, они уверяли, что Академия наук "превратилась из оплота реакционных элементов научных работников страны в научное учреждение вполне советское", а также возражали против сокращения численного состава Биологической ассоциации с 672 человек до 154, так как это привело бы к разрушению коллективов, выполнявших важные задания. В итоге под сокращение попадали в основном дворники, сторожа, шоферы, столяры и т.д., а научные сотрудники сохранялись.

Начало альянса Презента и Лысенко

Осознание Презентом неудачи побудило его искать покровителя, популярного среди партийного руководства, от имени которого можно было бы создать некую теоретическую базу для новых усилий по диалектизации биологии. Презент уже знал, что в Ленинграде никто из крупных ученых не станет с ним сотрудничать. В феврале 1932 г. была достигнута договоренность с Лысенко, и вскоре Презент составил докладную записку о необходимости поездки с группой аспирантов и сотрудников Биосектора к Лысенко в Одессу, а также в заповедник Аскания-Нова и к И.В.Мичурину.

Письмо Лысенко Презенту от 22 мая 1932 г. свидетельствует, что покровитель еще не знал отчества своей будущей "правой руки", именуя его "Исаем Исаевичем", хотя считал приезд Презента "крайне желательным" [49]. Взаимная готовность к сотрудничеству дала быстрые плоды. Из письма Лысенко Презенту от 6 ноября 1932 г. видно, что они уже приступили к написанию совместных работ: Лысенко просит доработать статью и считать ее "результатом работы бригады Комакадемии" [50].

Во время пребывания Презента у Лысенко летом 1932 г. началась ликвидация организаций и журналов, созданных для внедрения марксизма в биологию. Прежде всего закрывали учреждения, наиболее активно проявившие себя в годы "культурной революции". Из главных ленинградских диалектизаторов естествознания Презент был единственный, кто заранее почуял крах "культурной революции" и вновь успел вовремя сменить покровителя. Остальные погибли в последующих репрессиях. Места выбывших занимали выдвиженцы "культурной революции", которая в конечном счете ускорила кадровое обновление биологии.

* * *

Принято считать, что сталинская наука сложилась в годы "культурной революции", а сталинский "массовый поход революционной молодежи на науку" взрастил генерацию, всегда готовую к поискам врагов социализма и ставшую основой лысенкоизма. Вместе с тем "культурная революция" не выполнила поставленных целей. Не удалось создать "пролетарскую" биологию, сравнимую в теоретических и практических аспектах с расовой гигиеной и антропологией в Германии. Не было контролируемых партией массовых движений, подобных движениям гигиенистов и евгеников в Германии. Не были написаны и марксистские учебники по биологии. Более того, занятие философией стало считаться дурным тоном среди биологов: в нем отныне усматривалась угроза науке.

Частая смена кампаний и лозунгов показала многим ученым, что наиболее уязвимыми оказывались те, кто участвовал в пропаганде официальной идеологии. "Колебание" с линией партии не гарантировало выживания. Это побуждало к активным действиям, необходимость которых первыми поняли генетики, вступившие в борьбу с Презентом и Лысенко в середине 30-х годов. После войны к ним присоединились биологи других специальностей, а в 50-е годы — физики, математики, химики. Именно в науке всегда существовала реальная оппозиция, так как ученые не переставали отстаивать свободу в научных исследованиях. Но власть старалась дать им свободу лишь в той степени, в какой считала их деятельность полезной. Это порождало постоянный диалог с властями, в ходе которого зрело недовольство ими. Здесь коренятся истоки диссидентского движения.

Список литературы

1. Weiner D. Models of Nature: Ecology, Conservation and Cultural Revolution in Soviet Russia. Bloomington; Indianapolis: Indiana Univ. Press, 1988; Joravsky D. Russian Psychology. A Critical History. Oxford: Basil Blackwell, 1989; Beyrau D. Intelligenz und Dissens: Die russischen Bildungsschichten in der Sowjetunion 1917 bis 1985. Gottingen: Vandenhoeck u. Ruprecht, 1993; Josephson P. Totalitarian Science and Technology. Atlantic Highlands; New Jersy: Humanities Press. 1996; Krementsov N. Stalinist Science. Princeton; Princeton Univ. Press. 1997; На переломе. Вып. 1—2. СПб.: Альманах, 1997. 1999.

