68878 («Бардо Тодоль» как памятник буддийской литературы)

«Бардо Тодоль» как памятник буддийской литературы

Н.И.Никулин

[...] В западной культуре крайние границы триумфа над вселенной находятся во внешнем пространстве. Наши астронавты являются самыми великими героями и героинями. Тогда как тибетцы более озабочены стремлением одержать победу духовного характера во внутреннем мире, границы которого являются сферами смерти, промежуточного состояния, экстаза созерцания» [Тhurman 1994, с. 10]. Здесь имеются в виду определенная религиозная практика и одна из священных книг Тибета «Бардо Тодоль» («Освобождение через постижение в бардо»). Бардо — это временное состояние, согласно буддийскому учению о непрерывной цепи перерождений, промежуток между смертью и новым рождением, который длится сорок девять дней. В данном случае следует отметить символический характер названного числа. Символика в тибетской литературе приобретает особое значение и смысл. «Тщательно и детально разработанная символика буддизма ваджраяны, ее психологизм и особое понимание категорий пространства и времени составляет характерные черты тибетского буддизма, без знаний этой символики невозможно достаточно адекватное понимание памятников буддийской литературы Тибета» [Дылыкова 1990, с. 23].

[...] В религиозных, идеологических и поэтических системах древности и Средневековья была весьма развита числовая символика. В частности, приведем для сравнения число девять (как неполное множество) и кратные ему числа в культуре китайцев, корейцев, вьетнамцев и др. Число семь считалось священным у арийских племен. Библейское сказание о цикле сотворения мира и человека («И благословил Бог седьмой день и освятил его...» — Бытие, гл. 2:3) дает основание то же самое предположить о представлениях древних евреев.

Обратившись к тексту «Книги мертвых», мы легко обнаружим, что ее структура основывается на символическом числе «сорок девять», то есть семижды семь или священное число семь в квадрате: состояние бардо длится именно сорок девять дней. Согласно представлениям, принятым как в северном буддизме, так и в индуизме, вселенная рассматривается в качестве иллюзорного проявления энергии — майи: было семь миров и семь ступеней майи. В каждом из миров насчитывалось по семь кругов восхождения к высшему, то есть всего — сорок девять, через которые проходит сознание на пути к новому рождению. Сорок девять дней бардо также символизируют сорок девять способностей чуда семи гласных, которые соответствуют семи огням и сорока девяти малым огням [The Tibetan Book 1960,с.7].

За «Бардо Тодоль» в западной традиции с легкой руки первого ее европейского публикатора В.Й.Эванса-Вэнца закрепилось и вошло в массовое сознание, несомненно, по аналогии с древнеегипетской «Книгой мертвых»4, это броское название «Тибетская книга мертвых» или просто «Книга мертвых», которое, конечно же, способствовало ее популярности, широкому интересу к ней в Европе, Америке, а в последнее время и в России. Приведем, в частности, восторженную оценку «Книги мертвых», принадлежащую В.Й.Эвансу-Вэнцу: «В качестве книги, основанной в значительной мере на оккультных знаниях философии йогов, которые были фундаментальными дисциплинами буддийского университета в Наланде, этом Оксфорде старой Индии, сей трактат расценивается как один из самых замечательных трудов, принесенных Востоком в дар Западу» [там же, с. З]. Напомним, что оккультные знания исходят из существования скрытых сил в человеке и космосе, доступных лишь для посвященных.

Священная книга тибетцев «Бардо Тодоль», как полагают, возникла очень рано, в конце первого тысячелетия новой эры, еще когда жил Падмасамбхава или вскоре после его кончины (см. [The Tibetan Book 1960, с. 75]). Этот буддийский наставник и маг, как считается, основал в Тибете школу ваджраяны, которая давала своим последователям надежду достичь нирваны в течение одной человеческой жизни. В 775 г. его заботами было закончено в стране сооружение первого буддийского монастыря Самъе. Возникавшие монастыри становились центрами буддийского просвещения, в которых обучали не только буддийской обрядности, философии и догматике, но и медицине.

