Д. Белл подчеркивает также, что «постиндустриальное общество является ‘идеальным типом’, построением, составленным социальным аналитиком на основе различных изменений в обществе, которые, сведенные воедино, становятся более или менее связанными между собой и могут быть противопоставлены другим концепциям»; в то же время «в качестве социальной системы постиндустриальное общество не приходит ‘на смену’ капитализму или социализму, но… пронизывает оба эти социальные типа».

Определяя доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общества, основатели постиндустриальной концепции всегда стремились использовать предельно корректные формулировки, избегая излишней категоричности. Между тем Д. Белл и его последователи, избегая четкого выделения какого-то одного признака, радикально отличающего новое общество от прежних, противопоставляют постиндустриальное общество доиндустриальному и индустриальному по трем важнейшим направлениям: основному производственному ресурсу, которым оказывается информация, тогда как в доиндустриальном и индустриальном обществе таковым являлись, соответственно, сырье и энергия; характеру производственной деятельности, который квалифицируется как обработка (processing) в противоположность добыче (extraction) и изготовлению (fabrication); и технологии, называемой наукоемкой, в то время как первые две стадии характеризовались трудоемкой и капиталоемкой технологиями. В результате возникает знаменитая формулировка о трех обществах, первое из которых представляет собой взаимодействие с природой, второе – взаимодействие с преобразованной человеком природой, а постиндустриальное общество выступает в таком случае как взаимодействие между людьми.

Если важнейшей экономической особенностью постиндустриального общества оказывается ведущая роль производства услуг, то технологической базой для подобной трансформации служит качественно новая роль науки и теоретического знания, сложившаяся в развитых индустриальных странах в послевоенный период. Постиндустриальное общество нередко идентифицируется с «обществом знания» (knowledge society); из одиннадцати отмеченных Д. Беллом фундаментальных черт постиндустриального общества пять непосредственно увязаны с прогрессом науки, а три из них занимают первые позиции в списке: центральная роль теоретического знания, создание новой интеллектуальной технологии и рост класса носителей знания. Все это не может не изменить коренным образом принципов социальной структуры общества, в частности западного.

Д.Белл пишет: «Если индустриальное общество основано на машинной технологии, то постиндустриальное общество формируется под воздействием технологии интеллектуальной. И если капитал и труд – главные структурные элементы индустриального социума, то информация и знание – основа общества постиндустриального. Вследствие этого, – заключает он, – социальные организации постиндустриального и индустриального секторов сильно различаются».

Прогресс приобрел скорее качественный, нежели количественный характер: использование знаний и информации как основных производственных ресурсов значимо в настоящее время именно потому, что оно проникает во все сферы экономики, а не концентрируется лишь в ее отдельных секторах. В результате основанной на знании оказывается практически вся современная экономическая система, что предохраняет ее от перекосов в отношениях между отдельными секторами. Основатели теории постиндустриализма сумели точно определить основную ось поляризации нового общества и вскрыть сущность нового классового противостояния в нем. Они отвергли марксову концепцию о возможности доминирования в будущем обществе труда, а не капитала, указав, что труд, как массовая воспроизводимая деятельность, по определению не может быть редким ресурсом. Основной конфликт постиндустриального общества они усматривали в отношениях между классом носителей знания, контролирующих общественное производство, и классом людей, фактически исключенных из производственного процесса.

Исследователи формирующегося нового общества убедительно показали, что нарастание элементов постматериалистической мотивации инициируется на низовых уровнях организации, т. е. возникает естественно, а не навязывается сверху. Это серьезно изменяет задачи и цели общественной структуры, так как радикально затрудняет применение мотивов и стимулов, ранее эффективно использовавшихся для смягчения социальных противоречий.

Во-первых, быстрый рост информационной составляющей современной экономики не может не порождать вопроса о том, насколько он соответствует постиндустриальным тенденциям в социальной и социопсихологической сферах. В настоящее время не только традиционный индустриальный сектор становится все более похожим на информационный, но и то, что обычно воспринималось как домен информационной экономики, уже практически неотличимо от индустриального производства. Что более «постиндустриально» – автоматизированное массовое производство компьютерных программ, мотивация организаторов которого сугубо утилитарна, или же применяющее пусть и не слишком много информационных ресурсов создание уникальных продуктов в традиционных отраслях, от haute couture до сферы образования и искусства?

