30625-1 (Жорж Сорель)

Французский мыслитель и философ Жорж Сорель

Вступление.

Жорж Сорель - мыслитель высшей степени оригинальный и многозначный. Он слишком свободен в интерпретациях крупных интеллектуальных феноменов, его оценки неожиданны.

Книги, статьи Сореля - явление значительное не только для истории социализма, но и вообще для духовной атмосферы Западной Европы начала ХХ в. Исследованию его творчества посвящены десятки книг на разных языках мира, тогда как в России о нем известно очень мало, переведено было еще в дореволюционное время всего несколько его работ. Этими изданиями и ограничивается возможности российского читателя познакомиться с идеями этого серьезного французского мыслителя, чьи идеи позволяют объяснить действия советского правительства в 30-е года нашего столетия, которые, казалось не подчиняются никаким законам логики.

Краткая биография,

Сорель родился в 1847 году в Шербурге в обеспеченной буржуазной семье, его двоюродным братом был историк А. Сорель. Он закончил колледж в Шербурге, затем получил политехническое образование в Париже и, став инженером, проработал в дорожном ведомстве 25 лет. Все эти годы он провел в провинции, получив за службу крест Почетного Легиона, а в 1829 году , не дослужив до пенсии, в возрасте 45 лет вышел в отставку и занялся литературной деятельностью. Жил на ренту представляя оригинальный тип “революционного рантье”.

Сорель горячо любил свою жену Марию Давид, и после ее смерти в 1897 г., Сорель до конца дней сохранял верность ее памяти. Детей у них не было, он поселился тогда вместе со своими племянниками в предместье Парижа, в Булоне-на-Сене, здесь и умер в 1922 году в “горестной заброшенности”.

Сорель находился в вечном интеллектуальном поиске и часто менял свои теоретические и политические позиции: в 1889 г. Он консервативный либерал, в 1893 г. - демократический социалист, после издания в 1906 г. “Размышлений о насилии” - признанный теоретик революционного синдикализма, а в 1911 г. - националист, в 1914 г. - социалист-интернационалист, после Октябрьской революции в России - поклонник В. И. Ленина. И между тем Сорель отнюдь не эклектик: его поиски развивались внутри определенной философской и моральной доминанты. На каждом этапе он бросался в драку со страстью и неистовством, о его темпераменте свидетельствует большое литературное наследие: хотя он начал писать после 40 лет, но, будучи необычайно плодовитым автором, успел создать более десятка книг; его рецензии и статьи были опубликованы не менее чем в 40 изданиях в разных европейских странах.

Марксизм в восприятии Сореля.

Публиковаться Сорель начал в журналах уже в 80-е годы. В 1889 г. вышли его первые книги - “Вклад в мирское изучение Библии” и “Процесс Сократа”. Они интересны тем, что в них уже проявились некоторые психологические и интеллектуальные константы его творчества. Так, Сорель тяготел к идеализации раннего христианства с его убеждением в неизбывности зла, идеалом мученичества; его привлекал религиозный энтузиазм, тот сплав веры и легенды, который характерен для периодов религиозной экзальтации. Позже Сорель стремился воспроизвести в социализме тот же синтез веры и легенды, мифа, но пришел он к этому через длительную эволюцию, включавшую самые разные метаморфозы. Первой же в их ряду было его обращение к марксизму.

Это произошло уже после его отставки в 1892 г. Сорель тогда увлекся философией Маркса и сблизился с французскими марксистами.

Главный теоретический вопрос, который тогда занимал Сореля, относился к возможности создания теории научного социализма. Маркс его привлек именно тем, что он “поместил социальную науку на единственно соответствующую ей почву”. Хотя Сорель и сохранял некоторые сомнения в возможности синтеза социализма и науки, он был готов в то время скорее соглашаться с Марксом и следовать за ним. Однако “чистым” марксистом он и тогда не был. В “Старой и новой метафизике” временами сильно ощущается влияние А. Бергсона, не говоря уже об оригинальной философской ориентации самого Сореля, мешавшей ему быть простым последователем кого бы то ни было.

Сорель высоко ценил Маркса за то, что тот придал философский статус феномену производства. По его мнению, Маркс для своего времени - столь же великий метафизик, как Аристотель для своего, что связано с осознанием Марксом огромного значения производства в человеческой жизни. Если Аристотель характеризовал человека как “социальное животное”, то Маркс писал, что человек - это “социальный трудящийся”.

