12662-1 (Загадка Пытавина)

Загадка Пытавина

Андрей Дмитриев — писатель, прозу которого можно рекомендовать достаточно широкому кругу читателей. Он современен, но космос его произведений неразрывно связан с драматическим, и всё же не теряющим последней надежды мироощущением XIX века. По мнению критики, Андрей Дмитриев — человек очень “литературный”. Читателей нашей газеты, постоянно “перечитывающих заново” те или иные классические произведения, несомненно, должна заинтересовать авторская манера непрямого цитирования классики (особенно показательна в этом плане одна из самых замечательных вещей Дмитриева — повесть «Воскобоев и Елизавета», отсылающая нас к Карамзину и Генри Торо).

Прозаик ироничен, но в то же время очень серьёзен и уважителен и по отношению к своим читателям, и по отношению к героям. Язык его повестей и рассказов выверен и отточен, он лёгок, что вовсе не означает легковесности и “незаметности”, и роль языка в тексте — это не роль подсобного рабочего, но полноправного участника. Несколько лет тому назад, когда имя Дмитриева не было столь отмечено критикой, как сегодня, мы беседовали с ним, чтобы впоследствии записью этого разговора предварить публикацию в «Литературной газете» отрывка из не дописанной тогда ещё повести «Поворот реки». На моё замечание о том, что кто-то из критиков назвал его “стилистом по преимуществу”, Дмитриев ответил: “Стиль сам по себе, ради стиля, — это рукоделие. Я никогда не ищу броского слова и не вижу смысла щеголять изысканным синтаксисом. Я ищу точное слово. Ищу средства, адекватные смыслу, который чувствую и намереваюсь выразить. Литературной игрой, пародией я развлекался в студенческие годы с друзьями — и неплохо получалось. Я не знал тогда, что этоназывается концептуализмом, постмодернизмом, андерграундом и что за это платят деньги. Мы просто хохмили”¹.

Со времени нашего разговора прошло несколько лет. Дмитриев разменял пятый десяток, как сценарист принял участие в экранизации гоголевского «Ревизора», повесть «Поворот реки» была дописана и чуть-чуть не получила (имея на это весьма реальные шансы, войдя в 1996 году в шестёрку финалистов) литературную Букеровскую премию, в 1998 году в издательстве «Вагриус» вышла в твёрдом переплёте книга повестей и рассказов под общим названием «Поворот реки». Наконец, самая последняя его вещь — роман «Закрытая книга» — в прошлом году получила премию Фонда журнала «Знамя» “за произведение, утверждающее либеральные ценности”.

Сегодня мы предлагаем вам вместе со старшеклассниками проанализировать рассказ Андрея Дмитриева «Шаги», написанный им в 1987 году. Но прежде чем приступить к конкретному анализу — небольшое, но необходимое пояснение.

Действие большинства произведений Дмитриева разворачивается в вымышленном городе Хнове и его вымышленных же окрестностях. Или — полувымышленных, так как по мере перечитывания прозы Дмитриева становится понятно: Хнов — это где-то между Санкт-Петербургом, Новгородом и Псковом. Где-то на северо-западе или западе России. Подобный приём совсем не редкость в художественной литературе. Посмотрим, как комментирует свою привязанность к этому очерченному пространству сам Дмитриев. “Есть мировая литературная традиция, и есть приём, неплохо разработанный этой традицией.Приём этот существовал задолго до Фолкнера, но соблазнительно назвать его «приёмом йокнапатофы». Он продуктивен и удобен в том случае, если писатель не хочет зависеть от реальных примет реально существующего пространства. Так, многие кинорежиссёры предпочитают всё — даже улицу, море, небо — снимать в павильоне, дабы никакие случайности реальной натуры не повлияли на придуманную эстетику фильма. Поздний Феллини только так и работал... Хнов — это состояние. Состояние реальности, которое я чувствовал в семидесятые годы, но не нашёл иного способа выразить его — чтобы было и лаконично, и объёмно, и зримо. Хнов — это застой (не в политическом, но в экзистенциальном смысле). Из Хнова некуда было деться — разве в соседнее Пытавино, зеркально повторяющее Хнов...”²

И так, Хнов — город-символ, город-миф, город-декорация, город, вобравший в себя типические черты провинциальной России семидесятых–восьмидесятых (а может быть, и девяностых?) годов, город узнаваемый и привычный, но в то же время во многом сконструированный авторской фантазией и во всех отношениях удобный, чтобы на его фоне следить за развитием характеров и сюжета.

Здесь, наверное, будет уместно провести блиц-опрос старшеклассников. Пусть назовут произведения, в которых автор прибегал бы к подобному приёму. Привести примеры будет несложно, времени на это много не уйдёт, а попутно будет повторен материал.