Во-вторых, все более актуальной становится проблема воздействия постиндустриальной трансформации на социальные отношения и социальную структуру. Можно ли предпочесть развитие объективных постиндустриальных тенденций в экономике порождаемым ими негативным последствиям в социальной сфере? Сегодня очевидно, что проблема имущественного и социального неравенства выходит на первый план во всех развитых обществах. Драматизм этой проблемы усугубляется тем, что для слоев общества, добившихся высокого уровня благосостояния, становятся все более значимы постматериалистические мотивы деятельности, тогда как неимущие и средние слои стремятся в первую очередь к повышению своего материального благополучия. Углубление неравенства может стать провозвестником полномасштабного классового конфликта, который не предусматривался «классической» теорией постиндустриализма.

В-третьих, все проблемы, в той или иной мере проявляющиеся при анализе современных постиндустриальных обществ, приобретают угрожающие формы в мировом масштабе. С одной стороны, страны, которые, как казалось, усвоили принципы высокотехнологичного производства (прежде всего – Япония и государства Юго-Восточной Азии), терпят поражение в экономическом соревновании с США и ЕС, в бóльшей мере ориентированными на развитие интеллектуального капитала и повышение качества жизни своего населения. С другой стороны, неравенство, обусловленное в развитых странах факторами образования и доступа людей к знаниеемкому производству, проецируется на мир, не располагающий методами смягчения такого неравенства.⁷

Основной вопрос заключается сегодня в том, возникают ли в ведущих западных странах постиндустриальные общества, отрицающие ряд прежних закономерностей, но пока еще ничего не дающие взамен, или же неиндустриальные общества, приносящие с собой качественно новые принципы социальной организации.

4. Значение европейской социальной системы

Обращаясь к социальным проблемам – имущественному неравенству, занятости и безработице, практике социальной защиты, качеству жизни, вопросам сосуществования различных этнических и национальных групп, усвоения обществом постматериалистических мотивов и ценностей – мы неизбежно приходим к выводу, что европейская социальная система в большей мере способна реагировать на изменяющуюся под влиянием постиндустриальных тенденций систему человеческих ценностей и предпочтений.

Обращаясь к перспективам развития стран Западной Европы и Соединенных Штатов в новом столетии, мы оцениваем возможности стабильного хозяйственного и социального прогресса Европы гораздо более высоко, чем возможности США. В первую очередь это связано с тем, что европейские страны в значительной мере разрешили те серьезные внутренние социальные противоречия, с которыми Соединенным Штатам еще только предстоит столкнуться – это и проблемы неравенства, и вопросы занятости, и формирование новых социально-экономических ориентиров. Кроме того, постепенно смещая акценты с повышения уровня жизни на улучшение ее качества, перенося внимание с целей экономической экспансии на задачи развития своего человеческого потенциала, европейцы намного более адекватно, нежели американцы, воспринимают реальное содержание формирующегося постиндустриального мира и пытаются создать соответствующую его принципам хозяйственную и социальную структуру.

На рубеже столетий европейские общества в полной мере подтверждают свое значение творцов Истории. Преодолевая границы общества массового потребления, европейцы не только самореализуются в потреблении, но и развивают свой креативный потенциал, который, в силу традиции и наличия особых социальных условий, благоприятствующих развитию и реализации творческих способностей индивида, раскрывается как в материальном, так и в духовном производстве. Даже американские наблюдатели отмечают, что, «качество сегодня ценится выше, чем когда бы то ни было,.. и Европа, на протяжении столетий остававшаяся воплощением ремесла и традиций, находится в центре современного стремления к качеству. Как никогда ранее, Европа сегодня становится синонимом качества».⁸

Прогресс западных обществ, обусловленный технологической революцией, убедительно свидетельствует не только о том, что накануне XXI века они восстановили свой статус единственного центра хозяйственного могущества, но и о том, что быстрое сокращение разрыва между ними и странами, идущими по пути "догоняющего развития", заметное в 70-е и 80-е годы, стало достоянием истории. На протяжении 90-х годов темпы развития индустриального мира замедлялись на фоне быстрого улучшения хозяйственной конъюнктуры в постиндустриальных странах. Новейшие технологические достижения устанавливают новые типы зависимости мировой периферии от западного мира, диктующего условия обмена между высокотехнологичным, индустриальным и сырьевым секторами хозяйства.⁹