Мысль Сореля марксистского периода концентрировалась в форме триады “производство - наука - социальность”, все составные части которой, по его мнению, взаимопроникали друг в друга. Дело не сводилось для Сореля к тому, чтобы показать, что производство и наука социальны, существуют в обществе и ему принадлежат: это не требует доказательств. Главный соблазн и трудность заключались для него в идее о том, что социальное является сферой науки. В этом вопросе Сорель апеллировал, с одной стороны, к Марксу, с другой - к Бергсону. У Маркса его привлекало то, как он конструировал социальную науку, в частности, политическую экономию. У Бергсона Сорель обращал внимание на различение двух “я”: индивидуального “я” - сферы эмоций, изменчивых, текучих впечатлений, и социального “я”, которое включено в социум, ориентировано на разум и само может стать объектом научного рассмотрения, тогда как индивидуальность исключает научность. Следует заметить, что триединство производства, науки, социальности для Сореля не только методологический принцип подхода к истории, это одновременно идеал: социализм мыслился им как полное торжество названного триединства в обществе.

Однако и в этот “сциентистский” (научный) период виден постоянный интерес Сореля к роли эмоций в обществе. В “Разрушении античного мира” он уделил много внимания языческим верованиям римлян, признавая, что хотя они и были фикцией, тем не менее держали римское общество; последнее же рухнуло, когда критика со стороны христиан разрушила силу языческих верований. Тут уже вина увлеченность Сореля мыслью, почерпнутой им, по-видимому, у одного из французских историков религии, что вера и мифы, не находящиеся в соответствии с реальностью, создают энтузиазм, необходимый для крупных общественных преобразований. Это те константы сорелевского мышления, которые грозили взорвать весь его сциентизм марксистского периода.

Во второй половине 90-х годов углубились расхождения Сореля с французскими марксистами. Критическому отношению Сореля к марксизму и Марксу содействовало и то обстоятельство, что в те годы вышли в свет две нашумевшие работы, посвященные ревизии марксизма, - книга итальянского анархиста С. Мерлино “За и против социализма” (1897 г.) и работа Э. Бернштейна “Проблемы и задачи социал-демократии” (1899 г.). Сорель подхватил многие темы ревизионистов и в срочном порядке опубликовал несколько статей в ревизионистских органах.

Сам Сорель в согласии с Бернштейном склонен был видеть перспективы социализма на путях прогресса капитализма и демократии, принял даже, хотя и временно, реформистскую стратегию социализма. Но вскоре он подверг острой критике и Бернштейна за то, что тот не заметил подлинно оригинального в марксизме - его антиэтатистских положений, идеи самоосвобождения пролетариата. Критикуя Бернштейна и ревизионистов, Сорель вместе с тем не только внимательно вникал в их аргументы, но и много перенимал у них. Это относилось прежде всего к ревизионистской критике идеи Маркса о приоритете экономики в общественном развитии.

Вслед за Бернштейном и итальянским анархистом С. Мерлино Сорель отказывался видеть в экономике главную детерминанту истории и выдвигал на первое место мораль и идеологию. Правда, среди защищавшихся им моральных ценностей Главной у него всегда оставался труд, а производитель, человек труда, оказывался высшим типом человека. Однако возникновение, развитие, сохранение цивилизации труда не явились, по его мнению, результатом объективного прогресса производства, как это представлялось Марксу; в их основе, по мнению Сореля, лежали соответствующие моральные и волевые усилия.

Ревизионисты отвергали и экономический детерминизм, и претензии Маркса на создание научной политической экономии. Сорель вторил в этом Бернштейну, обосновывая свои взгляды главным образом тем, что марксова политическая экономия основана на упрощениях, на незаконном сведении к некоему усредненному типу качественно разных видов труда.

С его точки зрения, капитализму угрожал моральный декаданс, спасение от которого несла, как считал Сорель, революция производителей. Идеи Маркса об экономической крахе капитализма, утверждал он, хотя и не соответствуют действительности, но нужны для “революционного воспитания пролетариата” и представляют собой “элементы революционного мифа”. Посредством такого странного, на первый взгляд, поворота мысли Сорель спасал от забвения марксистские догмы.

