76433-1 (Чем закончилась попытка создать пролетарскую биологию)

Чем закончилась попытка создать пролетарскую биологию

Э.И.Колчинский

В 20-х—начале 30-х годов отечественная наука претерпевала, если можно так сказать, преобразования в отношениях с властью, которая не могла обойтись без ученых, но и не довольствовалась прежними, сложившимися до революции формами взаимодействия с ними. Большевики стремились использовать науку для создания мощного военно-промышленного потенциала, реорганизации сельского хозяйства, построения новых форм общественной жизни, идеологического оправдания своей политики, повышения международного престижа. Если кризис в странах Запада (в годы Веймарской республики в Германии и "великой депрессии" в США) заставлял многих задумываться об объявлении "выходного" для науки, то есть многолетнего моратория на исследования, то в СССР власть видела в науке главное средство для выхода из глобального национального кризиса. Прометеевская вера коммунистических вождей в науку побуждала их к организации новых научных учреждений, вузов, кафедр, журналов и к изданию научной литературы в таких масштабах, о которых ученые в других странах не могли и мечтать. В условиях, когда государство стало единственным источником средств для проведения научных исследований, их политизация и идеологизация были неизбежны.

Из естественных наук биология в наибольшей степени оказалась восприимчивой к политическим и идеологическим влияниям. Стремление понять суть этого явления и мотивы поведения советских ученых-биологов породило обширную литературу, в которой анализируются взаимоотношения между наукой, идеологией и властью, осуществлявшей непрерывный контроль за всеми сторонами жизни общества и каждым ее членом [1]. Основное внимание, как правило, уделялось деятельности Т.Д.Лысенко и ее связи с партийно-государственной политикой [2]. При этом обычно не учитывается, что появление этой фигуры в высших эшелонах науки связано с многочисленными попытками в 20-х—начале 30-х годов создать некую "пролетарскую" или "диалектическую" биологию. В те годы не только и даже не столько политическое руководство, сколько ученые были инициаторами идеологизации и диалектизации естествознания. Первые диалектизаторы биологии, среди которых впоследствии оказалось немало жертв сталинских репрессий, активно участвовали в создании научных марксистских организаций, печатались в идеологических журналах, обсуждали вопросы о соотношении марксизма и различных естественно-научных концепций Шла борьба внутри биологического сообщества, члены которого по-разному реагировали на попытки диктовать тематику исследований в их области. Борьба сказывалась на ритуале научных мероприятий, на идеях, ценностях, традициях науки, на стиле поведения ученых с власть предержащими.

Важнейшей предпосылкой для появления лысенкоистского варианта советской биологии стала деятельность нескольких марксистских научных организаций в годы "культурной революции" (1929—1932). Часть из них возглавлял И.И.Презент, ставший вскоре правой рукой Лысенко и его главным идеологом. На основе неиспользованных ранее архивных материалов я постараюсь показать, насколько события "культурной революции" предопределили судьбу отечественной биологии в последующие десятилетия. Но вначале о некоторых результатах "советизации" и диалектизации биологии в годы НЭПа.

Начало диалектизации биологии

С первых лет советской власти правительство установило административный контроль над деятельностью институтов, лабораторий, музеев, вузов. Предпринимались и шаги по идеологизации естествознания. Для пропаганды марксизма и подготовки кадров в области образования и науки создавалась сеть марксистских учреждений и организаций [3]. Еще в 1918 г. была открыта Социалистическая академия общественных наук, в 1923 г. переименованная в Коммунистическую. В апреле 1925 г. в Комакадемии создается Секция естественных и точных наук, субсидировавшая исследования, важные для борьбы за материализм. Некоторые молодые талантливые биологи на первых порах связывали себя именно с Комакадемией. Вначале существование двух академий с их конкурентными отношениями было полезно для российской науки — оно добавляло новое измерение к разнообразию ее институциональной базы. Однако со временем, проигрывая научное соревнование старой академии, деятели Комакадемии все чаще нападали на нее с политических позиций.

В 1919 г. был образован Коммунистический университет им. Я.М. Свердлова, а двумя годами позже — Институт красной профессуры (ИКП). Здесь готовилась партийная молодежь и для научной работы в области естествознания. Преподавателей и слушателей особенно не загружали работой. Как позднее вспоминал лауреат Нобелевской премии академик И.Е.Тамм, за "паек, комнату, жалование, в общем, материальную обеспеченность и занятие своей научной работой" ставилось лишь одно условие — "материалистическое мировоззрение в философии, науке и общественных вопросах" [4]. В 1924 г. создается Тимирязевский научно-исследовательский институт, в регламент которого впервые вводились ограничения для работы по естественно-научной тематике. По утвержденному в Главнауке положению в институте могли работать только "лица, обладающие строго материалистическими взглядами в области естествознания", а от сотрудников некоторых подразделений требовалось уже "диалектико-материалистическое мировоззрение" [5]. Взамен ликвидированных массовых обществ (Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, Пироговского общества, Русского технического общества и др.) возникают общества по пропаганде марксизма среди естествоиспытателей: Общество воинствующих материалистов (1923), Кружок врачей-материалистов (1924), Кружок биологов-материалистов (1925), Общество материалистических друзей гегелевской диалектики (1927) и т.д.

