Tolstoi (Лев Николаевич Толстой (жизнь, творчество)), страница 3

Сохранившиеся черновые варианты свидетельствуют об этом гигантском труде. Достаточно сказать, что текст романа перепи­сывался семь раз. Писатель изучал работы историков, мемуары, письма, много беседовал с современниками событий 1812 года, ездил на Бородинское поле.

Появление «Войны и мира» сделало Толстого величайшим русским и мировым писателем (роман был вскоре переведен на европейские языки). По мнению Тургенева, «ничего лучшего у нас никогда не было написано никем». Горький сохранил для нас высказывание Ленина о Толстом — авторе «Войны и мира»:

«— Какая глыба, а? Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник... И, знаете, что еще изумительно? До этого графа подлинного мужика в литературе не было... Кого в Европе можно поставить рядом с ним?

Сам себе ответил:

— Некого».

«Все переворотилось...» Толстой в 70-е годы.

Художественное исследование эпохи 1805—1820 годов побудило Толстого идти далее, в глубь русской истории, к эпохе Петра I.-Озабоченный проблемами современной ему действительности, писатель видел в Петровском времени «начало всего», «узел русской жизни».

Толстой перевернул горы исторических материалов, набросал'мно-жество вариантов начала будущего исторического романа. Одно­временно он работал над учебной книгой для детей — «Азбукой», для которой написал около шестисот статей и рассказов, в их числе «Косточка», «Акула», «Прыжок», «Кавказский пленник». Между тем в его сознании, начиная с 1870 года, созревал замысел нового романа. Первый его вариант был создан стре­мительно — за 50 дней марта-апреля 1873 года.

Однако потребовалось еще четыре года, заполненных и пе­дагогической работой, и борьбой с/голодом в Самарской губер­нии, потребовалось несчетное число переделок, порой доводивших автора до отчаяния, прежде чем роман «Анна Каренина» стал достоянием читателей. Он был закончен в 1877 году.

По словам Толстого, его новое произведение было написано «благодаря божественному Пушкину». Сохранился рассказ Толс­того о том, как он взял в руки том с прозой Пушкина и, «как всегда (кажется, 7-й раз), перечел всего, не в силах отор­ваться, и как будто вновь читал». Особенно привлек Толстого незаконченный отрывок «Гости съезжались на дачу...». Там идет речь о женщине, которая осмелилась нарушить правила аристо­кратического общества.

«Чтобы произведение было хорошо, надо любить в нем глав­ную, основную мысль,— говорил Толстой.— Так, в «Анне Карени­ной» я люблю мысль семейную, в «Войне и мире» любил мысль народную, вследствие войны 12-го года...»

История родственных дворянских семей — Облонских, Щер-бацких, Карениных, Левиных — отразила один из переломных периодов истории России.

В. И. Ленин в статье «Л. Н. Толстой и его эпоха» (1911) говорит, что «эпоха, к которой принадлежит Л. Толстой и кото­рая замечательно рельефно отразилась как в его гениальных художественных произведениях, так и в его учении, есть эпоха после 1861-го и до 1905-го гг.». В. И. Ленин цитирует слова одного из героев «Анны Карениной» — Константина Левина, в ко­торых чрезвычайно ярко выражено, в чем состоял перевал русской истории за эти полвека:

...«Разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким, ...теперь для Левина казались одни важными. «Это, может быть, неважно было при крепостном праве, или неважно в Англии. В обоих случаях самые условия определены; но у нас теперь, когда все это переворотилось и только укладывается, вопрос о том, как уложатся эти условия, есть единственный важный вопрос в Рос­сии»,— думал Левин». Опираясь на роман Л. Н. Толстого, В. И. Ле­нин характеризует закономерности кризисной эпохи, «когда весь старый строй «переворотился» и когда масса, воспитанная в этом старом строе, с молоком матери впитавшая в себя начала, при­вычки, традиции, верования этого строя, не видит, и не может ви­деть, каков «укладывающийся» новый строй, какие общественныесилы и как именно его укладыва­ют, какие общественные с-илы спо­собны принести избавление от не­исчислимых особенно острых бедст­вий, свойственных эпохам ломки». В «Анне Карениной» Толстой ис­следует эту трудную, мучительную ломку в основном на уровне семейных отношений. Но семейная жизнь в ро­мане оказывается неотделимой от жизни дворянской и крестьянской России, где рушатся крепостнические основы и «укладываются» основы бур­жуазного строя; в этот период раз­ворачивается широкая, многосторон­няя деятельность демократических сил, идет мощная борьба в сфере идейной, научной, нравственной, под­вергаются пересмотру устои семьи, усиливается- движение за освобож­дение (эмансипацию) женщин. Герои романа живут в обществе, где превыше всего ставит­ся благопристойная форма, которой можно прикрыть все: взаим­ный обман, распутство, подлость, предательство. Живое, искрен­нее чувство здесь дико, неуместно, оно кажется направленным против самих основ этого общества и потому сурово порица­ется. Анна Каренина пытается вырваться из этого фальшивого, бездушного мира.

Героиня Толстого — один из обаятельнейших образов русской и мировой литературы. Она обладает ясным умом и чистым сердцем, к ней тянутся дети. Совсем юной ее отдали за преуспе­вающего государственного деятеля Каренина. «Они говорят: рели­гиозный, нравственный, честный, умный человек,— думает Анна о муже,— но они не видят, что я видела. Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил все, что было во мне жи­вого...»

Анна полюбила Вронского — полюбила впервые в жизни, глу­боко, страстно. Обманывать мужа, как делали «порядочные жен­щины» ее круга, никем за это не осуждаемые, Анна не может. Развестись с ним тоже невозможно: это означает отказаться от сына. Сережу, горячо любящего мать, Каренин не отдает ей— из «высоких христианских побуждений». Вокруг Анны вырастает стена отчуждения: «Все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто раз». Гибель семьи писатель рисует как результат социального преступления, насилия ханжеской, омертвевшей общественной системы над человеческой личностью. Каренин не мог противостоять влиянию «грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения».

Беспощадно расправляется общество ханжей и лицемеров с Анной. С потрясающей силой изображает Толстой ее муки. Разлука Сережи с матерью — невосполнимая потеря для обоих. Это особенно ясно чувствуется в сцене свидания Анны с сыном, нарисованной с удивительным, поистине волшебным проникнове­нием в тайны человеческой души. У Анны нет ни друзей, ни дела, которое могло бы ее увлечь. В жизни ей остается только любить Вронского. И Анну начинают терзать «страшные мысли о том, что будет, если он разлюбит ее». Она становится подозрительной, несправедливой. Между нею и дорогим ей человеком поселяется «злой дух какой-то борьбы».

Жизнь становится невыносимой. К горестному итогу прихо­дит эта живая душа: «Разве все мы не брошены на свет затем только, чтобы ненавидеть друг друга и потому мучить себя и других?»; «Все неправда, все ложь, все обман, все зло!..» • Перед смертью «мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновенье со всеми ее светлыми про­шедшими радостями... И свеча, при которой она читала испол­ненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла...»

В романе много светлых страниц: здесь нарисованы сильные и прекрасные человеческие чувства — любовь Константина Леви­на и Кити Щербацкой, их семейные радости и заботы, изображены здоровые и чистые традиции крестьянской семьи, всего трудового крестьянского мира, которые влекут к себе Левина. Но и он чувствует непрочность своего счастья, его подчас охватывает отчаяние от зрелища неустроенности мира и от собственного бессилия.

Роман будит представление о том, что в обществе, основанном на бесчеловечности, лжи и лицемерии, семья под вечной угрозой гибели. '

Анализ семейных отношений в романе становится анализом всего общественного устройства.

Об этом превосходно сказал А. А. Фет. «А небось чуют они все, что этот роман есть строгий, неподкупный суд всему нашему строю жизни... Чуют, что над ними есть глаз, иначе вооруженный, чем их слепорожденные гляделки. То, что им кажется несомнен­ным, честным, хорошим, изящным, завидным, оказывается тупым, грубым, бессмысленным и смешным».

«Адвокат 100-миллионного земледельческого народа». Толстой в 80—900-е годы.

