К-гия Уайта (Всё, что может понадобиться)

III. КУЛЬТУРОЛОГИЯ ЛЕСЛИ А. УАЙТА

Лесли Алвин Уайт (1900—1975) — выдающийся представи­тель американской культурной антропологии, виднейший теоре­тик культуры. Его по праву называют “крестным отцом” куль­турологии, ибо он одним из первых ввел в научный обиход термин “культурология”, обосновал эту науку как самостоятельную отрасль в обширном комплексе гуманитарного знания, оп­ределил ее предмет и методы научного исследования.

“Культурология, — писал Л.А. Уайт, — совсем молодая отрасль науки. После нескольких веков развития астрономии, физики и хи­мии, нескольких десятилетий развития физиологии и психологии на­ука наконец обратила свое внимание на то, что в наибольшей степени определяет человеческое поведение человека — на его культуру... Объ­яснение культуры может быть только культурологическим” [2, с. 124].

Проблема культурологии как новой самостоятельной науки заинтересовала Л.Уайта еще в 30-е годы. Ее разработке он по­святил всю свою жизнь. Многие годы, занимаясь как практиче­скими изысканиями в области антропологии, так и теоретически­ми исследованиями, он пришел к выводу, что специфически че­ловеческая область бытия и сознания, именуемая культурой, тре­бует своего изучения особой наукой, объясняющей данный фено­мен в собственных терминах и понятиях.

Обосновывая этот вывод, Л.Уайт выстраивает следующую логи­ческую схему. Любой живой организм, чтобы жить и воспроизводить себе подобных, должен осуществлять минимум приспособления к окру­жающей среде. Однако только человек как вид осуществляет этот про­цесс символическими средствами. В отличие от животных, например, он способен охватывать и истолковывать свой мир с помощью сим­волов, достигая приспособления и понимания на более высоком уровне, чем они. Все это находит выражение в речевых формулах, которые можно назвать верованиями. Совокупность верований определенных групп людей мы обозначаем как их философию. Следовательно, философия есть тот механизм, с помощью которого человек приспосабливается к окружающему его миру. Она тесно свя­зана с другими аспектами культурной системы, частью которой яв­ляется: с технологией, социальной организацией, формами искусства.

Древнейшие люди истолковывали окружающие их предметы и явления в терминах собственной психики, приписывая, однако, все духам, демонам, богам. В своих философиях они творили мир по своему образу и подобию, но он объяснялся в терминах желаний, волений и замыслов сверхъестественных существ. Это была фи­лософия анимизма и супернатурализма, но прежде всего — ант­ропоморфизма .

По прошествии целых эпох произошло продвижение на новый уровень понимания — к новому типу предрассудков. Вместо того, чтобы объяснять явления действиями духов, стали оперировать ро­дами бытия, сущностями, принципами и т.д. Например, вместо того, чтобы говорить, что окаменелости созданы Богом, стали объяснять, что они образованы “камнетворящими силами” или являются ре­зультатом “застывания лапидифических соков”. Такой тип объяс­нения представлял собой существенный шаг вперед по сравнению с анимистическим, ибо ответы супернатурализма были исчерпыва­ющими и окончательными — это сделал Бог. Но главное — они закрывали путь к познанию. Новый, метафизический тип истолко­вания, будучи сам по себе также пустым, тем не менее составил определенный прогресс, он открыл путь к познанию, к науке. В самом деле, если окаменелости образованы “камнетворящими сила­ми”, то это являлось приглашением к проникновению в природу подобных сил, к контакту с реальным, а не иллюзорным миром с растворенным в нем собственным образом.

Приняв приглашение, в скрытом виде содержавшееся в ме­тафизическом типе объяснения, человек получил возможность по­степенно перейти к научной точке зрения и научной технике. Так возник новый, более высокий тип истолкования — н а у ч -н ы и. Предметы и события не истолковывались более ни в тер­минах целей или замыслов духов, ни как имеющие своей при­чиной некие принципы или сущности. Они объяснялись теперь в терминах других вещей и явлений. В науке человек достиг, наконец, реалистического и эффективного постижения мира, к которому он вынужден приспосабливаться.

Если философия — это механизм понимания, приспособления человека к окружающему миру, то человек — основной предмет философской заинтересованности. Можно проследить историю на­уки с точки зрения детерминант человеческого поведения.

Л.Уайт приходит к выводу, что ход расширения кругозора науки определялся следующим законом: наука будет продви­гаться и развиваться в обратном отношении к значимости тех или иных явлений как детерминант человеческого поведения.

Научная философия нашла свое первое выражение в аст­рономии, т.к. небесные тела, будучи наименее значимыми из детерминант человеческого поведения, могли быть легко изъяты из антропоморфической традиции. За астрономией последовали земные физика и механика. Физические науки оформились раньше биологических по той же причине.