На страницах общенаучных, биологических, философских и общественно-политических журналов — "Спутник коммуниста", "Пролетарская культура", "Вестник знания", "Коммунистическая мысль", "Вестник Коммунистической академии" (ВКА), "Под знаменем марксизма" (ПЗМ) и др. — печатались статьи по философским проблемам эволюционной теории, физиологии, генетике, евгенике. Так постепенно складывалась организационная основа для внедрения идеологии марксизма в биологию.

Первоначально диалектизацией биологии занялись марксисты, имевшие смутные представления о ней, но лихо делившие ее концепции на диалектические и метафизические: А.Н.Бартенев, Г.А.Гурев, М.Попов-Подольский, В.Рожицын, М.Равич-Черкасский, В.Н.Сарабьянов и др. Осужденные за вульгаризацию марксизма, они вскоре уступили место профессиональным биологам. В 1925 г. публикуются работы ботаника Б.М.Козо-Полянского, систематика А.А.Любищева, психоневролога В.М.Бехтерева, генетика А.С.Серебровского, эмбриолога М.М.Завадовского, заявивших о своей приверженности официальной философии.

Политизация биологических дискуссий началась, когда в них включились биологи и философы, получившие образование на рабфаках, в ИКП и комвузах. Появляются труды биологов, изначально обсуждавших научные проблемы с позиций диалектического материализма: ботаник И.М.Поляков, физиолог Б.М.Завадовский, генетик Н.П.Дубинин. Особое значение имела деятельность И.И.Агола, С.Г.Левита, В.Н.Слепкова, Е.А.Финкелыптейна [б], которые вскоре возглавили марксистские организации и учреждения, связанные с биологией. Имея опыт гражданской войны, зная методы студенческих и партийных чисток, они активно использовали политические аргументы, внося в дискуссии дух непримиримости, обвиняя оппонентов в витализме, мистицизме, идеализме, телеологии. На формирование взглядов биологов в СССР влияли и немецкие биологи-марксисты, эмигрировавшие в СССР в 20—30-е годы: бывший военный комиссар Баварской республики М.Л.Левин и ученик Э.Геккеля Ю.Шаксель, "первый марксист среди биологов и первый биолог среди марксистов" [7]. Утверждается даже, что "черты идеологической воинственности и бескомпромиссности" у первого поколения биологов-марксистов были "следствием свойственной их учителям-немцам прямолинейности и твердости" [8].

Подобный стиль усваивали и другие участники дискуссий. Возрастала агрессивность формулировок. Выступая 20 ноября 1926 г. в Комакадемии, генетик А.С.Серебровский заклинал присутствовавших "рассеять туман ламаркизма" и звал к бескомпромиссной борьбе с ним "под знаменем революционного марксизма всюду, и в первую очередь здесь, в стане нашей Коммунистической Академии" [9]. По словам Ф.Добржанского, эмигрировавшего позднее в США и ставшего там одним из главных генетиков XX в., уже в 1926 г. основным аргументом в биологических спорах часто становилась апелляция к диалектическому материализму [10], что соответствовало провозглашенному еще в первых номерах журнала "Под знаменем марксизма" лозунгу о союзе философии диалектического материализма и естествознания [11].

Обычными становились и аргументы о практической пользе определенных идейных взглядов для строительства нового мира. Например, евгеник М.В.Волоцкой утверждал, что предлагаемое им насильственное (вплоть до стерилизации) предотвращение размножения особей с нежелательными генами обеспечит улучшение качества популяций человека, а тем самым быстрое построение социализма. Стерилизация, по его мнению, прекратит воспроизводство потомства с патолого-анатомическими отклонениями, снизит интенсивность борьбы за существование в обществе, покончит с анархией в размножении и придаст плановую организованность социальным процессам [12]. Правительство финансировало многочисленные зарубежные экспедиции Н.И.Вавилова, связанные с поисками исходного материала для обещанного им быстрого выведения высокоурожайных и устойчивых сортов культурных растений.

