Drevniy_катастрофа (Сергей Тармашев - 2 Фантастические саги!), страница 14

- Экипажу к машине. Проводим зачистку. Четвертая подгруппа на броню, ученых в десантное отделение. Всех выживших собирать около ко­стра. Четвертый, займись бульдозером, он должен быть на ходу. Остальные подгруппы — в цепь, дистанция пять метров, прочесать все от кунгов до ла­геря, собирать оружие и особенно боеприпасы, все складывать в десантное отделение. Если сейчас не собрать, снег пройдет, никогда уже не найдем. Вперед марш! — группа принялась за работу, и майор полез на броню.

Сопротивления никто не оказывал. БТР зашел в центр пустого лагеря и остановился недалеко от единственного уцелевшего костра. Луч прожек­тора направили вертикально вверх, чтобы было видно издалека. Бойцы рас­средоточились вокруг Коробочки. На свет прожектора начали выходить люди. Измученные, замерзшие, голодные, потерявшие надежду, закутанные в грязное рваное тряпье, обитатели лагеря обреченно брели к костру.

Бульдозер в полном порядке, и соляры полбака, — доложил Чет­вертый.

Принял тебя. Разворачивай в сторону дома, будешь дорогу проби­вать, тут люди еле на ногах стоят, а идти придется быстро, — Тринадцатый окинул взглядам старающуюся держаться поближе к пламени костра толпу.

Спустя час поднялся ветер, и дальнейший сбор трофеев потерял смысл. Майор отозвал своих людей в лагерь и подвел итоги. Собралось че­ловек восемьдесят мужчин и женщин, людской поток иссяк, больше на свет никто не выходил. Собравшиеся люди жались к огню и испуганно ко­сились на вооруженных бойцов в противогазах, придававших им еще более жуткий вид. Тринадцатый выждал еще десять минут и отдал команду дви­гаться к бункеру. Бойцы начали выстраивать колонну. В голове шел буль­дозер, пробивая дорогу, за ним люди, замыкал шествие БТР. По расчищен­ному пути люди шли довольно быстро, и через час прожектор бульдозера уперся в знакомый холм. Створы полузасыпанных грязным снегом ворот приветственно сверкнули металлическим блеском в свете прожектора, и в ответ на запрос в эфире зазвучал надтреснутый от волнения голос началь­ника службы охраны:

Рад слышать тебя, сынок. Я знал, что не подведешь старика. Ты, я погляжу, никак прихватил с собой что?

Задание выполнено. Имею с собой восемьдесят выживших и две единицы техники. За один раз все не поместимся, так что встречайте людей первым рейсом, — майор смотрел, как опускается мощная плита ворот, от­крывая вход в шлюз, и впервые почувствовал бункер домом. А как прият­но иногда бывает вернуться домой...

Когда лифтовая платформа остановилась и двери лифта поползли в стороны, Тринадцатый, привычно устроившийся на традиционно считаю­щемся командирским месте возле пулеметной башни, увидел знакомый матовый блеск герметичного пузыря.

Директор по медицине сидел в своём кабинете и читал сводку лечащей группы. Седой профессор был мрачен, словно грозовая туча. Дела в каран­тинном подуровне шли из рук вон плохо.

— Иван Николаевич, к вам Артем Валерьевич и Лев Ильич, — возвес­тил коммуникатор голосом секретаря.

Профессор поднялся навстречу входящим и, обмениваясь рукопожа­тиями, предложил:

— Присаживайтесь, господа.

Стоящая в дверях секретарь вежливо осведомилась:

Желаете что-нибудь? Чай, кофе?

Двойной эспрессо, — исполнительный придвинул кресло к столу.

А мне чайку, дочка, да покрепче, — сделал заказ Директор по науке.

Иван Николаевич, вам как обычно?

Профессор лишь махнул рукой, и секретарь выскользнула за дверь. Директор по науке также не выглядел веселым:

— Что у тебя, Иван Николаевич? Третьи сутки не спишь уже, — акаде­мик, как всегда, держал в руках рабочую папку, с которой никогда не рас­ставался. Вот и сейчас из нее в разные стороны торчал ворох различных распечаток. — Вот решили навестить тебя в твоей берлоге.