2. Medvedev Zh. The Rise and Fall T.D.Lysenko. New York; London: Columbia Univ. Press, 1969; Joravsky D. The Lysenko Affair. Cambridge (Mass): Harvard Univ. Press, 1970; Soyfer V. Lysenko and the Tragedy of Soviet Science. New Brunscwick: Rutgerts Univ. Press, 1992; Левина Е.С. Вавилов, Лысенко, Тимофеев-Ресовский // Биология в СССР: история и историография. М.: АИРО—ХХ, 1995.

3. Vucinich A. The Soviet Academy of Science. Standford:

Standford Univ. Press, 1958; Joravsky D. Soviet Marxism and Natural Science. 1917-1932. New York: Columbia Univ. Press, 1961; Graham L. The Soviet Academy of Science and the Communist Party. 1927—1932. Princeton: Princeton Univ. Press, 1967; Vucinich A. Empire of Knowledge. The Academy of Science of USSR (1917—1970). Berkeley, Los Angeles, London: Univ. of California Press, 1984; Лахтин Г.А. Организация советской науки: история и современность. М.: Наука, 1990.

4. И.Е.Тамм в дневниках и письмах к Наталии Васильевне // Природа. 1995. № 7. С. 148.

5. Цит. по: Гайсинович А.Е. Зарождение и развитие генетики. М., 1978. С. 292.

6. Агол И.И. Диалектический метод в эволюционной теории. М.: Комакадемия, 1927; Слепков В.Н. Диалектический метод в биологии // Под знаменем марксизма (ПЗМ). 1927. № 10—11. С. 249—262; Левит С.Г. Эволюционные теории в биологии и марксизм // Медицина и диалектический материализм. Вып. 1. М.: Изд-во МГУ, 1926. С.15—32.

7. Krausse E. Julius Schaxel an Ernst Haeckel (1906—1917). Leipzig, Jena, Berlin: Urania, 1987. S.9.

8. Музрукова Е.Б., Чеснова Л.В. Советская биология в 30—40-е гг. // Репрессированная наука. Вып. 2. СПб.: Наука, 1994. С.49.

9. Местергази М. Эпигенезис и генетика // ВКА, 1927. Вып.19. С.231—232.

10. Dobzhansky Th. The Birth of the Genetic Theory of Evolution in the Soviet Union in the 1920-s // The Evolutionary Synthesis: Perspectives of the Unification of Biology. Cambridge (Mass), London: Harvard Univ. Press, 1980. P.230.

11. Письмо тов. Л.Д.Троцкого // ПЗМ. 1922. № 1. С.5—7: Ленин В.И. О значении воинствующего материализма // ПЗМ. 1922. № 2. С.5—12.

12. Волоцкой М. Классовые интересы и современная евгеника. М.: Жизнь и знание, 1925.

13. Fox М. Political Culture, Purges and Proletarianization at the Institute of Red Professors, 1921—1929 // The Russia Review. 1993. V.52. P.20—42; Козлова Л.А. Институт Красной профессуры (1921—1938 гг.) // Социологический журн. 1994. № 1. С.96—112; Перченок Ф.Ф. "Дело Академии наук" и "великий перелом" в советской науке //Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР. М.: Наука, 1995. С.201—235.

14. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (ПФА РАН). Ф.238. Оп.1. Д.126.

15. Левит С.Г. Эволюционные теории в биологии и марксизм // Медицина и диалектический материализм. 1926. Вып.1. С.15—32; Он же. Диалектический материализм в медицине // Вестн. современной медицины. 1927. Вып.23. С.1481—1490.

16. Самойлов А.Ф. Диалектика природы и естествознание // ПЗМ. 1926. № 4—5. С.81.

17. Архив РАН. Ф.350. Oп. 2. Д.48. Лл.1—63; Д.112. Лл.1—58; Д.115. Л.1—70.

18. Там же. Д.51. Л.189.

19. Там же. Oп.1. Д.112. Л.7.

20. Там же.Д.311. Лл.135, 138—139.

21. ПФА РАН. Ф.238. Oп.1. Д.165. Лл.1—15.

22. Там же. Д.40. Л.44—49.

23. Там же. Д.20. Л.14; Д.96. Лл.12—13.

24. Там же. Ф.235. Oп.1. Д.9. Лл.1, 13.

25. Там же. Д.7. Л.22.

26. Там же. Ф.238. Oп.1. Д.31, Л.10.

27. Там же. Ф.235. Oп.1. Д.13. Л.5.

28. Там же. Ф.238. Oп.1. Д.100. Л.42—13.