В биологической сфере сначала получила развитие анато­мия и лишь затем — физиология и психология. Вначале эти науки были сосредоточены на индивидуальном организме, но с течением времени было осознано, что имеется целый класс яв­лений, лежащих за пределами индивида, оказывающих мощное определяющее воздействие на его поведение. При создании на­учной техники для интерпретации этого класса детерминант воз­никли социология и социальная психология.

Казалось, что категории детерминант человеческого поведе­ния исчерпаны: астрономия и физика занимались неодушевлен­ными детерминантами; анатомия, физиология и психология ох­ватили индивидуальные детерминанты; социология — наука об обществе — имеет дело с надиндивидуальными детерминантами. Какие детерминанты остались еще?

Но не пойти дальше означало бы упустить фундаментальное различие между человеком и животными. Все животные, а так­же человек ведут себя различно среди сородичей и наедине. Следовательно, можно различать индивидуальный и со­циальный аспекты поведения. Идя дальше, можно выделить индивидуальную и социальную системы. Однако в любом случае детерминантой поведения животных является биологиче­ский организм. Их социальные системы являются функ­циями соответствующих биологических организмов. У человека как вида, на уровне символического поведения, дело обстоит совершенно иначе — и в этом заключается фундаментальное различие между ним и всеми прочими видами. Человече­ское поведение есть функция культуры. Оно не варьируется в зависимости от изменений организма, оно изме­няется, если измеляется культура.

Таким образом, не общество или группа замыкают ряд ка­тегорий детерминант человеческого поведения. Для человека са­ма группа определена культурной традицией (ремесленная гиль­дия, клан, рыцарский орден и т.п.).

Открытие этого класса детерминант, — делает вывод Л.Уайт, — и отделение средствами логического анализа этих культурных детерминант от биологических — как в их групповом, так и в их индивидуальном аспектах — стало одним из значительней­ших шагов вперед в современной науке. С выработкой поня­тия культуры науке открылась совершенно новая область познания. “Сама новизна нашей науки, — пишет Л.Уайт, — тот факт, что открыта новая область опыта, которую едва только выделили и дали ей определение, сам по себе означает, что еще не было времени для дальнейших достижений. Значительно именно открытие нового мира, а. не относительная величина или значимость достигнутого в этом новом мире” [1, с. 147]. Социо-политико-экономические системы — короче говоря, культуры, — внутри которых живет и развивается род человеческий, гораздо бо­лее важны для будущего Человека, нежели весь остальной мир, — утверждает Л.Уайт. “Открытие” культуры когда-нибудь встанет в истории науки в один ряд с гелиоцентрической теорией Коперника или открытием клеточной основы всех форм жизни" [1, с. 147].

И тут мы вновь возвращаемся к пониманию, приспособле­нию человека к окружающему миру. Понимание, научное по­нимание само по себе есть культурный процесс. Его развитие, как в астрономии, биологии, так и в культурологии делают возможным более реалистическое и эффективное приспособле­ние человеческого рода к условиям Земли и Космоса.

Глубокие изменения в науке пролагают себе путь медленно, встречая враждебность,, преодолевая сопротивление. Поэтому пет ничего удивительного в том, что продвижение науки в но­вую область — область культуры, встретило известное противо­действие. Это объясняется тем, что научное истолкование — неантропоморфическое, неантропоцентрическое .

Противостояние теориям Коперника, Галилея, Дарвина было обусловлено антропоморфической и антропоцентрической, а также су­пернатуралистической концепцией человека и Вселенной. Научное истолкование — детерминистское, поэтому оно вызывает враж­дебность. Созданные человеком общественные науки в основном очи­щены от супернатурализма, однако по-прежнему в очень большой степени ориентированы антропоморфически и атнропоцентрически.

Антропоцентрическая точка зрения не может мириться с тем выводом, что культура, а не человек, определяет форму и содержание человеческого поведения. Для многих утверждение о том, что. культура образует особый порядок явлений, что она развивается в соответствии с ее собственными принципами и законами и, следовательно, объяснима только в культурологи­ческих терминах, неприемлемо. Для противников культурологической точки зрения, очевидно, что культура не может суще­ствовать без человека и что действуют именно люди, а не ка­кая-то овеществленная сущность, именуемая “культурой”.