Главный медик нахмурился:

— Поспишь тут. Ребята наши с поверхности привели сто четырнад­цать человек, из них тридцать шесть детей. Состояние критическое, все па циенты получили радиоактивное поражение за 600 бэр, в том числе боль шая часть — свыше 1000 бэр. Только за первые сутки умерло тридцать два пациента взрослой группы и девять детей. Процесс гибели клеток спинно­го мозга остановить не удается, сильная передозировка антирада привела к отторжению костномозговых трансплантатов и вызвала серьезные измене­ния в биохимическом составе крови, усугубленные остро развивающейся лейкемией. За вторые сутки скончался еще двадцать один взрослый и две­надцать детей. Далее не лучше, каждые новые сутки приносят новые смер­ти, к исходу недели осталось всего лишь девятнадцать пациентов, — голос профессора звучал тихо, усталые глаза печально смотрели на стопки кар­диограмм, сводок, результатов исследований и анализов. Он извлек из ку­чи бумаг лист с распечаткой и ткнул им в сторону собеседников: — Вот са­мые свежие прогнозы. Вероятность спасти хотя бы кого-нибудь — один и шесть десятых процента. Лечащая группа работает круглосуточно, в четы­ре состава, но мы ничего не можем сделать, чтобы переломить отрицатель­ную динамику.

Вошла секретарша с дымящимися на подносе чашками. По кабинету разлился тягучий аромат кофе.

А в каком состоянии наши сотрудники? — академик держал чашку двумя руками, словно хотел согреть таким способом руки. Было совершен­но не понятно, как он не обжигается.

У них тоже плохи дела, — сокрушенно покачал седой головой про­фессор, — мы для удобства называем эту группу Внешней. Те двое, что бы­ли в антирадиационных скафандрах, будут полностью здоровы через три-четыре недели. Но вот остальные... их спасти не удается. Что там творится наверху, если антирад лишь отсрочил летальный исход, можно только до­гадываться, но у них теперь даже кости излучают, — главный медик вздох­нул и с грустью добавил: — Мы делаем все, что в наших силах, но извест­ные технологии и методики лечения в состоянии лишь ненадолго продлить им жизнь. Через два с небольшим месяца необратимые процессы достигнут критической точки, и люди погибнут. Сотрудники Внешней группы обре­чены. За наше спасение они заплатили собственными жизнями, — профес­сор резко поднял голову: — Но так просто я не сдамся, — его глаза пылали, лучше слов доказывая решимость ученого. — У нас здесь имеется двадцать анабиозных камер, больше чем достаточно. Я погружу их в абсолютный анабиоз. Уже сформирована Аналитическая группа, чьей задачей является изучение и разработка методик борьбы с лучевой болезнью и ее последст­виями. Я сам возглавлю исследования. Будем размораживать ребят только на время необходимых процедур, это позволит нам выиграть время, воз­можно, нам еще удастся найти способ их спасти, — главный медик потя­нулся за своей кружкой и спокойным голосом закончил: — Я не позволю просто так списать людей, спасших нас от последней в этой войне бомбы, едва не ставшей для всех последней в буквальном смысле.

Управляющий Директор и Директор по науке переглянулись.

— Вот о бомбе мы и пришли поговорить с тобой, Иван Николаевич, -издалека начал Управляющий.

