31200-1 (История изучения романа М.Ю Лермонтова Герой нашего времени)

История изучения романа М.Ю Лермонтова “Герой нашего времени”

...Идея “ Героя нашего времени ” для многих

оставалась доныне тайною и останется для них

тайною навсегда! ...

В.Г. Белинский

Как всякое подлинно классическое произведение, “Герой нашего времени” вот уже на протяжении полутора веков живет интенсивной художественной жизнью, постоянно обновляясь в сознании новых и новых поколений. О подобных произведениях Белинский писал, что они принадлежат к “вечно живым и движущимся явлениям... Каждая эпоха произносит о них свое суждение. И как бы ни верно поняла она их, но всегда оставит следующей за ней эпохе сказать что-нибудь новое и более верное, и ни одна и никогда не выскажет всего”. Говоря же непосредственно о “ Герое нашего времени ”, великий критик утверждал: “ Вот книга, которой суждено никогда не стереться, потому что, при самом рождении, она была вспрыснута живою водою поэзии”.

Роман Лермонтова “ Герой нашего времени ” классически прост, доступен каждому, даже самому неискушенному, читателю, вместе с тем сложен и многозначен и в то же время глубок и непостижимо загадочен. Все это порождало и продолжает порождать постоянные споры и дискуссии о нем - с момента его появления на свет и вплоть до наших дней. Для истории его изучения характерна не только разноречивость, но и порой даже полярная противоположность суждений, как о романе в целом, так и о главном герое, Печорине, в частности.

По сути, роман Лермонтова самое загадочное произведение русской классической литературы. До сих пор нет одного, устоявшегося мнения об этом небольшом произведении. Не решены однозначно вопросы: “ Положительное или отрицательное начало русской жизни воплощено в образе Печорина? Национальный тип или привнесенный с Запада? Ограничивается ли его значение короткой эпохой 30 годов 19 века или сохраняет влияние на литературу и жизнь следующих поколений? Каким художественным методом и стилем написан роман - школы романтизма, реализма, или это синтез этих школ? Роман это или собрание повестей?”. Твердого ответа ни на один из этих вопросов в литературоведении нет.

Каждая эпоха при всех издержках в истолковании и оценках этого великого произведения, в чем - то, пусть на небольшой шаг приближалась к его более глубокому прочтению и пониманию.

Роман написан в период 1837-1839 г, когда перед литературой стояла задача поиска нового героя, воплощающего новые тенденции общественного развития. Лермонтов стоял в это время перед лицом уже иного общества, чем - то, которое было запечатлено в “Евгении Онегине” Пушкина. Белинский писал об этом во вступительной статье к сборнику “Физиология Петербурга”(1845): “В “Онегине” вы изучите русское общество в одном из моментов его развития, в “ Герое нашего времени ” вы увидите то же самое общество, но уже в новом виде”.

Представленная в романе Лермонтова судьба отдельной личности, изображенная во всей ее конкретной социально-исторической, национальной обусловленности и в то же время в индивидуальной неповторимости суверенного, духовно свободного родового существа, обретала вместе с тем общечеловеческий смысл.

Печорин, говорится в предисловии к роману, - тип “современного человека”, каким автор “его понимает” и каким “слишком часто встречал”. Вместе с тем это не “массовидный” тип, а “типическое исключение”, разновидность “странного человека”. Называя Печорина Онегиным своего времени, Белинский отдавал должное непревзойденной художественности пушкинского образа: “Печорин - это Онегин нашего времени”, но вместе с тем он полагал, что “Печорин выше Онегина по идее, впрочем, это преимущество принадлежит нашему времени, а не Лермонтову”.

Не оправдывая и не обвиняя Печорина, Белинский замечает, что в нем очень силен “инстинкт истины”, но что в силу двойственности его характера он не останавливается перед клеветой на самого себя и на общество. Взвесив достоинства и недостатки характера Печорина, Белинский заключает: “А суд принадлежит не нам: для каждого человека суд в его делах и их следствиях”

Справедливость этой мысли Белинского подтверждает беспощадным судом над собой, который ведет Печорин, взвешивая и оценивая напрасно прожитую им жизнь: “...Верно было мне назначение высокое... Но я не угадал своего назначения ...” В этих словах Печорина - ключ для понимания причин трагедии его поколения “умных ненужностей”, трагедии русских людей последекабристского времени.

Начиная со второй половины ХIХ века, за Печориным упрочилось определение “лишнего человека”, хотя ни сам Лермонтов, ни Белинский, такого определения ему не давали, прежде всего, потому, что такого термина в их время не существовало. Для них Печорин - “герой времени, современный человек, странный человек”. Типологическая сущность образа “лишнего человека” в русской литературе трактуется очень противоречиво.

