5 Blok (Материал для сочинения по литературе), страница 2

Интересно воплощение мотива любви в этом цикле. Любовь предстает в двух контрастных, резко противопоставленных друг другу обликах: любовь земная, плотская – и любовь как мистическое служение, поклонение прекрасной возлюбленной.

В стихотворениях, посвященных образу земной любви (они посвящены К.М. Садовской) Блок называет это чувство «ложной дорогой». Стихотворения «Помнишь ли город тревожный», «Луна проснулась…» пронизаны мотивом ошибки, заблуждения, разочарования. Любовь – обман, любовь – ошибка, любовь – разочарование, любовь, завершающаяся неизбежным разрывом, охлаждением души – вот образ земной, «человеческой» любви.

Иная любовь – неземное чувство – воплощено в удивительном стихотворении этого цикла «Servus – Regina», что в переводе означает «Раб – Царице». Это стихотворение словно предвосхищает тот образ любви и возлюбленной, который Блок создаст в «Стихах о Прекрасной Даме». Кстати, именно это стихотворение Блок вручил (вместе с еще несколькими) Любови Дмитриевне в конце первого лета их знакомства в Шахматове, где они на сцене домашнего театра репетировали Шекспира: Блок – Гамлета, Любовь Дмитриевна – Офелию. В этом стихотворении любовь –служение, храм, куда приходят по воле собственного сердца, без призыва, рабство, принятое добровольно. И только такая любовь истинна и прекрасна.

Центральный цикл – это «Стихи о Прекрасной Даме». Жизненный сюжет, который лег в основу этих стихотворений – любовь поэта к Л.Д. Менделеевой, впоследствии ставшей его женой. Именно этот сюжет своей жизни Блок в письме к Белому назвал «мгновениями слишком яркого света».

В этот период Блок переживает увлечение идеями философа-мистика и поэта Владимира Соловьева. Соловьев провозглашает существование Души мира, Вечной Женственности, Божества, существующего в женском образе, которое стремится в мир, чтобы преобразить его, очистить и спасти от надвигающейся катастрофы.

Романтическое сознание молодого Блока, стремящееся к идеалу, в облике земной девушки, своей прекрасной возлюбленной разглядело черты Божества. Он преобразил историю реальной, земной любви в миф.

Его возлюбленная предстает строгим и величественным Божеством, Девой Света. Она лишена конкретных черт, потому что трудно, просто невозможно разглядеть их в том сиянии, котором она окружена. Ее облик воплощен в символических образах светильника, зари, маяка, пожара, Библейского горящего куста, звезды, пламени.

Она – единственный свет его мироздания. И обращается поэт к своей возлюбленной на «ты», но пишет это слово всегда с большой буквы, и мы понимаем, что это не близкое «ты», а «Ты» молитвенное, с которым человек обращается к Богу. Поэтому для Нее у Блока есть еще один эпитет – «святая». В стихотворениях этого периода образ возлюбленной часто связывается с образом храма, церковных святынь, колокольного звона, икон. И с этим связана цветовая палитра первого тома, где наиболее часто встречающимися цветами являются голубой («лазоревый», «лазурь»), белый и золотой – цвета храма.

Она – строгая, величественная, таинственная. В ее присутствии все окутано тайной. Эпитет «таинственный» и слово «тайна» выступают в стихотворениях первого тома в самых необыкновенных и причудливых сочетаниях. Здесь есть «таинственный сумрак» и «таинственные соцветия», «мгновения тайн» и «таинство зари». Весь мир в ожидании Ее прихода был «вечной тайной», «древней тайной», «непостижимой тайной». Тайной была и Она сама. Она обладает «таинственным голосом», «таинственным взором». У Нее нет определенного облика, потому что Она не только вспышка света, но и вечная тайна.

Мир в ожидании Ее темен и пуст. Эта тьма, мрак составляют антитезу «световому» образу Прекрасной Дамы. Конкретных примет Ее нет, потому, что Она – ослепительный свет и тайна, а конкретных примет мира нет, потому что он окутан мраком, мглой, ночью, тьмой. Слова этого «темного» ряда в стихотворениях первого тома так же часто встречаются, как и световые образы. Все в мире он воспринимает как знаки Ее появления, которого ждет, надеется и боится.

Себя в ожидании Ее в этом мире он ощущает бесконечно одиноким. А по отношению к Ней чувствует себя рабом, иноком, принявшим добровольное служение, отроком, «зажигающим свечи» в храме и бросающим белые цветы за церковную ограду. Его любовь – застенчивая, робкая, безнадежная. И в то же время его чувство – страстное ожидание, предчувствие чуда.

Чуковский пишет о первой книге стихов с восторгом: «Только об этом он и пел – изо дня в день все шесть лет: с 1898 по 1894 и посвятил этой теме 687 стихотворений… Этого, кажется, не было ни в русской, ни в какой другой литературе. Такая однострунность души!… Ни разу за все это время у него не нашлось ни одного слова – иного. Вокруг были улицы, женщины, рестораны, газеты, но ни к чему он не привязался, а так и прошел серафимом мимо всей нашей человеческой сутолоки… Ни слова не сказал он о нас, ни разу даже не посмотрел в нашу сторону, а все туда – в голубое и розовое». Этими словами очень точно передается настрой главного цикла первого тома – «Стихов о Прекрасной Даме».