Этот поворот мысли стал возможен прежде всего в силу того, что Сорель к тому времени уже отошел от идеи “научного социализма”, а кризис социалистической мысли конца прошлого века, который многие связывали с крахом социализма вообще, относил исключительно на счет “научного социализма”. Еще недавно он с увлечением говорил о научности марксизма, теперь же был убежден в невозможности синтеза науки и социализма. Во-первых, потому что наука не должна зависеть от политической ангажированности исследователя. Во-вторых, потому что научное обоснование социализма просто невозможно: социализм не вывод из научной доктрины, а позиция, продиктованная выбором. Нельзя, считал он, принимать всерьез то, что Энгельс писал о научности социализма: “Энгельс очень мало читал современных философов; он имел только общие и довольно смутные представления относительно новейших работ современной науки, не нужно придавать большое значение формулам, которые он употребляет. Выражение “научный социализм” потворствовало ходячим идеям о всемогуществе науки, и оно имело успех”. Марксистский социализм теперь казался Сорелю близким скорее утопизму, чем научности, и он объяснял это “интеллектуалистскими интенциями” марксизма. Интеллектуализм, пренебрегающий эмоциональными основами жизни, ведет к утопии,- таково убеждение Сореля отныне и до конца дней. Стремление марксистов обнаружить связанную с экономией “логику” истории, представить социализм как полную победу разума и свободы ведет, по мнению Сореля, к утопиям.

Не в разуме и не в науке искал теперь Сорель обоснование социалистическому проекту, а в чувстве необходимости морального обновления мира. Пока еще он не дал полной и развернутой картины морального декаданса общества, но направленность его моральной позиции была ясна. Он полагал, что новую мораль обществу несет социализм, а главными ёе ценностями являются труд, справедливость, свобода и солидарность производителей; формируется же новая мораль в рабочих организациях: в профсоюзах, кооперативах, обществах взаимопомощи. Социальные институты, считал Сорель, надо оценивать прежде всего с точки зрения морали: все, что ведет к уменьшению духа ответственности, достоинства производителя, его инициативы - должно быть осуждено социалистами. Главное место в сорелевской моральной позиции отводилось роли производителя, и этим она отличалась от гуманистических притязаний ревизионистов типа Бернштейна, для которого высшие моральные ценности заключались в кантовском требовании относиться к человеку всегда как к цели, а не средству. Сорель утверждал, что это приведет к моральной деградации, гуманитаристской филантропии, ибо, полагал он, не человек вообще, а производитель должен быть в центре внимания моралиста.

Завершающим звеном в новом понимании социализма Сорелем в конце 90-х годов была идея о необходимости социалистической мифологии. Многие революционные тезисы Маркса, по его мнению, выглядят ошибочными, если искать в них соответствие с действительностью, но они тем не менее важны в целях революционной пропаганды. В предисловии 1898 г. к французскому изданию работы Мерлино Сорель писал: “Одно дело строить социальную науку, другое дело - формировать сознание”. У Маркса, утверждал он, многие положения не превышают ценности “артистического образа, предназначенного внушить нам некую идею”. Когда в “Капитале” Маркс ведет речь о нищете и эксплуатации рабочих, его нетрудно уличить в неправоте, но ценность этих отрывков, по мнению Сореля, не познавательная, они содержат “социальную поэзию”, необходимую для революционного воспитания. Ошибка учеников Маркса в том, что они искали у него истину, а не “революционные мифы”. Так возникала эта, ни на что не похожая концепция социализма, делавшая ставку на воображение и мифы в противовес разуму и истине.

Идеолог революционного синдикализма.

Очень важный этап в эволюции Сореля связан с делом Дрейфуса в 1896- 1906 гг. К этому времени Сорель был убежденным социалистом-демократом и радовался тому, что социализм во Франции и Италии утратил сектантский характер, став целью политических партий, ведущих борьбу за реформы в рамках демократии. Он полагал тогда, что социализм и демократию разделяют только экономические проблемы, тогда как “спиритуальные” цели (свобода, независимость человека и т.д.) у них общие. Наблюдение за делом Дрейфуса породило у него отрицательное отношение к демократии и парламентаризму.