186996 (Лингвоэтическая картина мира: концепты «счастье» и «блаженство» как семантические дуплеты), страница 4

Леша Шириков был счастливчиком. Ему везло от рождения и везло во всем, за что бы он ни брался. (Лавренев «Счастье Леши Ширикова»); Бывают счастливцы, – сказал человек. – Твоя облигация?– спросил он у Саши. – Да . – Десять тысяч выиграла, — сказал человек. – Повезло. (Панова «Времена года») и т.д.

Наличие устойчивых этикетных формул, включающих в себя имя культурного концепта, свидетельствует, на наш взгляд, о том, что данный концепт является широко используемым, значимым для носителей русской культуры. Нами зафиксированы следующие примеры:

Да и может ли Андрей Федорович составить счастье такой женщины. (Чернышевский «Алферьев»); – Дозволит ли графиня незнакомцу иметь счастье танцевать с нею! (Марлинский «Испытание») и т.д.

В любом развитом естественном языке встречаются культурные концепты, значение которых может выражаться не однокоренными лексемами: amor и caritas (лат.), eudemonia и makaria (др.-греч.), правда и истина и пр. В современном русском языке подобная аллонимия представлена очень широко: знать – ведать, воля – свобода, совесть – сознание, счастье – блаженство. Зачастую лексемы в подобных парах выступают как синонимы, но чаще всего они отличаются семантической и/или стилистической маркированностью и выражают различные оттенки значения концепта (Воркачев, 2004: 139).

По нашему мнению, существует по крайней мере несколько путей, ведущих к появлению подобных аллонимичных концептов. В процессе исследования семантики концептов «Счастье» и «Блаженство» нами был выявлен один из способов образования сложносоставных концептов, получивший название «семантический дуплет».

Как известно, термин «дуплет» используется в бильярдной игре и означает «удар, при котором шар попадает в лузу, отскочив от борта под ударом другого шара» (Ожегов, Шведова, 2001:182).

Сравнивая этимологию и значение лексем «счастье» и «блаженство», а также их употребление на ранних этапах развития русского языка, мы пришли к выводу, что их семантика была различной и данные понятия не являлись синонимами, но и относились к различным сферам употебления: светской и религиозной. Начиная с 17 века, под влиянием европейской цивилизации русская культура стремительно преобразовалась из сотериологической в эвдемоническую, и как следствие, некоторые религиозные понятия постепенно приобрели светское значение.

Таким образом, понятие «семантический дуплет» означает: 1 способ образования аллонимичных концептов, при котором изначально различные по значению и сфере употребления понятия под влиянием вне- и внутриязыковых факторов становятся синонимами, а также: 2 концепт (понятие) который под влиянием лингвистических и экстралингвистических факторов приобрел семантику другого понятия, став при этом его синонимом.

На наш взгляд, полностью этноспецифическое значение подобных концептов можно выявить, изучая их только в паре. Наличие подобных сложносоставных концептов и их количество является важным отличительным лингвокультурным признаком русского языка.

Концепт Блаженство широко представлен в концептосфере русского языка. Всего в словарях современного русского литературного языка представлено примерно 109 лексических единиц, имеющих в своем составе корень «благ-».

По данным этимологических словарей исходное слово «благо» заимствовано из старославянского (церковнославянского) языка. Первоначально (в праславянском языке) означало «богатство (сильного, взятое силой)», далее – «процветание, преуспевание» и затем – «счастье, блаженство» (слово «благодать» образовано от блага «благая» и дать «даяние, доля, часть»; «блаженный» от блажити «почитать, хвалить», первоначально – «почитаемый», затем – «святой», и наконец «юродивый, глупый»). М. Фасмер указывает, что «весьма употребительно благо- в словосложениях как соответствие греч «ев-» (хорошо, добро). Многие церковнославянские лексемы с корнем «благ» являются кальками с греческого языка [Т1:8, 170]. В Старославянском словаре (по рукописям X-XI веков) слово «благодать» означает «милость», слово «блаженный» – счастливый, блаженный (наименование святого); всего 78 лексических единиц, имеющих в своем составе корень «благ-» [5, 85-91]. В Словаре православной церковной культуры «благодать» – это «особая божественная милость, ниспосылаемая человеку для его спасения; Божья помощь и защита, даруемые каждому христианину в его повседневной жизни»; «блаженства (ство)» – «сформулированные в заповедях блаженств высшие радости, обещанные Иисусом Христом в Нагорной проповеди как награда за праведность»; всего представлено 29 лексических единиц, имеющих в своем составе корень «благ-» [2, 92-96].