В заключительном цикле первого тома, который носит название «Распутья», по-прежнему центральной темой остается тема возвышенной любви, тема Прекрасной дамы, но в храме любви начинают звучать отголоски другого мира. В этих стихотворениях меньше восторгов, ощутимее привкус горечи узнавания мира. Безусловно, стихотворения «Фабрика», «Из газет», «По берегу плелся больной человек…» словно приоткрывают поэту другой мир, мир, в котором не ждут чуда, но страдают.

«Стихи о Прекрасной Даме», как и стихотворения двух других циклов, написаны в эстетике символизма. Сложность образов-символов, музыкальность, звуковая и цветовая выразительность, метафорическая усложненность языка, иррациональность – вот те характерные черты, которые определяют особенность лирики первого тома. Вот почему сразу же после выхода в свет первого поэтического сборника (а «Стихи о Прекрасной Даме» вышли отдельным изданием в 1904 году) Блок занял ведущее место в кругу русских символистов.

Еще одно чисто биографическое замечание. Увы, поэт не сделал счастливой ту женщину, которой посвятил прекрасные и неземные слова любви. Любовь Дмитриевна была обычной женщиной, которая хотела простого человеческого счастья: дома, семьи, детей. А ее возвели в ранг Божества. Она написала Блоку горькие слова о том, что он «тянет» ее на такие высоты, где ей «холодно, страшно и скучно».

С его ощущением бездомности, катастрофичности бытия, с его отношением к земной любви как к «ложной дороге», которая неизменно заканчивается тупиком разочарования и разлуки, конечно, простое человеческое счастье было невозможно. Пережив все это, уже в зрелом возрасте, в стихах третьего тома он скажет горькие слова о том, что за радости и муки творчества поэт расплачивается собственной жизнью (стихотворение «И вновь порывы юных лет…»)

Второй том лирики Блока включает в себя стихи 1904-1908 годов и состоит из восьми циклов, предваряемых «Вступлением»: «Пузыри земли», «Ночная фиалка», «Разные стихотворения», «Город», «Снежная маска», «Фаина», «Вольные мысли». Стихи второго тома вызывают сложное и странное ощущение, если воспринимать их в контексте первого.

Если лирических герой первого тома – чистый отрок, целомудренный инок, нежный и отрекшийся от мира ради служения возлюбленной – Божеству, то герой второго тома – нищий бродяга, горький, бездомный, посетитель ночного кабака. Кабак в этих стихах появляется так же часто, как храм – в стихах первого тома. Появляются во втором томе новые мотивы и образы, новые темы, принципиально изменяется мир, изменяется и образ любви, воплотившийся совсем в ином, новом образе возлюбленной.

Тема любви во втором томе. Новый женский образ появляется в цикле стихов «Снежная маска», навеянных неожиданно вспыхнувшим чувством к актрисе Н. Волоховой. Утратив миф о Лучезарном Божестве, воплотившемся в женском образе, поэт открывает в женщине новые качества.

Его героиня – это женщина – змея. У нее «тяжелозмейные волосы», улыбка «змеится» на ее устах, стан ее тонок и гибок, словно змеиное тело, взгляд у нее «гибельный», «губительный», и даже «на носке ботинки узкой дремлет чуткая змея». Безусловно, мы имеем дело с образом-символом, и поэтому однозначное толкование этого образа вряд ли возможно. Но попытаемся через ассоциативные связи понять, что же таит в себе образ женщины - змеи. Во-первых, она порочна, потому что змея, змей – это мотив греха и соблазна. Ее чары губительны, потому что змея несет в себе яд, смерть. Она умна, дерзка, изящна, изысканна.

И конечно, любовь к такой женщине уже не может быть мистическим служением идеалу. Это страсть, сильная, мучительная, смертельная. Она грозит неизбежной гибелью. Она сродни вихрю, вьюге, ветру. Именно эти образы воплощают мотив любви во втором томе стихотворений.

У его стихотворений этого периода есть удивительная особенность: грани между отдельными ощущениями и впечатлениями словно стерты, и поэтому краски звучат, звуки пахнут, музыка у него может «обжигать», линии гибкого тела «певучи», ветер голубой, руки жалобные и пр. Такое мироощущение, в котором разные ощущения соединяются в единое целое, называют синкретизмом. Такие синкретические образы часто звучат в его стихах о любви второго тома. И страсть – то, что ассоциируется обычно со словом «огонь», «жар», «гореть», у него в стихах сливается с «зимними» образами. Вероятно, это слияние происходит по разным причинам, но важнейшим представляется то, что понятие страсти неразрывно связано в его сознании с мотивами вихря, ветра. В стихах «Снежной маски» рождаются поразительно сложные образы «снежного огня», «снежного костра». И сама женщина – это «живой костер из снега и вина». Эта новая возлюбленная порочная и прекрасная, неизбежная и опасная, роковая и губительная, снег и хмель, ветер и костер. И чувство новое, доселе не испытанное – страсть, несущая гибель, но приобщающая к стихии.

