КонфЭмоции28 (Этнокультурная специфика лексикографического описания наименования эмоции РАДОСТЬ в русской и китайской лингвокультурах)

Этнокультурная специфика лексикографического

описания наименования эмоции РАДОСТЬ в русской

и китайской лингвокультурах ¹

Cultural and national specificity of lexicographic description

of the emotion of JOY in the Russian language against the backdrop of the Chinese linguoculture

Аннотация

В настоящей статье рассматривается проблема этнокультурной специфики наименования эмоции РАДОСТЬ в русском и китайском языках. В статье представляется лексикографическое описание наименования эмоции РАДОСТЬ в древнерусском и современном русском языках; выявляются основные свойства, формы проявления, когнитивные категории, основные метафорические модели, базовые оппозиции и культурно-концептуальные составляющие концепта РАДОСТЬ по данным словарных дефиниций русского и китайского языков. Актуальность статьи обусловлена выявлением культурных различий в русской и китайской лингвокультурах, нашедших своё отражение в лексикографических источниках. Цель исследования — показать сходства и различия между русским и китайским языками, которые проявляются в словарных дефинициях эмоции РАДОСТЬ.

The paper deals with the problem of ethnocultural specificity of naming the emotion of JOY in Russian and Chinese. The article presents lexicographical descriptions of JOY in Old and Modern Russian, analysing its main properties, forms of manifestation, cognitive categories, basic metaphorical models, oppositions, and cultural/conceptual constituents of the concept of JOY in Russian and Chinese dictionaries. The author focuses on linguistic cultural specificity of the emotion reflected in Russian and Chinese lexicography.

Ключевые слова

Эмоция, культура, метафора, радость, лексикография, лингвокультурология

Emotion, culture, metaphor, joy, lexicography, cultural linguistics

Проявление эмоций «сопровождается проявлением этнокультурных различий», так как сама эмоция является частью культуры любого лингвокультурного сообщества [Шаховский 2008: 318]. При этом содержание этнокультурной информации есть «система знаний, представлений, оценок, описывающих явления внутреннего и внешнего мира, которые имеют маркировку при кодировании в языке и других сферах культуры» [Березович 2009: 27].

Понятие культура мы, следуя за В. Н. Телия, рассматриваем как «особую семиотическую концептосферу» [Телия 2007: 435], являющуюся результатом восприятия мироздания [Телия 2010: 776]; это «мировидение и миропонимание» определенного лингвокультурного сообщества, «обладающее семиотической природой» [Телия 1996: 222], т.к. знак несет социокультурный смысл и влияет на сознание и психику человека, а также отражает реалии окружающего мира. По мнению А. А. Леонтьева, в основе мировидения и миропонимания народа лежит своя система предметных значений, стереотипов и когнитивных схем. Поэтому человеческое сознание всегда этнически обусловлено; мировидение и миропонимание любого народа нельзя перевести простым перекодированием на язык культуры другого этноса [Леонтьев 1993: 20]. Поддерживая эту позицию, Н. В. Уфимцева отмечает, что «за словом родного языка стоит множество знаний, связанных с культурным предметом, которое оно (слово) обозначает, а когда мы переходим на язык другой культуры, то мы можем усвоить, как правило, только знание» [Уфимцева 2017: 23].

Отметим, что в рамках когнитивных исследований Дж. Лакофф выделяет следующие виды знания: дефиниционное и энциклопедическое [Лакофф 2011: 229]. По его мнению, дефиниционное знание есть знание существенных признаков слов, а энциклопедическое знание — это знание их случайных признаков [Там же]. При этом исследователь пишет, что «слова языка имеют объективный институциональный статус. Поскольку слова являются объективно существующими сущностями, они имеют существенные и случайные признаки. Поэтому объективисты полагают, что слова имеют правильные определения — определения, которые являются объективно правильными в силу институционального фактора» [Там же]. Иными словами, можно полагать, что различие между дефиниционным и другими этапами знания и есть различие между словарной (языковой) и энциклопедической информацией. В этом случае следует привести слова Л. О. Чернейко, которая пишет, что в языковом знании «отражаются все внеязыковые представления носителей той или иной культуры независимо от их социального статуса и уровня образования» [Чернейко 2013: 152]. При этом Л. О. Чернейко считает, что языковое знание — «это все то, что данный язык знает (на уровне рациональном/логическом и внерациональном/сублогическом) о действительности и о себе как фрагменте этой действительной» [Там же: 153].