Писателя неотступно преследует мысль о трагическом положении России: «Переполненная Сибирь, тюрьмы,война, виселицы, нищета народа, кощунство, жадность и жесто­кость властей...» Бедственное положение народа Толстой воспри­нимает как свое личное несчастье, о котором невозможно ни на мгновение забыть. С. А. Толстая записывает в своем дневнике: «...страдание о несчастьях, несправедливости людей, о бедности их, о заключенных в тюрьмах, о злобе людей, об угнетении — все это действует на его впечатлительную душу и сжигает его существование». Продолжая дело, начатое еще «Войной и миром», писатель углубляется в изучение прошлого России, чтобы найти истоки и объяснение настоящего.

Толстой возобновляет работу над романом о Петровской эпохе, прерванную писанием «Анны Карениной». Эта работа вновь воз­вращает его к теме декабризма, которая привела писателя в 60-е годы к «Войне и миру». В конце 70-х годов оба замысла слились в один — поистине колоссальный: Толстой задумал эпо­пею, которая должна была охватить целое столетие, от времени Петра до восстания декабристов. Этот замысел остался в на­бросках. Исторические изыскания писателя углубили его интерес к народной жизни. Он критически смотрит на труды ученых, сводивших историю России к истории царствований и завоеваний, и приходит к мысли, что главный герой истории — народ.

Толстой изучает положение трудящихся масс в современной ему России и ведет себя не как сторонний наблюдатель, а как защитник угнетенных: организует помощь голодающим крестья­нам, посещает суды и тюрьмы, вступаясь за невинно осужденных.

Участие писателя в жизни народа проявлялось и в его педа­гогической деятельности. Особенно активной она стала в 70-е годы. Толстой, по его словам, хочет образования для народа, чтобы спасти тонущих Пушкиных и Ломоносовых, которые «ки­шат в каждой школе».

В начале 80-х годов Толстой участвует во Всероссийской переписи населения. Он берет на себя работу в так называемой «Ржановской крепости» — московском притоне «самой страшной нищеты и разврата». «Отбросы общества», живущие здесь, в гла­зах писателя — такие же люди, как и все. Толстой хочет помочь им «встать на ноги». Ему кажется, что можно возбудить сочувствие общества к этим несчастным, что можно добиться «любовного общения» богатых с нищими, и все дело лишь в том, чтобы богатые поняли необходимость жить «по-божески».

Но на каждом шагу Толстой видит иное: господствующие классы идут на любые преступления, чтобы удержать свою власть, свои богатства. Вот какой рисуется Толстому Москва, куда он переехал с семьей в 1881 году: «Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, на/брали солдат, судей, чтобы оберегали их оргию ', и пируют».

Весь этот ужас Толстой воспринимает так остро, что ему

начинает казаться недопустимым его собственное материальное благополучие. Он отказывается от привычных условий жизни, занимается физическим трудом: колет дрова, возит воду. «Стоит войти в рабочее жилье — душа расцветает»,— записывает Тол­стой в дневнике. А дома он не находит себе места. «Скучно. Тяжело. Праздность. Жир... тяжело, тяжело. Просвета нет. Чаще манит смерть». Записи такого рода теперь наполняют его дневники.

Все чаще и чаще Толстой говорит о неизбежности «рабочей революции с ужасами разрушений и убийств». Он считает ре­волюцию возмездием за угнетение народа и злодеяния господ, но не верит, что в ней — спасительный выход для России.

Где же спасение? Этот вопрос становится для писателя все мучительнее. Ему кажется, что зло, насилие нельзя искоренить с помощью насилия, что лишь единение людей в духе заветбв древнего христианства может спасти Россию и человечество. Он провозглашает принцип «непротивления злу насилием». «...У меня теперь одно желание в жизни,— пишет Толстой,— это никого не огорчить, не оскорбить, никому — палачу, ростовщику — не сделать неприятного, а постараться полюбить их».

Вместе с тем писатель видит, что палачи и ростовщики не­податливы на проповедь любви. «Все сильнее и сильнее потреб­ность обличения»,— признается Толстой. И он обличает яростно и гневно бесчеловечность правительства, лицемерие церкви, празд­ность и разврат господствующих классов.