Такая любовь требует и иного мира. Если мир в первом томе был практически лишен реальных примет, то во втором томе мир – это город. Блоковский Петербург предстает во втором томе городом кабаков, переулков, фонарей, чердаков, ветра, серых стен, смрада, тумана, низко нависшего неба. Пушкинское начало – «Полнощных стран краса и диво» – вообще отсутствует в стихах о городе. Человек в этом городе обречен на страдания и неудачи. Это город порока и разврата.

Обратимся к одному из важнейших стихотворений цикла «Город» – стихотворению «Петр», написанному в 1904 году. В стихотворении создан символический образ города Петра – «Медный всадник». Образы всадника и змеи в реальном памятнике противопоставлены друг другу, конь попирает змею копытом. В стихотворении же антитеза «всадник – змея» отсутствует, наоборот, они словно слиты воедино. (Кстати, в блоковском тексте слово «змея» заменено словом «змей», которое воспринимается в Библейском смысле - как символ греха, порока, соблазна, дьявола). В «глухие вечера» змей, превращаясь в туман, «расклубится над домами», а от факела в руке царя зажгутся «нити фонарей», «витрины и тротуары» заблестят цепочками огней, и город наполнится голосами, «крикливыми и струнными». Поэт создает картину порока и разврата в смелых, выразительных образах: «потонет взгляд в манящем взгляде», «бегите все на зов, на лов», «пускай невинность из угла протяжно молит о пощаде». Царь и змей несут городу зло и гибель. И поэтому в лучах восхода кажется, что в руках царя сверкает страшный огненный меч - меч Антихриста. Это символическое изображение города зловещее и страшное.

Но город порока изображается поэтом по-разному. В стихотворении «Незнакомка» из цикла «Город», казалось бы, город нарисован вне мистического контекста. Он пошлый и обыденный. Это город ресторанов, переулков, канав, загородных дач, пыли, духоты, город «дам» и «испытанных остряков», «сонных лакеев», и «пьяниц с глазами кроликов». Звуковой фон стихотворения не менее уродлив, чем видимые образы. Это пьяные окрики, женский визг, скрип уключин в лодках, плывущих по озеру, детский плач. Вместо золота звезд или солнца над этим миром золотится «крендель булочной» - символ обыденности. Это мир без поэзии, без красоты, без музыки.

Вообще Блок как бы разрушает лирические стереотипы. Весенний воздух, который в лирических стихах всегда дышит прохладной свежестью, ароматами цветов и трав, любви и возрождения, назван в стихотворении «тлетворным», т.е. мертвящим, «творящим тление» (слово «тлен» связано со словами «гибель», «разврат»). Этот воздух «правит окриками пьяными», он словно порождает грязь. О луне сказано: «А в небе, ко всему приученный, бессмысленно кривится диск». В этом образе – и пошлость обыденности, и плоское уродство.

Лирический герой стихотворения ощущает бесконечное одиночество в этом мире. Но даже в обители убогой пошлости может появиться красота. И она появляется в образе таинственной Незнакомки. В ней все прекрасно и загадочно. Упругие шелка ее платья «веют древними поверьями», «шляпа с траурными перьями» создает неясный привкус печали, «в кольцах узкая рука» дышит изяществом. Ее духи веют туманами и тайной, а взгляд «сквозь темную вуаль» ловит не лицо, а «берег очарованный и очарованную даль». И по отношению к этой загадочной и таинственной женщине герой ощущает сковывающую душу «странную близость». Его состояние – это состояние опьянения – вином или близостью таинственной красавицы. И уже картина утрачивает реальность: герою видятся качающиеся «перья страуса склоненные» и «очи синие, бездонные», похожие на экзотические цветы с дальних берегов. Кто она – прекрасное видение, навеянное «терпким вином», или ресторанная проститутка, чей облик облагорожен собственными фантазиями героя? Это не важно. Важно. Что в мире пошлости еще осталась красота. И если она порождена вином, то да здравствует вино!

Как это ни странно, как ни кощунственно может показаться, но в образе Незнакомки вдруг просвечивают далекие черты Прекрасной Дамы. Ее облик изменился, это больше не Лучезарное Божество, но и не обычная земная женщина. От Прекрасной Дамы в ней остались тайна, красота, гармония и ощущения непричастности к этому миру. Просто недостижимый идеал романтика теперь воплотился в другой форме, но сущность, природа образа осталась та же.

Есть одно косвенное доказательство этой мысли. Блок, как известно, большое внимание уделял размещению своих стихотворений в книгах. Рядом с «Незнакомкой» он поставил стихотворение, которое очень похоже на «Незнакомку» и по композиции, и по ритмическому строю, и по образной системе. Это стихотворение – «Там дамы щеголяют модами…».