В современном русском языке основные значения лексем блаженство, благо, благодать таковы: 1 все, что идет на пользу человеку и обществу, дает удовлетворение; добро, счастье, благополучие; 2 счастье, успех, удача; счастливое состояние внутреннего покоя, удовлетворения; изобилие чего-либо нужного, полезного и т.п., особенно предметов питания; 3 безграничное счастье, полное и невозмутимое счастье, наслаждение.

Язык и религия – основные характеристики этноса, определяющие культурно-психологическое своеобразие народа – его менталитет; именно в них коренятся универсальные начала человеческой культуры, и «заветные смыслы» - высшие жизненные ценности, сосредоточенные в вере, оказываются неотделимыми от своей исходной вербальной формы (Мечковская, 1998:4-5, 37).

Прецедентность для религиозного сознания имеет огромное значение (Карасик, 1999 (б):18). Откровение, Священное Писание, Священное Предание для верующих составляют корпус текстов прецедентных по определению (Караулов, 1987:216): эти тексты значимы для них познавательно и эмоционально, имеют сверхличностный характер и регулярно воспроизводятся в дискурсе (Мечковская, 1998:137-141). Для православных носителей русского языка прецедентны и некоторые тексты на церковнославянском языке (Супрун, 1998:6-7).

Основа понимания концепта Блаженство заложена в тексте нагорной проповеди: в Евангелии от Матфея провозглашаются девять «заповедей блаженства».

Проанализировав текст Нагорной проповеди, мы пришли к выводу, что блаженство можно понимать не только как награду в Царствии Небесном, но и как осознанное, целенаправленное действие субъекта и результат этого действия, ощутимый в земной жизни. Неслучайно блаженными именуют святых христианских подвижников, аскетов, отказавшихся от всех благ мира, от общепринятого образа жизни, добровольно принявших нищету, скитания и образ умалишенных ради спасения души (Скляревская, с.36).

«На Руси всегда любили и почитали больных, калек, убогих, несущих всю немощь без ропота, а с благодарностью Богу... В эпоху гонений на веру значение таких людей в церкви возрастает: духовно слабые ищут у них утешения и учатся христианскому терпению скорбей. Парализованные, или безногие, или слепые, нуждающиеся в посторонней помощи, часто не имеющие собственного угла… Мир считает их несчастными страдальцами – Церковь именует блаженными» (О жизни и чудесах блаженной Матроны). «В пустынь к старцу, в хибарку к блаженному течет народное горе в жажде чуда, преображающего убогую жизнь» (Наше наследие, 1998, №4).

Утверждение на Руси христианства сопровождалось развитием проповеднической, поучительной литературы, пропагандировавшей основные догматические и нравственные положения новой веры (Гудзий, 1938:82). Наиболее интересным в лингвокультурологическом осмыслении концепта Блаженство, на наш взгляд, является «Слово о Законе и Благодати», созданное киевским митрополитом Илларионом в XI веке.

«О законе, Моисеем данном, и о Благодати и истине, в Иисусе Христе явившихся, о том, как Закон отошел, а благодать и истина всю землю исполнили, и вера на все народы простерлась, и на наш народ русский… Как отошел свет луны, когда солнышко воссияло, так и Закон – перед Благодатью явившейся. Уже не теснится человечество в Законе, а в Благодати свободно ходит…».

Так с первых веков христианства на Руси истина и благодать были утверждены «Словом…» митрополита Иллариона рядом и неразрывно. Законом человек утверждается в собственном эгоизме, Благодатью спасается в щедрой самоотдаче всему тварному миру. Предпочтение тому или другому зависит от понимания предназначения человека. Желающие самоутвердиться на земле предпочитают закон, стремящиеся к спасению – благодать.

Подобный ход мыслей присущ большинству русских религиозных текстов на протяжении всей истории.

В конце XX века на стыке религии и поэзии возникает новый жанр – духовная лирика, в которой переплетаются лирические и евангельские мотивы, сливаются русский и церковно-славянский языки. Значение концепта Блаженство остается неизменным:

«Земля – приют несовершенства./ Повсюду знак неполноты./ Душе, взыскующей Блаженства,/ Опасны здешние сады» (Иеромонах Роман, 2000: 35).

Такое положение вещей объясняется тем, что «религия является стабилизирующей, консервативной силой в обществе, старающейся всегда сохранить и осуществить связь с историей, традицией» (Касатиков, 2005:38).