Герцен наиболее точно определил смысл и характерность типа “лишнего человека” для русского общества и русской литературы николаевской эпохи. “Печальный рок лишнего человека, потерянного человека, только потому, что он развился в человека, являлся тогда не только в поэмах и романах, но на улицах и в гостиных, в деревнях и городах. Наши литературные фланкеры шпыняют теперь над этими слабыми мечтателями, сломавшимися без боя, над этими праздными людьми, не умевшими найтиться в той среде, в которой жили”. По мнению Герцена, Печорин становится “лишним” потому, что в своем развитии идет дальше большинства, развиваясь в человека, а если точно - в личность, что в условиях обезличенной действительности николаевской России было, по словам Герцена, “ одним из самых трагических положений в мире”.

По мнению Лермонтова, трагедия его времени не только в том, что “люди терпеливо страдают”, но и в том, что “большинство страдает, не сознавая этого”. В этом смысле в Печорине запечатлен акт интенсивного развития общественного и личного самосознания в России 30-х годов. Белинский писал: “ Знакомя общество с самим собою, то есть, развивая в нем самосознание, она удовлетворяет его главнейшей и важнейшей в настоящую минуту потребности”.

Лермонтовская концепция личности расширяла и углубляла возможности художественной типизации. Печорин - типический характер, но особого рода. С одной стороны, он порождение определенных социальных обстоятельств, среды и в этом смысле представляет собою твердо, очерченный социальный тип “героя своего времени”, с другой, как личность с ее внесословной ценностью, он выходит за пределы, породивших его обстоятельств, социальных ролей, то есть за пределы социального типа, порожденного определенной эпохой и конкретной средой, обретая всечеловеческую значимость. Личность Печорина шире, целостнее и избыточнее того жизненного содержания, которое вмещает его социальные роли, его социальный статус в целом. Сочетание определенности и неуловимости не закрытости в личности и характере героя Лермонтова, дало основание Белинскому сказать: “ Он скрывается от нас таким же неполным и неразгаданным существом, как и является нам в начале романа”

Когда вышел из печати роман “ Герой нашего времени ”, охранительная критика, осведомленная резко отрицательной оценкой Николаем 1, уверяла читателей в том, что в романе нет ничего русского, что его “порочный” герой списан автором у западноевропейских романистов. Дошло дело до того, что вскоре после роковой гибели поэта барон Е.Розен выразил свою “радость” по поводу того, что Лермонтов убит и уже не напишет “второго Печорина”. Немало было в отзывах подобных “критиков” полунамеков и прямых намеков на то, что в герое романа автор изобразил самого себя.

Резкую оценку Печорина дали критики консервативно-охранительного толка О.И. Сенковский, С.П. Шевырев, С.А. Бурачок. В частности, Бурачок, редактор журнала “ Маяк”, возмущенно писал, что образ Печорина является клеветой на русскую действительность и русских людей, что “ весь роман эпиграмма”, что в нем “ религиозности, русской народности и следов нет”. Бурачок был из числа тех критиков, которые считали, что автор нарисовал свой портрет. На что Лермонтов отвечал: “ ... видно, Русь так уж сотворена, что в ней все обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!”

Негативное восприятие образа Печорина было и у некоторых декабристов: Д.И. Писарева, А.В, Дружинина, К.С. Аксакова и других. Так В.К. Кюхельбеккер писал: “ Лермонтова роман - создание мощной души... Все-таки жаль, что Лермонтов истратил свой талант на изображение такого существа, как его гадкий Печорин”.

Близкий родственник Лермонтова А.П. Шан-Гирей так охарактеризовал Печорина : “ Лермонтов очень удачно собрал эти черты в герое своем, которого сделал интересным, но все-таки выставил пустоту подобных людей и вред ..... от них для общества ”.

Отметая злобные измышления критиков-охранителей, которых он презрительно именовал “критиканами”, Белинский предрекал “ Герою нашего времени ” долгую жизнь. “Никто и ничто, - писал он о лермонтовской книге, - не помешает ее ходу и расходу, пока не разойдется она до последнего экземпляра; тогда она выйдет четвертым изданием, и так будет продолжаться до тех пор, пока русские будет говорить русским языком”.

Посвятив анализу лермонтовского романа обширную статью, критик показал, что его автору присущи “глубокое чувство действительности, верный инстинкт истины”, а его творению свойственны “простота, художественная обрисовка характеров, богатство содержания, неотразимая прелесть изложения, поэтический язык”.