Тибетская традиция передает, что «Бардо Тодоль», одна из книг, авторство которых приписывается Падмасамбхаве, была спрятана в тайнике, чтобы сберечь ее для последующих поколений. Так или иначе, но множество буддийских рукописей ревностные буддисты во время гонений на них в Тибете в IX веке укрывали в пещерах, в расселинах скал, в других потаенных местах, благодаря чему немало книг сохранилось: их обнаруживали столетия спустя как бесценные сокровища (см. [там же, с. СLVШ]).

Падмасамбхава упомянут в самом начале «Бардо Тодоль»: «Лотосорожденный перевоплощенный Падмасамбхава, защитник всех живых существ» [там же, с. 85]. Последователи видели в нем эманацию Будды Гаутамы в тантрийском, глубоко эзотерическом, тайном, мистическом смысле.

Падмасамбхава, по-видимому, все же лишь положил начало созданию «Бардо Тодоль», высказав некоторые основные ее идеи. Это был обычный путь постепенного складывания, составления всех священных книг на пали, санскрите, тибетском языке в течение долгих веков: сначала появляется как бы зародыш или ядро будущей книги; она долгое время не записывалась и была известна лишь в устном бытовании, в религиозной практике, подвергалась влиянию народных сказаний и представлений, служила центром притяжения для других сочинений, которые концентрировались вокруг нее. И, наконец, сочинение приобретало письменную форму, как «Бардо Тодоль», теряя при этом нечто от своей первоначальной чистоты [там же, с. 54-55]. Схематично описанный выше длительный процесс складывания письменного памятника имел следствием неясность датировки и авторства.

Обряды и идеи священной книги «Бардо Тодоль» вошли в широкое бытование и религиозную практику, ее не только читали над усопшими. Ее изучали задолго до смерти, чтобы приготовить себя к ней. Такой буддийский авторитет, как четырнадцатый Далай-лама, считающийся живым воплощением бодхисаттвы Авалокитешвары, олицетворения высшего милосердия, писал в 1993 г.: «"Бардо Тодоль", известная на Западе как "Тибетская книга мертвых",— одно из наиболее важных сочинений, созданных нашей цивилизацией. Мы, тибетцы, имеем репутацию народа высоко духовного, хотя сами мы считаем себя народом приземленным и практичным. Так, мы обратились к систематическому изучению и анализу самого процесса умирания человека в целях тщательной и деловой подготовки к неизбежному. В конце концов, ни один из нас рано или поздно не избежит смерти. Поэтому, как приготовиться к ней, как пройти процесс умирания с наименьшими страданиями, что грядет вслед за смертью,— все это вопросы жизненной важности для каждого из нас. Было бы непростительно, если бы мы не обратили на них самого пристального внимания и если не выработали бы человечных, сочувственных и умелых подходов в отношении смерти и умирания» [Dalai Lama 1994, с. XVII].

[...] Действительно, по преданию, умирая или, точнее, уходя в махапаринирвану (великий переход в нирвану), основатель буддийского учения Гуатама прощался с учениками, завещая им свое отношение к смерти. Оно отличалось индифферентностью и натуралистичностью. Как передают, Гаутама говорил: «Ученики мои, близится конец мой. Близится прощание с вами. Но не печальтесь. Жизнь бренна, нет рожденного, кто бы не умер. Когда я умру, мое тело истлеет, как телега. Это будет лишним доказательством бренности человеческого существования.

Не печальтесь. Помните, что нет ничего постоянного, и осознайте сущность человеческого существования. Не желайте того, чтобы меняющееся не менялось. Это неосуществимо» [Учение Будды 1986, с. 12-13].

«Бардо Тодоль» основывается на буддийских идеях и даже шире — на древнеиндийской мудрости, учении йогов и их религиозной практике. Для них характерно трезвое отношение к смерти: «Изношено это тело, гнездо болезней бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом — смерть» [Дхаммапада 1960, с. 84].

В «Книге мертвых» исследователи находят также и влияние добуддийских верований, тибетской религии бон, на основе чего приходят к выводу о ее древнем происхождении.

Тибетские буддисты веруют, что над усопшим надо читать «Бардо Тодоль», так как священная книга поможет его сознанию в поисках правильного пути после того, как оно, оставив прежнюю телесную оболочку, будет находиться в ожидании нового рождения, ибо, гласит «Книга мертвых», «Великое Учение об Освобождении через постижение дарует духовную свободу истинно верующим» [The Tibetan Book 1960, с. 85]. Освобождение и духовная свобода мыслятся, разумеется, только в буддийском аспекте, то есть в плане прекращения страданий и достижения нирваны.

Разумеется, каждый буддист стремится достичь состояния просветления, нирваны, стать бодхисаттвой или буддой (будд бесчисленное множество). Благоприятным считается родиться не животным или асуром (низвергнутым богом), а опять человеком, потому что это дает надежду на достижение нирваны. Огромное значение имеет карма. Согласно концепции кармы, совокупность хороших и плохих поступков, совершенных в прошлых рождениях, формирует участь человека в этом рождении (см. [Дылыкова 1990, с. 278]). Но мало того. «Буддисты равно как и индуисты, веруют, что последняя мысль в момент смерти определяет характер следующего рождения,— отмечал В.Й.Эванс-Вэнц.— Как учит "Бардо Тодоль" и как учили исстари индийские мудрецы, мышлению умирающего следует придать правильное направление; предпочтительнее, чтобы это сделал сам умирающий, если он (или она) посвящен в таинства и физически подготовлен (или подготовлена) к встрече со смертью, либо, в иных случаях, ведом (или ведома) духовным наставником гуру или другом, или родственником, познавшим науку о смерти» [The Tibetan Book 1960, с. XVIII].

[...] Когда становятся очевидными симптомы наступившей смерти (а они описаны в начальных частях «Бардо Тодоль»), на лицо покойника набрасывают кусок белой ткани. Теперь к покойнику никто не должен прикасаться, чтобы не помешать кульминации всего процесса умирания, которая настает тогда, когда сознание отделяется от земной оболочки и покидает плоть: считается, что это происходит через три с половиной — четыре дня, чему помогает лама — знаток посмертных церемоний фоо («извлекающий сознание»).

Лама усаживается в головах усопшего, удалив всех плачущих и испускающих горестные клики родственников. Тем самым он реализует упоминавшийся выше завет Будды: «Не печальтесь». Лама совершает действия, должные помочь сознанию покойника покинуть тело умершего через «отверстие Брахмы» на макушке головы.

Цель столь тщательно разработанного церемониала умирания — обратить смерть во «врата» к лучшим будущим жизням ради достижения освобождения (нирваны) в цепи грядущих в бренном мире перерождений (сансары) [The Tibetan Book 1960,с.LXVI].

«Бардо Тодоль» можно охарактеризовать в трех аспектах: прежде всего, это книга об искусстве умирать, поскольку умирание, как и жизнь, представляется искусством, хотя, впрочем, нередко и житие творится с небрежением, и со смертью дело обстоит точно так же. Во-вторых, она содержит советы по терапии (религиозной и психологической) последних моментов жизни, слова утешения и обряды, долженствующие укрепить дух умирающего. В-третьих, книга является путеводителем по иным мирам, руководством должного поведения при определенных обстоятельствах в промежуточный период бардо [см. там же, с. LХУП].

Остановимся конкретнее на содержании этой священной книги тибетцев. «Первая глава "Бардо Тодоль" описывает световое явление, возникающее в сознании умершего в бардо момента смерти; вторая глава содержит напоминание о появлении различных образов, всплывающих в сознании, отделенном от телесной оболочки, в бардо дхарматы (воплощающей сущность реальности.— Н.Н.); и третья состоит из наставлений умершему по закрытию входа в лоно в период бардо становления» [Дылыкова 1990, с. 193]. Кроме того, «Книга мертвых» содержит молитвы и обращения к буддам и бодхисаттвам.

Надо сказать, что не все нуждаются в чтении «Бардо Тодоль». Подвижник, обладающий наивысшими способностями и практикующий йогу,— особую технику медитации, благодаря которой он входит в состояние транса и отключается от любых раздражителей,— как полагают, может освободить себя от состояния бардо, если он к тому же тщательно изучит признаки смерти и совершит все необходимые ритуалы [см. там же, с. 193]. Причем подвижник печется не об индивидуальном спасении, а о том, чтобы стать бодхисаттвой, спасающим других.

«Тот, кто опытен в йоге бардо, в переходный момент от жизни к смерти входит в состояние самадхи 6, что позволяет его сознанию сосредоточиться на мерцающем "ясном свете шуньяты" и дождаться удобного случая для воплощения в форме, отвечающей данной ранее "клятве бодхисаттвы" — помогать освобождению всех живых существ, пребывающих в сансаре» [там же, с. 32]. Сансара же — это мир живых существ, сфера профанического существования, где все живое подлежит закону непрерывной цепи перерождений, т.е. по буддийским представлениям, юдоль страданий.

«"Тибетская книга мертвых" учит, что умирающий должен встречать смерть не только спокойно, с ясным умом и мужеством, но и с правильно натренированным интеллектом, умело направляемым сознанием, для того чтобы, если понадобится, несмотря на телесные страдания и немощи, он столь же успешно продемонстрировал искусство умирать, сколь превосходно на протяжении своей жизни являл искусство жить» [The Tibetan Book 1960, с. Х1У-ХУ]. В намтаре (житии) Миларэпы (1040-1123), йога, отшельника и великого поэта, говорится о его жизни и смерти. Собрание его стихов именуется «Гурбум» («Сто тысяч песен»); на самом же деле их сохранилось только около двухсот; может ста тысяч никогда и не было... В своих стихах поэт рассказывает (в третьем лице) о странствиях в горах йогина Миларэпы, о блаженстве, которое достигается с помощью ритуалов йоги, о чудесах, совершенных Миларэпой в схватках с демонами. Когда же великий йог и поэт собрался умирать, он удалился в пещеру и стал со спокойствием, сохраняя полное душевное равновесие, ожидать перехода в нирвану. Неотступно следя за своим умирающим телом, он нашел в себе силы приветствовать смерть песней, сложенной им в честь своего духовного наставника Марпы. Окончив петь, он вошел в состояние самадхи — совершенного мысленного сосредоточения — и покинул свою бренную оболочку. «Так, словно победитель, умер Миларэпа, как умирают святые и мудрецы всех спасительных верований во всвека»,— замечает Эванс-Вэнц [там же, с. XV].

Отметим, что Миларэпа сосредотачивал внимание на признаках и приметах смерти, ее симптомах. Это считается чрезвычайно важным. В.С.Дылыкова сообщает, что она получила в подарок от тибетского воплощенного, или римпоче, Дагьяба текст «Книги мертвых», в котором выделяется особый раздел, содержащий приметы, предвещающие смерть через различные промежутки времени — через девять или шесть месяцев, через три месяца, девять или пять дней и т.д. Среди примет смерти выделяются внешние (или телесные): например, если уши слышат слабо или слышат не те звуки, то их обладатель вскоре может угодить в лапы Владыки мертвых, но смерть можно без затруднений предотвратить с помощью должных ритуалов. Внутренние приметы смерти — это неправильная циркуляция жизненной энергии (праны), различные вещие сны, которые снятся на рассвете: смерть близка, когда видишь себя верхом на красномордой обезьяне, идущей на восток, или нагим, бреющим голову и усы, и т.д. Смерть, которую предвещают внутренние приметы, предотвратить труднее, но это можно сделать последовательным повторением ритуалов (см. [Дылыкова 1990, с. 197-198]).

Кроме того, в тексте говорится о сокровенных приметах смерти, связанной с характеристиками семени у мужчин и зародышевой крови у женщин. В таких случаях предотвратить смерть очень трудно. И, наконец, в тексте идет речь о признаках отдаленной и близкой смерти [см. там же, с. 198-199].