Как показал анализ, традиционное для обыденного сознания, зафиксированное в толковых словарях понимание Блаженства широко представлено в текстах русской литературы.

1. Все, что идет на пользу человеку и обществу, дает удовлетворение; добро, счастье, благополучие:

«Тот только заслуживает название человека, кто умеет овладеть своим самолюбием, как всадник конем, кто свою личность приносит в жертву общему благу» (Тургенев «Рудин»). «В ученье зрим мы многих благ причину» (Крылов «Водолазы») и т. д.

2. Счастье, успех, удача; счастливое состояние внутреннего покоя, удовлетворения; изобилие чего-либо нужного, полезного и т.п., особенно предметов питания:

«Был небольшой промежуток, когда я как будто начал заывать вас, а потом старое вернулось с новой силой. Есть вещи, которые не знают благодати забвения» (Мамин-Сибиряк «Под липой»). «… рыбы попало пропасть, она трепетала и блистала своей чешуей… Но Еспер Иванович и не взглянул даже на всю эту благодать» (Писемский «Люди сороковых годов»). «Луна. Мороз./ И никого вокруг. Блаженная пора уединения. О, блаженное время покоя,/ Одиночества и чистоты» (иеромонах Роман) и т.д.

3. Безграничное счастье, полное и невозмутимое счастье, наслаждение, свобода:

«… снилось наяву давно желанное блаженство – свобода.» (Лермонтов «Вадим»); «Нет, Полина, вы еще не знаете высокого блаженства жить своим трудом» (Островский «Доходное место») и т.д.

В текстах художественной литературы очень часто причина блаженства усматривается в любви, иногда даже любовь ценится выше рая, объект любви обожествляется:

«Все лицо его … дышало теперь блаженством. Он видел, наконец, перед собою ту, которая снилась ему» (Достоевский «Дядюшкин сон»); «О ты, последняя любовь!/Ты и блаженство, и безнадежность» (Тютчев) и т.д.

В текстах можно встретить заложенное в древнерусской литературе сопоставление блаженства и истины:

«Я здесь от суетных оков освобожденный, Учуся в истине блаженство находить» (Пушкин «Деревня»).

Очевидно, что за время бытования концепта Блаженство (Благо, Благодать) изменилось его понимание, он стал не интерпретироваться как религиозный, а как светский. Мы считаем, что это произошло вследствие того, что к понятиям, относящимся к сфере духовной были применены чисто земные мерки. На примере бытования концепта Блаженство прослеживается смешение различных уровней бытия человека, постепенная секуляризация общества. Наличие же большого количества лексем с корнем «благ-», в том числе и этикетных формул («Всех благ» – фамильярная форма прощания), на наш взгляд, объясняется тем, что «характерной особенностью модели мира средневекового человека, ее непременным атрибутом было наличие больших и малых образцов и эталонов, с которыми сопоставлялись проявления и свойства конкретной вещи» [Яковлева,2000:202]. Эта особенность и была унаследована современным русским языком и нашла свое отражение в аспектах концептуализации бытия.

В Заключении подводятся основные итоги исследования концептов «Счастье» и «Блаженство» как лингвоэтических категорий, определяются перспективы дальнейшего изучения языковой концептуализации феномена счастья как отражения национально-культурной специфики социума.

По теме исследования опубликовано 7 работ:

Концептуализация морально-этических категорий как филологическая проблема // Актуальные проблемы общей и адыгейской филологии. Майкоп, 2003. С 119-120.

Концепт «счастье»: лингвокультурологический анализ (на материале текстов русской литературы)// русский язык и активные процессы в современной речи. Ставрополь, 2003. С. 149-152.

Лингвокультурологическая специфика некоторых параметров концепта «Счастье» (на материале русского «фразеологического языка»)// Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Краснодар, 2003. С.139-142.

Концепт блаженстово-благо-благодать в концептосфере русского языка // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты. Краснодар, 2005. С.119-123.

Лингвоэтическая картина мира //Философия науки: прошлое, настоящее, будущее. Краснодар, 2005. С.180-182.

Лингвоэтическая картина мира: место и статус в системе // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Краснодар, 2006.

Концепт «Блаженство» как семантический дуплет концепта «Счастье». Лингвокультурный аспект // Экологический вестник научных центров черноморского экономического сотрудничества. Приложение № 2. Дискурсивное пространство: эволюция и интерпретации». Краснодар, 2006. С. 116-118.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kubsu.ru/