Заключение

Для понимания характера эволюции социальной структуры чрезвычайно важно понять «вектор» ее развития, ввести критерий, но которому можно было бы оценить прогрессивность или консервативность динамики. Каждый отдельно взятый человек ограничен в своих творческих и физических силах, возможностях хранить объем знаний, навыков, умений. Но человечество, благодаря способности разделять функции, специализировать и в то же время объединять людей, способно к непрерывному росту знаний, умений, творческого потенциала. Поэтому накопление человеческих знаний о мире, опыта производства и социальной жизни, достижений культуры позволяет расширить общие основания человеческой цивилизации, обеспечить ее прогресс.

Развитие производства требует возрастающей дифференциации деятельности людей, постоянно ведет к умножению и усложнению форм разделения труда. Взаимодействующие процессы дифференциации и интеграции в сфере труда приводят к функциональному обогащению и растущему разнообразию в деятельности людей. История человечества есть рост разнообразия отношений, социальных групп, образов жизни, индивидуальностей. И сравнение, скажем, феодального общества с буржуазным подтверждает эту истину. И это естественно, поскольку развитие производства требовало все большего разделения труда, умножения числа предприятий и т. д.

Рассматривая в работе концепцию постиндустриального общества с учетом реалий нашего времени, важно понимать как открываемые ею возможности социального прогнозирования, так и отчетливо видеть те проблемы, которые обретают все большую актуальность в современных условиях. Подводя некоторые итоги, можно сказать, что в начале XXI века обретает зримые контуры некая дилемма постиндустриального развития, которая была практически неразличима во времена становления теории постиндустриализма.

По моему мнению, на протяжении XXI века Европа сможет продемонстрировать миру качественно новую модель социокультурного развития, обновляющую, а в значительной мере и трансформирующую, представления о традиционных формах социального устройства.

Важнейшими чертами этой системы станут:

во-первых, ее по сути нематериалистический характер, выражающийся в превалировании над задачами умножения материального богатства целей развития личности и ее творческого проявления как в производстве, так и в потреблении;

во-вторых, новые принципы ее политической организации, проявляющиеся прежде всего в формировании многоуровневой системы суверенитетов и демократических институтов, отрицающей традиционные представления о государственности и гражданском обществе;

в-третьих, ее относительная оппозиционность глобализации в ныне распространенном понимании этого слова, а также приверженность принципам толерантности и ненасилия по отношению как к собственным гражданам, так и к другим странам и народам.

Полагаю, что отношения новой Европы с внешним миром станут важнейшим компонентом системы ненасильственных международных отношений XXI века, а становление европейского политического целого – одним из наиболее знаменательных социальных процессов.

Список литературы

1. Добреньков В.И., Кравченко А.И Социальная стратификация и мобильность, Социология: 2 том, 2003г., глава 1

2. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. Учебное пособие. — М.: Наука, 1995, стр.24-27

3. Капитонов Э.А. Социология XX века: История и технология. — Ростов н/Дону, 1996, стр.35

4. С. Радзиховский. Доллары – нефтяные и электронные // Российская газета. – 2004. – 1 июня. – стр. 3

5. Владислав Иноземцев, Как стать идейно независимыми от Запада журнал «Профиль», №32 (446) 05.09.2005

6. Иноземцев Модели постиндустриализма: сходство и различия, журнал «Общество и экономика», №4-5, 2003, сс. 51-96

7. Современное постиндустриальное общество:природа, противоречия, перспективы, Учебное пособие для студентов вузов, М.: Логос, 2002г, стр.10

8. А.Б. Гофман. Семь лекций по истории социологии: Учебное пособие для вузов. - 5-е изд. - М.: Книжный дом «Университет», 2001г, лекция 4

9. Тощенко Ж.Т. Социология. Общий курс. М.: Прометей, Юрайт, 2001г, стр. 45

1. А.Б. Гофман. Семь лекций по истории социологии: Учебное пособие для вузов. - 5-е изд. - М.: Книжный дом «Университет», 2001г, лекция 4