Да, разумеется, культура не существует без человека. Но антикультурологи смешивают факт существования вещей с научным истолкованием вещей. Культуролог знает, что все в культуре создают люди, но он знает также, что наблюдение событий вовсе не то же самое, что их объяснение. Почему человек ведет себя так или иначе? Культуролог объясняет поведение человека в терминах внешних — экстрасоматических культурных элементов, которые функционируют как стимулы, вызывающие реакцию и со­общающие ей ее форму и содержание. Культуролог знает также, что культурный процесс объясним в его собственных терминах. Челове­ческий организм безотносителен не к самому культурному процессу, а к объяснению культурного процесса.

“Человек необходим для существования и функционирова­ния культурного процесса, но он не нужен для объяснения его разновидностей” [2, с. 165].

Объясняя человеческое поведение, культуролог поступает так, как если бы культура имела собственную жизнь независимо от рода человеческого. Подобный метод применяется во многих отрас­лях науки: физике, химии, биологии, филологии и др. Атом нельзя понять путем простого учета его составляющих: он представляет собой систему, которую необходимо понимать в ее собственных терминах. Свойства сахара невозможно познать через составляю­щие его атомы углерода, водорода и кислорода: его молекула фун­кционирует как молекулярная система. Живую клетку нельзя по­нять в терминах составляющих ее молекул; биологический орга­низм нельзя понять в терминах его клеток. Индивидуальные ор­ганизмы не обнаруживают общих свойств. Каждый тип системы объясним в терминах- собственной структуры и функций, собствен­ных принципов и законов. Общества человеческого типа являются социо-культурными системами. Они также могут быть истолкованы только в своих собственных терминах [2, с. 166].

Языковые системы объясняются в терминах лексики, грамматики, синтаксиса, фонетики и т.д. Без людей язык не мог бы существовать. Но наука о языке развивается так, как если бы людей не было вообще. Культуролог исходит из той же техники истолкования. Культуры могут существовать без людей не в большей степени, чем язык без человечества. Однако культуру можно рассматривать также независи­мой от человека. Это эффективные техники истолкования.

Эволюция культуры может быть представлена в виде причин­но-следственной связи культурных явлений. Влияние технологий на социальные системы, взаимосвязи между технологиями, соци­альными системами и идеологиями можно определять и анализи­ровать, не ссылаясь на людей как носителей этих систем. Пре­дельные абстракции являются тем самым средством, с помощью которого мы контролируем наше осмысление конкретных фактов.

Итак, культура является областью, требующей для своего изучения особой науки. И лишь новая наука культурология, и никакая другая, не охватывает в комплексе такого всеобъемлющего феномена, как культура, истолковывая его в собственных терминах и понятиях.

Понятие науки о культуре восходит по меньшей мере к первой главе “Первобытной культуры” Э.Тайлора (1871). Термин “культу­рология” использовался относительно мало. Выдающийся немецкий химик и Нобелевский лауреат В.Оствальд в своем сочинении “Си­стема наук” (1915) предложил именовать обсуждаемую область на­укой о цивилизации, или культурологией. В 1929 г. социолог Р.Бейн говорит о “культурологии” в сборнике “Направления аме­риканской социологии”. Л.А. Уайт впервые употребил в печати термин культурология в 1939 г. в статье “Проблема терминологии родства”, хотя, по его собственному признанию, он пользовался им в своих курсах за несколько лет до этого времени. Позднее этот термин получил более широкое распространение во многих странах, в том числе в последнее время и в России.

Тем не менее, — отмечает Л.Уайт, — принятие и употреб­ление термина “культурология” встретило возражения и сопро­тивление. Глубинные причины этого кроются в том, что куль­турология, выделяя определенную область реальности и опре­деляя новую науку, покушается на первейшие права социоло­гии и психологии. Точнее — она их присваивает, т.е. проясняет, что разрешение определенных научных проблем не лежит, как считалось прежде, в области этих наук, а принадлежит науке о культуре и может быть осуществлено только ею. Многие соц­иологи, психологи и философы не желают признавать этого.

До появления культурологии в процессе расширения сферы науки, о чем говорилось выше, натуралистическое (т.е. немифоло­гическое, нетеологическое) объяснение поведения людей носило би­ологический, психологический или социологический характер. Со­ответственно, то или иное поведение людей определялось либо их физическим типом, либо особенностями их мышления, либо особенностями процессов социального взаимодействия. Человек был причиной — культура следствием [2, с. 163—164]. Культурологи­ческая революция объяснила это соотношение так: “Люди ведут себя так, а не иначе потому, что они были рождены и воспитаны в определенных культурных традициях... Поведение народа явля­ется функцией его культуры” [2, с. 164]. Культуру же следует рас­сматривать как самостоятельный процесс, в ходе которого свойства культуры, взаимодействуя друг с другом, образуют новые комбина­ции и соединения, т.е. одна форма языка, письменности, социальной организации, технологии или культуры в целом развивается из пред­шествующей стадии или состояния.