Тринадцатый снова лежал на больничной кровати, словно и не поки­дал медицинский уровень вовсе. На этот раз болеть было гораздо веселее, весь личный состав группы, выходившей на поверхность, располагался на соседних койках. Медики отвели под них целый подуровень. Тщательно изолированный от внутренней среды бункера, он представлял собой герме­тичную спайку двух блоков, жилого и лечебного. Небольшой жилой блок состоял из спального помещения, маленькой столовой, санузлов, комнаты отдыха, использовавшейся в основном для встреч с посетителями, и даже имел небольшой спортзал, в котором по настойчивым просьбам майора ус­тановили боевой тренажер, принесенный из штатного спортзала службы охраны. Говорили, что старик лично распорядился отдать единственный экземпляр, узнав о необычной просьбе Тринадцатого. Да и ни к чему он те­перь. Обитатели бункера, пережившие разрушение цивилизации и гибель миллиардов людей, потерявшие близких, навсегда расставшиеся с преж­ним привычным образом жизни, еще недавно подвергавшиеся угрозе унич­тожения безумным генералом всего того немного, что позволяло им выжи­вать, слишком устали от насилия. Заходившие проведать товарищей коллеги по службе рассказывали, что в бункере практически не возникает конфликтных ситуаций, а те немногие, что изредка имеют место, разреша­ются даже без повышения голоса. Вместо силовых дисциплин основное ме­сто в подготовке сотрудников охраны заняли воспитательно-психологиче­ские, и боевой тренажер был обречен покрываться толстым слоем пыли в дальнем углу кого-нибудь технического помещения. Здесь же ему был все­гда рад как минимум один человек. На этот раз врачи не накладывали на тренировки никаких ограничений, и майор подолгу не выходил из спортза­ла снимая, таким образом, неприятный осадок, остающийся от лечебных мероприятий.

Сами медицинские процедуры, по сравнению с предыдущим лечени­ем стали гораздо продолжительнее и сложнее. В отличие от жилого, меди­цинский блок демонстрировал самый серьезный подход к делу. Помеще­ния биорегенераторов, вибро- и барокамер, различных диагностических и лечебных устройств и приборов, занимали вдвое большую площадь. В по­следние три дня к ним добавили еще один отсек, в котором уже заканчива­лась наладка и калибровка анабиозных камер. Глядя на все это, бойцы улы­бались и не упускали возможности отпустить в адрес медиков пару-другую шуток. Сильные и крепкие мужики чувствовали себя превосходно. Правда, временами то у одного, то у другого случалось легкое недомогание или го­ловокружение, но за исключением этих мелочей все было в полном поряд­ке, и люди рвались покинуть порядком надоевший всем за неделю каран­тинный подуровень. Сами медики, не снимавшие легких, ослепительно белых стерильных скафандров, реагировали на подначки с улыбками, на все вопросы отвечали уклончиво, ссылаясь на неисповедимые пути началь­ства, и во всем проявляли прямо-таки стоическое терпение, в особенности по отношению к повальным нарушениям режима посещений.

Проходящих лечение бойцов, вернувшихся с поверхности, медики ок­рестили Внешней группой, название быстро прижилось, и теперь на их больничных одеждах помимо стандартных нашивок с фамилией пациента красовались нашивки с надписью «Внешняя группа». Сотрудники Внеш­ней группы вернулись в бункер героями, и не только родственники, но и множество совершенно незнакомых людей в свободное от смен время захо­дили навестить и поддержать рискнувших своими жизнями ради спасения всех. Особенно часто приходили дети, воспитатели приводили их неболь­шими группами, и тогда в комнате встреч не смолкал разноголосый дет­ский гвалт.

Помещение для встреч представляло собой просторный отсек, разде­ленный посредине прозрачной герметичной стеной, по одну сторону кото­рой располагались посетители, по другую - больные. По всей протяженно­сти стены была установлена система микрофонов и динамиков, создающая эффект присутствия внутри перегородки людей, находящихся за нею. Лю­бознательная детвора требовала рассказов о событиях, произошедших на поверхности, снова и снова заставляя очередного героя повторять специ­ально придуманную для детей бескровную версию событий, в результате чего любимой детской игрой стала игра «во Внешнюю группу». Часто дети приносили свои рисунки и прикрепляли их на прозрачную стену комнаты встреч. Глядя на старательно выведенные нетвердой детской рукой неук­люжие фигурки сотрудников Внешней группы, прогоняющих коварного злодея, или ведущих за собой сквозь холод, тьму и ветер спасенных людей, бывалые бойцы не чувствовали себя забытыми и одинокими, что исключа­ло психологические осложнения, поэтому подобные контакты всячески приветствовались лечащими специалистами.