В настоящей работе нами рассмотрена эмоция РАДОСТЬ в русской и китайской лингвокультурах по данным лексикографических источников.

Рассматривая значение лексемы радость в истории русского языка, можно отметить, что существует несколько версий происхождения данного слова. Например, по мнению М. Фасмера, дериват слова радость — рад. Слово рад могло произойти из ^*ārda-, ср.: греч. Ардагастос, Αρδάγαστος — имя славянского вождя. В таком случае следовало бы привлечь греч. ἔραμαι (ʻлюблюʼ), ἔρως, род. п. -ωτος ср. р. (ʻлюбовьʼ). При этом исследователь пишет, что данные слова трудно отрывать от форм, приводимых на раде́ть, ра́ ди [ЭР].

В «Словаре древнерусского языка» И. И. Срезневского слово радость и однокоренные ему слова используются: 1) для обозначения назначения (живота ради); 2) для обозначения подчинения (смириться Бога ради); 3) для обозначения возмездия (принял смерть грех ради наших, т.е. радея, заботься о нас); 4) для обозначения причинной связи (яко послал мя живый Отец, и аз живу Отца ради). При этом добавим, что через слово радость толкуются такие лексемы, как пища («Радость, пища, еда, питание, кормление, запас, пропитание, наслаждение, блаженство»); веселье («радость, свадьба»); праздьновати — ‘радоваться, быть свободным, бездействовать’ [СДРЯ].

Н. Э. Арсланбекова считает, что в древнерусском языке РАДОСТЬ воспринималась через чувственные ощущения как нечто конкретное, причем данная эмоция не разграничивалась с такими чувствами, как удовольствие, наслаждение и веселье. Исследователь отмечает различные конкретные проявления радости: смех, подпрыгивания, возгласы, аплодисменты, танцы [Арсланбекова 2016: 367]. Она приводит следующие примеры из словаря И. И. Срезневского [СДРЯ]: слово играти в истории русского языка имело значение ‘ликовать, веселиться, прыгать, скакать, быть в движении, шутить, насмехаться, играть на музыкальных инструментах’. Радость как одно из значений входило в семантическую структуру слова плескание: ‘радость, рукоплескание, торжество, один из языческих обрядов, игра’. Древнерусский глагол склабитися означал не только ‘улыбаться’, но и ‘радоваться’. Также слово смехъ в истории русского языка имело значение ‘радость, смех, хохот, веселье, насмешка’. Н. Э. Арсланбекова указывает на то, что радостное состояние человека обозначалось глаголом ликовати: ‘ликовать, водить хороводы, петь, пением прославлять кого-либо’ [Филин: 233]. Однако с приходом на Русь христианства произошли некоторые изменения в восприятии эмоции радость. Мирское удовольствие стало считаться греховным, и радость оказалась в тесной связи с такими чувствами, как милосердие и доброта [Арсланбекова 2016: 368]. Так, в древнерусском языке слово милость означало ‘милосердие, благорасположение, жалость и духовную Радость’ [СДРЯ]. В данном контексте можно рассматривать и слово утешение, имеющее значение ‘радость, поддержка’ [Там же]. Более того, глагол отрадити, однокоренной современному глаголу радоваться, означал ‘утешить, иметь сострадание’ [Там же]. С точки зрения христианина, радость ассоциировалась со светом, сиянием или раем. По данным «Церковнославянского словаря» прот. Г. Дьяченко [Дьяченко], изначально корень рад- означал ‘блестящий, просветленный’ [Дьяченко: 24]. Это подтверждается значением слова светлость в древнерусском языке: ‘радость, красота, блеск, сверкание, сияние, благодать’, а также ‘торжество, слава, величие, высота, важность, богатство’ [СДРЯ]. В русском языке есть устойчивые выражения типа светлое воскресение, светлые дни (слово светлый в христианской культуре означает ‘нечто святое, благородное, чистое’). Очевидна взаимосвязь слова свет и его символического значения с концептом небо (рай находится именно на небесах по представлениям христиан), а также с соматическим кодом культуры (светлый ум, светлая голова и др.) и с символикой противоположного начала (тёмные дела, чёрные мысли и т.п.).

Ю. С. Степанов считает, что слово радость является производным от краткой формы прилагательного рад. Русское слово ради и полностью соответствующее ему др.-перс. radity употребляются, по мнению ученого, как «послеслоги», ср.: рус. Христа ради. При этом ради означает ‘как причину, так и цель, т. е. «целевую причину» — некий мотив, заставляющий человека действовать и тем самым выступающий в роли причины действия» [Степанов 2004: 304—305]. Исследователь отмечает, что радость — это внутреннее чувство, противопоставленное внешнему, физическому ощущению удовольствия. Интересен тот факт, что само слово радость в норме никогда не выступает в позиции подлежащего [Там же: 446]. Говоря о внутренней форме слова радость, ученый определяет ее как «ощущение внутреннего комфорта, удовольствия бытия, возникшее в ответ на осознание/ощущение гармонии меня со средой, заботы кого-то обо мне и сопровождающееся моей готовностью проявить такую же заботу в отношении к другому» [Там же: 453]. Упомянутые выше идеи согласуются с позицией Э. Г. Шимчук, которая пишет, что «в комплекс средневековых представлений, связанных с внешними проявлениями радости, входят пение, пляски, смех, улыбки, плач. В языке древнерусской письменности радость образует пару с весельем. Радость — веселье “живут” в земном и горнем мире, а также в человеке — его сердце, душе и теле» [Шимчук 2004]. Исследователь утверждает, что «в древнерусских контекстах радъ, радовати выражается желание (пожелание) вызвать или продлить приятное или полезное событие» [Там же].

Таким образом, этимология слова радость указывает на изначальную связь данного понятия с желаниями, стремлениями человека, а также положительным отношением к людям (забота). При этом, согласно мнению Н. А. Красавского, первоначально значение слова радость не включало в себя эмоциональную составляющую [Красавский 2008: 112]. Слово рад в значении ‘радостный, довольный’ встречается в памятниках древнерусской письменности уже в XI веке [СДРЯ]. Например, в «Остромировом Евангелии» (1057): «Авраамъ отецъ нашъ радъ бы былъ да бы виделъ дни мои ».

Помимо представления происхождения слова радость, обратим внимание на его семантизацию в лексикографических источниках (см. таблицу 1).

Таблица 1.

Словарные толкования лексемы радость в русском языке.

Также отметим, что при сопоставлении словарных дефиниций лексемы радость можно выделить следующие повторяющиеся элементы: 1) чувство удовольствия, удовлетворения; 2) веселое настроение; 3) приятные события (или приятные причины); 4) счастливое чувство; 5) внешнее проявление такого чувства. Добавим, что в русской лингвокультуре проявление концепта радость связано с обращениями к пище, питанию, свадьбе, праздникам, пению, заботе и доброте [СДРЯ]. Кроме того, концепт радость тесно связан с цветовыми представлениями (например, светлое воскресение, светлые дни). По данным лексикографических источников можно определить значение лексемы радость следующим образом: это ‘внутреннее чувство и ощущение говорящего, возникающее тогда, когда человек испытывает удовольствие, чувство приятного удовлетворения’.

На основе проведенного анализа, нами были выделены главные когнитивно-семантические категории концепта радость: внутреннее ощущение и чувство, причина, цветовые (или световые) оттенки и внешнее действие. Подчеркнем, что проявление эмоции радость в русской лингвокультуре тесно связано с такими чувствами, как счастье, веселье, удовольствие, удовлетворение. На основе выделенных когнитивных категорий мы выявили основные свойства и формы проявления концепта радость: ощущение и чувство, приятность, удовлетворённость, весёлое настроение, нежность, светлость; внутреннее ощущение, чувство и внешнее действие.