Там же Белинский характеризует главные достоинства художественного мира Лермонтова, такие, как “глубокое знание человеческого сердца и современного общества, широкость и смелость кисти, сила и могущество духа, роскошная фантазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобытность и оригинальность...”

В работах Белинского о Лермонтове, дано все необходимое достаточное для того, чтобы увидеть и понять главные этапы его короткого пути в литературе - от первых публикаций ранних произведений до издания собрания стихотворений в четырех частях и до появления романа “ Герой нашего времени ”.

В работах Белинского о Лермонтове, полных любви к поэту, презрения и ненависти к его политическим врагам и литературным “критиканам”, сложилась настолько обоснованная и всеобъемлющая концепция его мировосприятия и творчества, которая в своих главных чертах была принята, подтверждена, а затем и развита такими выдающимися деятелями нашей литературы, общественной мысли, как А. И. Герцен, Н.Г Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М.Е. Салтыков-Щедрин.

Каждый из них в чем-то дополнял и уточнял суждения Белинского о Лермонтове, о его романе, в тоже время непременно подчеркивая его заслуги в борьбе за Лермонтова, непреходящее значение его статей о творчестве поэта.

Известный поэт и критик. А П. Григорьев, очень сложно относившийся к творчеству Лермонтова, в начале 1860-х гг. утверждал со всей определенностью: “Печорин всех нас влечет неотразимо и до сих пор еще может увлекать, и, вероятно, всегда будет увлекать... брожением необъятных сил, с одной стороны и соединением с этим вместе северной сдержанности через присутствие в себе почти демонского холода самообладания. Ведь, может быть, этот, как женщина, нервный господин способен был умирать с холодным спокойствием Стеньки Разина в ужаснейших муках, отвратительные и смешные стороны Печорина в нем нечто напускное, нечто миражное, как вообще вся наша велико светскость... основы же его характера трагичны, пожалуй, страшны”. В нем, по мнению критика, “чуются люди иной, титанической эпохи, готовые играть жизнию при всяком удобном и неудобном случае... Вот этими-то своими сторонами Печорин не только был героем своего времени, но едва ли не одна из наших органических типов героического”.

Ап. Григорьев, хотя и сосредотачивает все свое внимание на героической стороне личности Печорина, вскользь все же упоминает “отвратительные и смешные ” его черты. Есть также образцы положительных оценок Печорина. Так, В.И Левин приходит к заключению, что Печорин с полным основанием может “считаться первым подлинно художественным положительным героем в русском реалистическом романе”.

Крайности в оценках печоринского образа по-своему свидетельствуют о “многосоставной" природе его личности, требующей к себе не одностороннего, а целостного подхода. Важно заметить, что именно так походил к оценке своего героя сам автор. И больше того: так походил к себе сам герой. Печорин, словно предчувствуя те споры, которые породит его личность, как бы вступает в диалог и со своими будущими интерпретаторами. В знаменательную для него ночь перед дуэлью, стоя на пороге жизни и смерти, герой рассуждает: “ И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я, в самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец!.. И то, и другое будет ложно”.

Н.Г. Чернышевский, вслед за Белинским наносил удары “критиканам” обвинявшим Лермонтова в подражательности. В острополемических “Очерках Гоголевского периода русской литературы” Чернышевский безжалостно высмеивает малограмотные писания С.П. Шевырева о Лермонтове, посвященных его стихотворениям и “Герою нашего времени”. Нелепы замечания Шевырева о Печорине, который, по его мнению, не мог любить природу, не мог вести дневник и т.п., как и нелепы пожелания “ученого критика”: “Если бы можно было слить Бэлу и Мери в одно лицо, вот был бы идеал женщины!”

В статье “Что такое обломовщина?” Н.А. Добролюбов показал, как измельчали люди, подражавшие Печорину через два десятилетия после его появления в литературе. Добролюбов, а за ним и Щедрин, разоблачая либералов 60-х и последующих годов, пользовались лермонтовскими образами, страстным его словом, продолжавшим жить в других исторических условиях, в другое время.

А. Н. Толстой на торжественном заседании памяти М.Ю. Лермонтова в 1939 году показал, что “Лермонтов в пяти повестях раскрывает перед нами совершенство реального, мудрого, высокого по стилю и восхитительно благоуханного искусства. Читаешь и чувствуешь: здесь все - не больше и не меньше того, что нужно и как можно сказать. Это глубоко и человечно. Эту прозу мог создать только русский язык, вызванный гением к высшему творчеству. Из этой прозы - и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Лев Толстой, и Чехов. Вся великая река русского романа растекается из этого прозрачного источника, зачатого на снежных вершинах Кавказа”.