В условиях становления тоталитаризма идеологические дискуссии и проработки завершались оргвыводами и кадровыми перестановками. Идейной формой часто прикрывали откровенный карьеризм. Поэтому трудно установить подлинные мотивы действий отдельных лиц. Но молодые биологи-марксисты объективно воспринимали традиционные научные школы как конкурентов и стремились ускорить профессиональную карьеру, обвиняя своих учителей и коллег в приверженности "буржуазной" науке. Они, как и другие партийные интеллигенты, не возражали против университетских чисток в 1924 г., реорганизации Академии наук в 1929 г. и т.д. [13]. Но и многие биологи старшего поколения участвовали в марксистских организациях и журналах, стараясь сохранить или повысить свой статус, получить финансовую поддержку, низвергнуть конкурентов, защититься от нападок. Как показала дискуссия в апреле 1925 г. на заседании Научного общества марксистов в Ленинграде, представители четырех школ в физиологии высшей нервной деятельности стремились доказать, что именно их взгляды должны стать основой марксистской социологии [14].

Эти первые два этапа диалектизации и "советизации" биологии шли на фоне идейной борьбы между представителями различных школ и направлений в самой биологии, например дарвинистами и механоламаркистами, приверженцами В.А.Вагнера, В.М.Бехтерева, И.П.Павлова и А.А.Ухтомского в физиологии и психологии. При отсутствии ясных представлений о диалектической методологии каждый мог объявлять близкие ему теории и концепции соответствующими марксизму, а взгляды оппонентов и конкурентов — антимарксистскими. Бывало, что в ходе дискуссий менялись взгляды того или иного ученого, но каждый раз заявлялось, что они базируются на марксизме. Например, С.Г.Левит вначале был уверен в необходимости для марксиста признавать наследование приобретаемых признаков; позднее он доказывал, что только теория естественного отбора и хромосомная теория наследственности соответствуют диалектическому материализму [15].

В обстановке ожесточенных дискуссий по общетеоретическим проблемам биологии и постоянной борьбы против "павловщины", "бехтеревщины", "райковщины", "корниловщины" и т.д. формировалась практика навешивания ярлыков на научных оппонентов, которые шельмовались как реакционеры и пособники мировой буржуазии. Все ощутимее становилось не столько стремление убедить оппонента в своей правоте, сколько указать на вредность его взглядов и исследований. В этих условиях большинство представителей "старорежимной", "буржуазной" интеллигенции старались ограничиться лишь формальным заявлением о материалистической направленности своих исследований. О бесплодности подобной диалектизации науки открыто в марксистской печати заявляли немногие, например профессор Московского университета, крупный физиолог А.Ф.Самойлов [16].

Биологические сообщества Москвы и Ленинграда

Эпицентром идеологических бурь, сотрясавших биологию в эти годы, была Москва, где находились основные марксистские учреждения и общества, а близость к партийно-правительственным кругам обостряла конкуренцию. С конца 1925 г. в Секции естественных и точных наук Комакадемии стали проводиться дискуссии по биологии, в которых сталкивались в основном сторонники механоламаркизма (Ю.М.Вермель, М.В.Волоцкой, Ф.Ф.Дучинский, Б.М.Завадовский, Б.С.Кузин, М.С.Навашин, Е.С.Смирнов, А.К.Тимирязев) и генетики (И.И.Агол, Н.П.Дубинин, Н.К.Кольцов, С.Г.Левит, А.С.Серебровский, В.Н.Слепков, С.С.Четвериков) [17]. С самого начала эти дискуссии, отличавшиеся исключительным накалом и резкими высказываниями в адрес оппонентов, привлекли внимание биологического сообщества, так как в них обсуждались актуальнейшие проблемы науки. Практически каждый доклад становился поводом для взаимных обвинений в отказе от диалектического материализма. Но, несмотря на острые разногласия по ключевым проблемам биологии, все участники дискуссий готовы были вести борьбу с "виталистическими, идеалистическими течениями, а также со всякими извращениями диалектического материализма в биологии, участвовать в борьбе против использования достижений биологии в классовых интересах" [18]. Это из проекта устава Общества биологов-материалистов (ОБМ), подписанного 150 биологами и философами и направленного в ноябре 1926 г. в Президиум Комакадемии с просьбой об учреждении такого общества.

Предложение было поддержано О.Ю.Шмидтом, однако Президиум Комакадемии явно не спешил сделать полноправной структурой новую организацию, уже прославившуюся острыми дискуссиями и взаимными обвинениями в антимарксизме [18, л. 180]. Руководители Комакадемии (например, Л.Н.Крицман) не были готовы "взять ответственность за содержание работы" [19]. Этот вопрос обсуждался много раз в течение полугода. И лишь ссылки Шмидта на то, что затягивание официальной регистрации марксистского научного центра, активно участвовавшего в подборе тем научно-исследовательских работ, может произвести неблагоприятное впечатление на биологическое сообщество [19, л. 6], позволили после длительных дискуссий решить вопрос положительно [19, л. 10—12]. В ОБМ состояло около 200 членов, и среди них было немало первоклассных ученых: