159594 (Проблема "другой" в экзистенциализме)

ПРОБЛЕМА «ДРУГОЙ» В ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМЕ.

Закревский В.Э.

В статье осуществлен анализ описательно-объяснительных характеристик понятия «Другой» в философствовании Э. Гуссерля, М. Понти, Э. Левинаса. Ж. Дерриды, Г. Марселя, Ж.П. Сартра Б. Вальденфельса, а также ряда исследователей Союза Независимых Государств. Выявлено одно из сущностных противоречий современного этапа цивилизационного процесса, заключающееся в неадекватности познания и интерпретации образов «Других» энокультурных общностей, как на индивидном уровне, так и в широком социальном контексте иных жизненных пространств. Сделан вывод о том, что предпосылкой гуманизации мирового социально-политического процесса является более тесная социально-этическая интеграция этнонациональных общностей, минуя государства как исторически дискредитировавшие себя социальные институты.

Ключевые слова: «Другой», «Чужой», интерсубъективность, социальная динамика.

Другой!!! Как много в этом звуке… для всех нас заключено. Другие – друзья и враги, любимые и ненавистные, приковывающие к себе мысленные взоры и оставляющие и безразличными. У каждого из нас стереотипно-уникальный функционально-ролевой комплекс, включающий контрагентов, с которыми мы взаимодействуем ежедневно, на протяжении десятков лет, а также и почти виртуальных субъектов, являющихся для нас образцами жизненных стратегий. Из всех жителей земли нам достаточно, для одновременного разнодистантного взаимодействия, семьдесят - сто пятьдесят человек - ближний круг; литературные герои, деятели культуры, гении, пророки - «дальний круг». Периодически обновляя содержательное наполнение этих «кругов» мы с оптимизмом и верой в будущие чудеса стабильно продвигаемся по извилистой тропинке жизни к её неизбежному финалу. Такова «суровая» правда нашей индивидуальной экзистенции.

Как может быть оптимальной интерсубъективная коммуникация без опоры на то, что Другой для меня Ценность? Что может быть более важной целью для меня, если не Другой во всех его ипостасях?

Экзистенциал «Другой» в разное время был предметом исследований философов: Украины - О.Г. Волкова, В.Н. Суковатой, Е.В. Уханова, Н.Е. Шопухо, О.А. Довгополовой, Д.Ю. Кобринского, К.Ю. Райды, А.Л Богачова и др.; России - Б.Л. Огибенина, Л.Ю. Соколовой, Г. Тавризяна, А.А. Грицанова Н.Л. Слободянюк и др.; Беларуси - О.Н. Шпараги, А.Я. Сарны, Н.С. Семенова, И.М. Наливайко, А.П. Пигалева и др.; Европы - Э. Левинаса, Ю. Хабермаса, Ж. Лиотарда, Ж.П. Сартра, Г. Марселя, Ж. Дерриды, Ж. Делеза, К. Хюбнера. Б. Вальденфельса, П. Тиллиха, М. Бубера, О.Ф. Больнова, Х.Г. Гадамера, Х.Э. Керлота, М. Мосса, П.Л. Энтральяго, И. Ковальського и др.

В коммуникативной версии философского постмодерна понятие «Другой» имеет различные вариации: «бытие-с» (М. Хайдеггер); «бытие-друг-с-другим» (Л. Бинсвагер); отношение Я-Ты» (М. Бубер); «преодоление отчаяния благодаря данности Ты (О.Ф. Больнов); «подлинность отношения Я и Ты (П. Тиллих); «со-бытие с Другим» (Ж.П. Сартр); опыт «Ты» и «свободное перетекание Я в Ты» (Х.Г. Гадамер); Бог Не – Другой. Это Бог» (Р. Гвардини). [1; с. 250 - 252]

Сущностные характеристики модели Другого Э. Гуссерля раскрываются через следующий понятийно-терминологический компендиум – «субъект этого мира», «чуждый – чужой», «интерсубъективность», «аппрезентация - делание-сонастоящее», «трансцендентальная редукция», «межсубъектная интенция», «эксплицитная и имплицитная интенциональность», «на Чужое направленная интенциональность», «эго-согласованный опыт чуждого», «конституирование смысла Другого», «смысл Другого». Феномен «Другой» Э. Левинасом распредмечивается следующими смысловыми конструктами: единство существующего и существования; интенциональность - открытость, в которой не отрицается инаковость; любовь как сохранение инаковости; отношение к любимому как не трасцендируемая имманентность; одиночество - мужество, гордость, независимость, связанность «Я» с самим собой»; этический субъект, этическое отношение к Другому; парадоксальность, непроницаемость смерти – трансцендентный Другой (неужели Бог?) [2]

Постановка проблемы. По существу темы статьи проблема в социогуманитарном знании поставлена давно. И заключается она в пока не неразгаданной тайне межлюдского взаимодействтя. Введение в философию смыслового конструкта «Другой» будет оправдано только в том случае, если последний приблизит социальную философию к познанию детерминант и системных закономерностей проблемного поля «Я»- «Ты». В данной работе мы ставим задачу проанализировать определяющие описательно-объяснительные характеристики понятия «Другой» в работах отцов основателей экзистенциализма. Особый интерес представляет проследить эволюцию данного экзистенциала в исследованиях философов Западной Европы и СНГ.

Рассмотрение темы начнем с Э. Гуссерля, что будет оправданным исторически и методологически. Онтологически заданную интенцию субъекта на Другого Э. Гуссерль определяет как «латентную науку», имманентную сущностным силам человека. Естественно, что одним из важнейших объектов перцептивного поля субъекта является Другой. Д. Хусман следующим образом характеризует роль и значение Другого для жизнедеятельности субъекта: «Ни во мне, ни вне меня нет более ни в себе, ни для себя; Другой участвует в моем «чувствовать» и составляет совсем как «Я» - систему с миром”. [3; с. 83]

Дефиниции экзистенциализма не строги - носят приблизительно-расплывчатый характер и значительно уступают четко выверенному терминологически-понятийному аппарату классической философии. Так словосочетание, Э. Гуссерля «объективный мир» на языке рациональной философии именуется «объективной действительностью». Представляя в данном контексте объективную реальность только как «…универсум Другого бытия», Э. Гуссерль автоматически исключает из нее природу. [4; с. 234] «Продукты интерсубъективного» - результирующая социальной динамики, включающей как индивидуальных так и коллективных субъектов. [4; с. 234] Упорное избегание Э. Гуссерлем употребления термина «Другой» во множественном числе свидетельствует о категорическом исключении из сферы экзистенциального дискурса социального. Из чего следует, что в понятие «Другой» либо включены априори все структурные составляющие социальной действительности, либо, оный мыслится только как уникальный индивид с неопределенными содержательным и смысловым параметрами. Главное - интерсубъективность - Другой, для Э. Гуссерля всего лишь - Субъект, репрезентатор социальности, удостоверяющий её бытийность, всеобщность и безусловную значимость для Нас.

Интеграция присущих Мне и Другому Нечто в интерсубъективной коммуникации творит жизненный мир. Но оказывается, что Другой изначально, еще до осуществления активности вовне, направленной на Другого и предназначенной исключительно Другому, уже обладал смыслом. Другой для Меня не равен мне, так как в своей идеальной идентичности он не может, по определению, быть идентичным Мне, единственному и уникальному. Данная методологическая установка наталкивает на мысль о том, что возможно все зло мира (враждебность, насилие и т. п) из-за неадекватного восприятия, неправильного понимания Другого-(Других): «Гуссерль спрашивает о том, может ли Другой (Другое «Я») быть дано мне так же, как дан мне Я сам? [5; с. 49]

Уместным будет продолжить развитие темы Другого, опираясь на работы М. Понти - верного последователя Э. Гуссерля. Как же мыслится присутствие Другого в жизненном мире в концептуальной версии экзистенциализма М. Понти? Своеобразно характеризуется М. Понти отзеркаливание Другого, Других субъектом: „В восприятии Другого… я преодолеваю в интенции ту бесконечную дистанцию, которая будет всегда отделять мою субъективность от другой. Я преодолеваю концептуальную невозможность для меня Другого «для себя»». [6 с. 56] В работе «Временность» М. Понти дает такое определение роли Другого в экзистенции Субъекта:„Теперь, когда мы лучше разобрались в понятии наличного бытия, связали наличное бытиё у себя с наличным бытием в мире и отождествили cogito с вовлеченностью в мир, мы лучше понимаем - как можно обнаружить Другого у виртуального начала его видимых поступков. Несомненно, Другой никогда не будет существовать для нас так же, как мы сами. Это всегда наш меньший брат, в нем мы никогда не соучаствуем, как это происходит в нас самих, в напоре темпорализации». [6; с.79] Из данного тезиса, помимо его объяснительно-интерпретационной составляющей, целесообразно было бы выделить трудно улавливаемую социальную переменную.

Весьма ценное напоминание о том, что наличное бытие с необходимостью включает мою собственную активность и некий круг жизнедеятельностей жителей планеты Земля, доступно для усвоения уже старшеклассниками. Более перспективной видится интерпретация «выхода» экзистенциальной концепции в социальное пространство всеобщего опыта. М. Понти провозглашает « …открытость моей экзистенции иным экзистенциям, не проживаемым мной временностям и способность обладать социальным горизонтом». [6; с. 102] Первую часть данного тезиса можно оспорить следующим образом. Принципиальная невозможность Моей абсолютной диссоциации в жизненном мире Другого очевидна. Но разве познание жизненного пространства Другого, и, соответственно Его самого возможно только таким способом? Видимо, нет. Предложение такого механизма интерсубъективной коммуникации предпринято, видимо, только для того, чтобы противопоставить его рациональному освоению социальной реальности. Почти негласно и единодушно табуируемая тема взаимодействия личности и общества получает в концепции М. Понти, якобы совершенно новое звучание: „Мой мир оказывается увеличенным до размеров коллективной истории, которую моя частная экзистенция осваивает и подхватывает». [6; с. 128] М. Понти останавливается перед содержательным анализом социальности, продуцируемой индивидуальными экзистенциями.

Методологический ригоризм М. Понти позволяет признавать наличие Другого, но закрывает путь анализа деятельности коллективных субъектов, оказывающих решающее воздействие на содержание и качество Событий, в свою очередь, воздействующих тем или иным образом на жизнедеятельность «трепетной» индивидуальной экзистенции.

Феноменирование субъекта вовне возможно посредством языка. Именно язык делает Субъекта различимым для Других. Язык такой же атрибут «Тела» как жестикуляция и мимика. Языковое поведение - необходимое условие трансцендирования субъектных потенций, средство порождения «конкретной теории духа» и социокультурной динамики. В межсубъектной коммуникации рождается менталитет социума, формируется его культурное Тело, причем основой тут выступают попеременно меняющиеся местами «Я - Другой», «Другой-феномен-Я-феномен». При этом предполагается, что Другой не безликий фрагмент социальной реальности, а тем более, упаси Боже, не объект, а единственно возможный источник порождения моих смыслов и значений: « …мой уникальный жизненный опыт», состоящий из перцептивных или лингвистических компонентов трансформируется вовне в символической форме. [6; с. 79] Основополагающими свойствами «человеческого» М. Понти считает способность выражения себя, демонстрации Другим собственных уникальных смыслов. Способ самовыражения определяется индивидуальностью субъекта, стилем его жизни. Плодотворными однако отнюдь не инновационными, являются мысли о том, что культура представляет собой систему символов, интегральное единство индивидуальных способов отношения к миру всех человеческих «монад».

В этой связи уместно отметить, что М. Понти, как впрочем и иные видные экзистенциалисты, отдает предпочтение уникальным социальным индивидам, оставляя за рамками рассмотрения коллективных субъектов. Мы не вправе «укорять» его за это, просто очерчиваем границы предметного поля его теоретического универсума. Отмеряя временной отрезок жизненного пути человека в мире, М. Понти вполне справедливо указывает на его исходную точку - рождение. Активность начинается с жизнеобеспечения, в ходе которого складывается опыт взаимодействия с Другим, в данном случае, с матерью. Обрисовывая характер связи с Другим, М. Понти утверждает не идентичность меня и Другого.

Если рассмотреть в этой связи обусловленность экзистенции Субъекта экзистенцией его матери, начиная с самого рождения, то надо признать абсолютную зависимость становящегося Субъекта от уже «ставшей» матери. Приведенный пример взаимосвязи и одновременной зависимости моей младенческой экзистенции от Другой – матери, опровергает справедливость данного тезиса М. Понти. Инвариантное ядро человеческих сущностных сил - величина постоянная; вариативная их составляющая не может быть определяющей. А поскольку понятие «экзистенция» не распредмечено детально у М. Понти, то уместно говорить о «глобальной» идентичности идивидуальных экзистенций. Проще говоря, в чем-то сущностном все люди идентичны, а в чем-то особенном и единичном - разнятся.

Не стоит особого труда, чтобы доказать, что для матери младенец /Другой/ является сверхценностью и первые месяцы существования «напор темпорализации» подчинен только задаче его жизнеобеспечения при почти полном забвении уникальности и свободы экзистенции матери. Можно обвинить автора в выискивании тривиальных примеров, однако тема рождения, как начала экзистенции поднята самим М. Понти. И потому мы вправе развивать её в предложенном смысловом пространстве. М. Понти под индивидуальной экзистенцией подразумевает зрелого социального индивида. Схематично-абстрактное очерчивание жизненного пути человека содержится в тезисе М. Понти о том, что рождение есть естественное условие и возможность « …достичь полноты абсолютного индивида». [6; с. 138] Если оставаться полностью в предлагаемом понятийно-терминологическом континууме, то можно предположить, что имеется в виду физическое совершенство Тела, поскольку толкование общенаучного термина «индивид» не может означать ничего другого, как биолого-физиологический субстрат человека. В таком случае, налицо незавершенность понятийного тезауруса концептуальной версии экзистенциализма М. Понти, так как он просто вынужден заимствовать у „ненавистного” ему рацио его же термины и наделять их своими смыслами.