Коль скоро мы начали разговор о городе, попробуем выбрать из рассказа всё, что так или иначе связано с пытавинским (события, описываемые Дмитриевым, происходят именно в этом населённом пункте) городским пейзажем. Вот Иван Королёв — главный герой рассказа — возвращается домой. Ему “нужно дойти до насыпи железной дороги, а затем уже по шпалам — до дыры пешеходного тоннеля, прорытого под полотном. Лай собак, треск мотоциклов, запахи опилок, хлева и кухни”³. Нейтральное поначалу описание со временем приобретает оценочность (непонятно, правда, какую — авторскую или самого Королёва). Но уже через несколько строк становится ясно: авторская оценка городского пейзажа скорее нейтральна. Это сам Иван Королёв смотрит на знакомые с детства места неприязненно, нелюбящими глазами. “Над лысыми холмами, над прокисшими от удобрений полями сгущаются сумерки... Иван ненавидит сумерки... К чувству раздражения и тревоги спешит присоединиться чувство глухой обиды. Едва о себе напомнив, обида стремительно заполняет все закоулки существа Ивана Королёва — так же стремительно, как надвигается ночь на Пытавино: неотвратимо и тяжко...”

Иван Королёв не любит свой город. Но продолжает в нём жить. Во-первых, по инерции, как большинство советских людей, придавленных обстоятельствами. А во-вторых, из-за матери, единственного близкого и любимого Иваном человека. Молодому парню очень хочется вырваться из опостылевшего Пытавина, уехать туда, “где пахнет солью, йодом, перченым дымом и нездешней пряной растительностью”, но Иван слаб, нерешителен, не уверен в себе, и “мысль о новой жизни в неведомых городах не льстит воображению Ивана. Она угнетает, потому что он не верит в себя: в крепость своих рук, в проворность ума, в свою удачу, наконец...”

Каждый или почти каждый день,ближе к вечеру, через весь город возвращается Иван Королёв домой с работы в пытавинском «Бурводстрое», иногда один, иногда с матерью — продавщицей в рыбном ларьке. Снова и снова через дождь и вьюгу идут они “вдоль долгих заборов, поленниц, сараев, мимо жёлтых и красных окон”. Невольно вспоминаются другие, “жолтые” окна (здесь и далее курсив в цитатах мой. — М.С.-К.):

Они войдут и разбредутся,

Навалят на спины кули.

И в жолтых окнах засмеются,

Что этих нищих провели.

“Иван Королёв не огрызается, когда прораб Корнеев подбрасывает ему тяжёлой и грязной работы, — нет, он работает усердно, в меру своих сил и сноровки, но тем заметнее, сколь неумело и бестолково он работает. Бумажные мешки с цементом выскальзывают из хилых рук Ивана, рвутся, серая мука рассыпаетсявокруг и, мешаясь с грязью, становится грязью”. Нет, конечно же, Иван Королёв — не нищий, у него есть работа, дом, телевизор, вдоволь еды. Но, с другой стороны, что ещё у него есть, кроме работы, осточертевшей дороги и тихих вечеров перед телевизором, проведённых вместе с матерью, специально принаряживающейся перед вечерними теленовостями, ведь нельзя же допустить, “чтобы «Вадичка», диктор областных телевизионных известий, мог подумать о ней, будто она нищенка или неряха”.

Что есть нищенство в материальном и душевном плане? Какое нищенство страшнее и необратимей? Как менялись (и менялись ли) представления людей об этом явлении с течением времени? Как относится к нищим тот социальный слой, к которому принадлежат Иван Королёв и его мать? Эти вопросы, как нам кажется, вполне могут заинтересовать старшеклассников. Впрочем, здесь есть и некая опасность — не стоит слишком увлекаться социальными, “жизненными” проблемами, особенно если обсуждению рассказа посвящается только один, а не два урока.

Следующий этап работы. Попробуем охарактеризовать главного героя рассказа — Ивана Королёва. “Ивана презирают. В свои двадцать два года он стар, мнителен, немощен; шамкает в разговоре, прячет глаза, то и дело хватается за бок, когда ему пожимают руку. Будучи трезвым, он робок, тих и невнятен, но после самой малой выпивки становится болтлив, нагл и норовит нарваться на скандал”.

Не самая, прямо скажем, привлекательная личность этот Иван Королёв.

Вообще же, представляется, что урок по рассказу Дмитриева должен быть в известном смысле “провокационным”. Перед нами главный герой. Класс можно поделить пополам. Часть ребят пытается доказать, что Королёв — персонаж отрицательный. Остальные ученики выбирают всё, что можно сказать положительного об этом человеке.

С одной стороны, “Ивана Королёва нельзя назвать даже дерьмом, поскольку от дерьма всё же есть известная польза природе и обществу” (это мнение начальника Ивана). Все в Пытавине “его презирают”. “Трёх лет не прошло, как, выпив какой-то дряни и дрянно осмелев, Иван затеял драку с милиционером Елистратовым, сам же был побит и получил срок”. Королёв — банальный и злобный вор, укравший у мирного пенсионера, выгуливавшего собаку, червонец и нужные только старику лекарства и квитанции. Иван постоянно врёт, мысленно желает (совсем не по-христиански) всем окружающим больших и разнообразных неприятностей.