- Это же изощренное, медленное убийство! — продолжал буйство­вать Директор по медицине. От накала эмоций сухонький профессор вы­скочил из огромного кресла и с быстротой, поразительной для своего воз­раста, перемещался вдоль стола от одной стены кабинета до другой. — Вы хотите сократить обреченным людям и без того короткий остаток жизни! Чудовищно! Невероятно!

Исполнительный устало вздохнул:

- Да поймите же, Иван Николаевич, никто кроме сотрудников Внеш­ней группы не сможет провести эту операцию с наименьшим риском. Они имеют опыт работы в экстремальных условиях, смогут успешно противо­стоять опасности, если таковая возникнет, у них есть необходимые навыки работы с техникой, они знакомы с местностью, в конце концов, только они знают, где именно находится ядерный заряд.

Директор по науке провожал взглядом мельтешащую фигуру профес­сора, от чего у него начала кружиться голова.

- Ядерный заряд оставлять на поверхности нельзя. Ни в коем случае. Совершенно непредсказуемо, к чему это может привести. Никто не знает, что будет через пять, десять, или более лет, - академик терпеливо излагал аргументы. Вот уже второй час они с Управляющим пытались убедить главного медика в необходимости организации экспедиции на поверх­ность. Кроме того, приборы фиксируют увеличение ионизации воздуха в шахте побывавшего в осаде лифта на три десятитысячных процента, а это означает, что герметичность шлюза нарушена. Нет ни необходимости, ни

пГнТ°СТИ СШЧаС ПР°В0ДИТЬ ШИСК и Устранение разгерметизации, надо принимать оперативные меры, и в наших силах забетонировать шлюзовую камеру наверху, причем мы можем сделать это достаточно быстро. И, нако­нец Внешние знают, где находится похищенная РЛС, мы сможем задейст­вовать ее для попыток связи с другими выжившими, как и планировалось нами ранее. Плюс установка приборов для изучения внешней среды. Нам необходима эта экспедиция!

— Но посылать туда Внешнюю группу означает своими руками сокра­тить им жизнь! — не сдавался профессор.

Всю свою жизнь он посвятил спасению людей, и сейчас все его естест­во восставало при одной только мысли о выходе смертельно больных лю­дей на поверхность.

Послав туда других, мы получим новых обреченных на гибель. При этом цели операции могут и не быть достигнуты, — не отступал Управляю­щий, — и что тогда? Будем посылать снова и снова? А Внешняя группа га­рантированно проведет все необходимые действия за один цикл антирада. И потом, они будут одеты в скафандры радиационной защиты, что сущест­венно снизит дозу поражения.

Хочу также напомнить, что помимо ядерного заряда на поверхнос­ти остался грузовик с медикаментами, в том числе и антирадиационными препаратами. Они тебе пригодятся, Иван Николаевич, и Внешние смогут найти машины быстрее, чем кто другой. И вообще не факт, что кому-то другому удастся их найти, — академик машинально размешивал ложечкой давно уже остывший чай. — На поверхности ночь и сильные ветры, перено­сящие огромные массы пепла, пыли и снега, все следы уже давно занесены.

— Я все это слышу уже битый час! — заявил профессор. Руководитель внутри него боролся с врачом. Первый хорошо понимал

неизбежность организации выхода на поверхность, отдавая себе отчет в том, что предлагаемый вариант являлся наилучшим с точки зрения минимиза­ции опасности, грозящей оказавщимся в условиях внешней среды людям. Но второй не желал мириться с той жуткой ценой, которую снова придется заплатить сотрудникам Внешней группы. Седой профессор вернулся в свое кресло и закрыл глаза. Внутренняя борьба давалась ему нелегко, с каждой потраченной на раздумья секундой он словно старел на год, маленькая по­никшая фигурка, сидящая в огромном кресле, вдруг оказалась подобна кро­хотной песчинке, случайно занесенной ветром на широкий лист кувшинки. Наконец главный медик вяло пошевелился и с тоской произнес: