КонфЭмоции24 (― Кто? ― Конь в пальто! Диалогические идиомы в славянских языках: языковая игра и речевая агрессия)

― Кто? ― Конь в пальто! Диалогические идиомы

в славянских языках: языковая игра и речевая агрессия

― Кто? ― Конь в пальто! Slavonic dialogue idioms

as language play and verbal aggression

Аннотация

В статье рассматриваются характеристики устойчивых микро-диалогов (диалогических идиом) типа «Где? ― В Караганде! » в славянских языках с точки зрения их формальной организации и сжато анализируются прагматические особенности стоящих за ними коммуникативных ситуаций ― такие, как театральность, борьба за коммуникативное превосходство, сохранение лица. Делается попытка объяснения их представленности в славянских языках на фоне речевых практик в соответствующих культурах.

The article deals with dialogue binomials, in which a particular reply is assigned to a particular ‘ignition’ word. These binominals can be qualified as dialogue idioms, i.e. set combinations of phrases occurring only in immediate oral interaction. Their formal varieties are considered and the main focus is set on their pragmatic features, such as: performance/scenic-type of their realization in verbal interaction and their use as a weapon for verbal suppression, and a tool in face-threatening-acts.

Ключевые слова

Диалогические идиомы, речевая агрессия, речевое подавление, лицо (в прагматике), принцип кооперации (в прагматике), борьба за коммуникативное превосходство

Dialogue idioms, verbal aggression, impoliteness (in pragmatics), face (in pragmatics), cooperative principle (in pragmatics), verbal dueling, face-threatening-acts

Ввиду своего пограничного положения между языком и речью диалогические идиомы (далее ― ДИ) представляют собой весьма интересный объект для исследования как с точки зрения фразеологии, так и в рамках прагматики. В последние годы появились и обстоятельные работы [Бондаренко 2013], дающие список и описывающие основные признаки единиц этого типа.

Особенно перспективным нам представляется сопоставительный анализ таких конструкций в различных языках в прагматическом аспекте на фоне типичных речевых практик. ДИ присутствуют, согласно свидетельствам наших информантов, в языках самых различных семей и типов.

Ср. литовск.

[1] А: ― Kur?

B: ― Kur višta daro pur-pur!

А: ― Где?

B: ― Где куры делают «пур-пур» (какают)!

Финск.

[2] А: ― Mitä kuuluu?

B: ― Kuukkuluuruu!

А: ― Как дела?

B: ― [рифмованное звукоподражание]

В настоящей статье нас будет интересовать их представленность в славянских языках в силу структурной схожести последних. Основным типом диалогических идиом в славянских языках логично было бы считать двухступенчатую рифмованную ритмическую единицу, т.е. микро-диалог типа «инициирующий вопрос ― ответная реплика». Предварительно собранный материал показывает, что они действительно употребляются в данной рифмованной и ритмической форме во всех славянских языках, однако в различных пропорциях, а если брать языки других групп, то есть и такие, например, английский, где эта форма может отсутствовать вовсе.

Вот несколько канонических примеров из славянских языков:

Польск.

[3] A: ― Co się stało?

B: ― Cielę oknem wyleciało!

A: ― Что случилось?

B: ― Теленок вылетел через окно!

Чешск.

[4] A: ― Proč?

B: ― Pro slepicí kvoč!

A: ― Почему?

B: ―По куриному кудахтанью!

Словацк.

[5] A: ― Prečo?

B: ― Pre staré vreco! [возможное расширение: a novú záplatu]

A: ― Почему?

B: ― По старому мешку [возможное расширение: и по новой

заплате]

Сербск.

[6] A: ― Šta se desilo?

B: ― Prase se obesilo!

A: ― Что случилось?

B: ― Поросенок повесился!

Формальный диапазон ДИ на самом деле значительно шире рифмованных вопросно-ответных пар. Например, инициировать ответную реплику совсем не обязательно может вопросительное слово. В некоторых случаях диалог строится репликой на определенное слово или фразу: дай, дай закурить, я, а мне, неудобно, как фамилия, можно, я думал(а), а ответная реплика не обязательно должна быть рифмованной.

[7] A: ― Как-то неудобно…

B: ― Неудобно штаны через голову надевать! (Вариант: Неудобно на потолке спать!) [возможное расширение: Одеяло падает!]

[8] A: ― Ты что, пьяный?

В: ― А ты что, наливал?

Одним из подтипов ДИ можно считать и единицы с абсурдной репликой:

[9] A: ― Что ты делаешь?

В: ― На трамвае еду!

Кроме того, к ДИ можно отнести даже некоторые однофразовые единицы, инициирующий элемент для которых остается за кадром:

[10] ― Кто так обзывается, тот сам так называется!

С формальной точки зрения обращает на себя внимание высокий уровень эстетизации ДИ (метр, ритм, рифма), что, например, в русском, и особенно в тюркских языках, находит аналогичное выражение в повторах и псевдо-повторах (шуры-муры, тары-бары, тыр-пыр, восемь дыр…, базар-вокзал, культур-мультур…). Однако в отличие от простых повторов диалогические идиомы выводят нас на уровень прагматики, так как каждая из них скрывает за собой определенную формулу намерений и ролей участников этого театрализованного типа коммуникации. Театральность их употребления подразумевает наличие предполагаемого «зрителя» («зрителей») или судьи, для чьих ушей они часто предназначены: надо иметь в виду, что во многих коммуникативных ситуациях с ДИ имеется на самом деле не два, а три участника. Это особенно касается случаев, когда ситуация выходит за пределы обычного балагурства, хотя и в ней ответная реплика может быть формой рисовки перед «зрителями».

Что касается прагматической конфигурации стоящих за ДИ коммуникативных ситуаций, нетрудно убедиться, что большинство из них удобно описывать в таких формулировках, как «коммуникативная западня», «коммуникативное подавление», «словесная дуэль», «борьба за коммуникативное превосходство».

Мы сталкиваемся со сценками подобного рода уже в раннем в детстве. Рассмотрим одну из них с точки зрения прагматики.

[11] А: ― Да?

В: ― Два!

А: ― Три!

В: ― Нос подотри! [возможное расширение: Не платком, а горячим утюгом!]

Роли в этом представлении (напомним, что наличие зрителей-арбитров является важным его условием) изначально расписаны и варьируются лишь в незначительных пределах. Из двух участников диалога один из них, обычно второй (В), оказывается победителем этой словесной мини-дуэли, поскольку, несмотря на попытку ответного выпада со стороны первого участника (А), он сохраняет за собой право последней фразы. Участник (В) выступает как провокатор конфликта и устроитель коммуникативной западни, поскольку сворачивает с конвенционального кода на конфликтный. Его реплики можно считать формой коммуникативного подавления.

Прагматика коммуникативных ситуаций с участием ДИ:

методологический инструментарий.

При исследовании ДИ неизбежно встает вопрос метода и теоретического инструментария для их анализа. Дж. Лич, один из основателей прагматики как науки [Leech 1983: 10―11], выделяет две области прагматических исследований ― социопрагматику, имеющую дело с различными специфическими условиями использования языка, и прагмалингвистику ― практические ресурсы, которыми тот или иной язык располагает для осуществления различных намерений или иллокуций. Таким образом, изучение специфики ДИ в нашем случаен будет частью контрастивной прагмалингвистики. Мы полагаем, что наиболее эффективно прагматическая структура ситуаций с ДИ может быть проанализирована с использованием разработанного в прагматике методологического инструментария для исследования (не)вежливости ((im)politeness). Ключевым понятием здесь становятся понятие «лица» (face) (не в грамматическом, а в прагматическом значении термина), а также ― «борьбы за сохранение лица», которое соотносится с понятием face-threatening-act (FTA), разработанным П. Браун и С. Левинсоном (Brown & Levinson, 1988: 61). Отсюда становится важным и учет невидимого «зрителя» или «судьи».

В данной системе координат можно расположить ДИ от безобидной шутки до грубой речевой агрессии. Причем, уже и в шутке присутствует элемент коммуникативной западни, провокации и вызова:

[12] A: ― Как дела?

B: ― Как сажа бела!

Второй участник, уклоняясь от формул вежливости типа «Спасибо, хорошо», использует ДИ с целью вызвать какую-то иную реакцию. Этот вызов усиливается и перерастает в косвенную речевую агрессию в варианте с привлечением лексики полового воспроизводства.

[13] A: ― Как делa?

B: ― Пока́ не родила. [возможное расширение: Когда рожу ― скажу!]

Ср. также варианты:

[14] A: ― Куда?

B: ― На кудыкину гору [возможное расширение: Воровать помидоры!]

[15] A: ― Куда?

B: ― Жопой резать провода!

[16] A: ― Куда?

B: ― Кошке под муда! [возможное расширение: А коту под яйца!]

Именно попыткой сохранения лица является ответная реплика в следующей ДИ:

[17] A: ― Это шутка!

B: ― Шутки пьяного Мишутки!

Сюда же можно отнести и ситуации словесной дуэли, или борьбы за коммуникативное превосходство как в [10] или [8].

Б. Приего-Валверде [Priego-Valverde 2009], опираясь на идеи М. Бахтина о полифонии в коммуникации, обращает внимание на «двойной голос» в высказываниях, претендующих на юмор.

«Двухголосие» ― это одновременная материализация двух модусов коммуникации ― одного как «серьезного» и другого «как игрового». Этот контраст и создает эффект юмора. Говорящий должен обеспечить определенную дистанцию, чтобы не быть воспринятым в роли речевого агрессора. Это замечание уместно применить и к ДИ, в которых автор этих ответных реплик может, в зависимости от выбора идиоматической единицы, сдвигать эти границы безопасности вплоть до их разрушения.

Анализ устойчивых мини-диалогов выводит на заключения об их популярности в речевых практиках в потенциально агрессивных коллективных средах ― таких, как двор, школа, армия, места заключения, где особенно важен ритуал. Проекция популярности ИД в речевых практиках на вес и влияние этих сред на жизнь человека дает основания и для объяснения большей их распространенности в одних славянских языках по сравнению с другими¹.

Наши списки ДИ показывают, что в количественном отношении за русским языком, который лидирует с большим отрывом, уверенно следуют польский и сербский с хорватским, в то время как к представленность ДИ в чешском и словацком достаточно скромная. Добавим к этому, что в польском, сербском и хорватском уровень речевой агрессии в ситуациях с участием ДИ значительно выше, чем в чешском и словацком. Такая дистрибуция в целом совпадает с речевыми практиками употребления обсценной лексики в этих культурах.

Польск.

[18] A: ― Dlaczego?

B: ― Dla gówna psiego!

A: ― Почему?

B: ― По собачьему говну!

[19] A: ― Po co?

B: ― Pocą to się nogi nocą!

A: ― Зачем?

B: ― Это ноги ночью потеют!

[20] A: ― Za co?

B: ― Za kobyle caco!

A: ― За что?

B: ― За кобылью сиську!

[21] A: ― Daj!

B: ― Daj to był chiński sprzedawca jaj!

A: ― Дай!

B: ― Дай был китайский продавец яиц!

[22] A: ― Hasło?

B: ― W dupie trzasło.

A: ― Пароль?

B: ― В жопе треснуло.

Сербск., хорватск.

[23] A: ― Šta radiš?

B: ― Šta radim? Čupam pa sadim!

A: ― Что ты делаешь?