Но в то же время этот маленький, пошловатый, озлобленный на всех и вся человек совсем не так однозначен, как это может показаться на первый взгляд. Иван нежно и преданно любит свою мать. “Редок день, когда мать плачет; как и всякую особенно сильную боль Иван помнит каждый из таких дней, и это — мучительная, трудная память”. Иван — фантазёр, причём совсем не всегда злой фантазёр, просто сердце у него замёрзло, как у мальчика Кая из сказки «Снежная королева». (Кстати,в сильном классе попробуйте обсудить с учениками, для чего вводит Дмитриев в текст своего рассказа отрывок из этой сказки.)

Иван Королёв по сути своей — современный “маленький человек” русской литературы. Он, как и многие его литературные собратья, тоже родом из гоголевской «Шинели». И не остановиться на этом моменте, на традициях и новаторстве в разработке этого типа литературного героя, просто невозможно. В зависимости от недавно пройденных тем можно предложить школьникам написать небольшую творческую работу дома — сравнительную характеристику Ивана Королёва и какого-нибудь “маленького человека”. Тем более имеет смысл это сделать в преддверии выпускного письменного экзамена по литературе, ведь “сравнительная характеристика героев” уже заявлена в примерных темах выпускных сочинений этого года.

Какие ещё моменты важно не пропустить, характеризуя Ивана Королёва? Его безответную первую влюблённость, упоминания о его детстве, безудержные выверты его фантазии (когда Ивановы гонители и враги попадаютв самые унизительные положения), его тёплые и ласковые мысли о матери.

Не менее интересно поговорить на урокеи о другом герое «Шагов» — ограбленном пенсионере Сарычеве. Сарычев прямо-таки напрашивается на определение “положительный персонаж”. Наверное, и у него есть недостатки. Как же без них... Но автор, кажется, не слишком склонен о них распространяться. На первый взгляд, единственная настораживающая черта — это то, что Сарычев (это довольно-таки ясно просматривается) сам считает себя правильным и хорошим человеком. Быть по-настоящему хорошим и правильным, разумеется, не просто. Вероятно, поэтому Сарычев Илья Максимович для облегчения, так сказать, своего жизненного “чернорабочего подвига” поместил себя — скорее подсознательно, чем продуманно — в некие особые условия, поделив весь мир на Я-правильныйи они-неправильные. Попробуем вместе с учениками выбрать подтверждающие эту мысль цитаты. Сарычев “давно открыл: когда думаешь о ком-нибудь во множественном числе, мысли не спотыкаются, они шагают размашисто и упруго, им, очищенным от неуверенности и тревоги, истина легко выходит навстречу”... Итак, множественное число. Они — это “маленькие женщины в пуховых платках”, вырастившие избалованных и даже порочных детей, они — это сами дети, которые “грубят, пачкают в доме,вымогают последние деньги”, они — это пытавинские жители, работающие по методу “один работает, пятеро смотрят”, наконец, они — это вообще все, кто “шастает вокруг” и кого легко по причине несообразительности ввести в заблуждение даже на такой ерунде: уходя не погасить свет, и все как один будут думать, что Илья Максимович и собака Клоп сидят себе посиживают дома.

Всё, что есть аномалия, выверт или хотя бы необычная в чём-то вещь,Илья Максимович стремится изгнать из своей жизни. Именно так он поступил со своей бывшей женой, оказавшейся на поверку “похотливой мещанкой”. Но ведь без любви жить нельзя? Нельзя. Поэтому “Женщину с заглавной буквы”, которую Сарычев “придумал в ней, какую полюбил — он продолжает любить, и точка”.

Не прост и не однолинеен Сарычев. Если он персонаж положительный — то зачем обманул мать? (Кстати, если бы Сарычев вопреки своей привычке думал о матери как о конкретной, не слишком счастливой женщине, а не как о типичной представительнице увешанных недостатками “женщин в пуховых платках”, то, возможно, финал рассказа был бы совсем иным.) Если же отрицательный — то почему же он не спит ночами, выгуливая свою непутёвую собаку? В задачу автора, по-видимому, совсем не входит упрощать этот образ. Не случайно ведь именно Сарычев, а не кто другой, произносит ключевые для всего рассказа слова: “Человек есть загадка”. Банальные, конечно, слова. Но банальные применительно ко всем “человекам” или к человеку абстрактному. Если же через них, как “сквозь магический кристалл”, посмотреть на конкретного человека, то чего только не увидишь...

Жизнь полна множества совпадений. Оказывается, Сарычев хоть и не знал покойного Матвея Королёва (главы описанного в рассказе семейства. — М.С.-К.), “а всё равно — близкий человек. Потому что оба на транспорте, в одной системе работали”. Близкие люди должны помогать друг другу. Правильно. “Сарычев подсаживается к ней (матери. — М.С.-К.), пристально смотрит в глаза, будто выискивая в них что-то, и печально спрашивает: «Тяжко с ним?..»”