158182 (Вперёд, к Платону! Все пороки антисубстанциализма), страница 36

Зациклившись на тоталитаризме и тоталитарных режимах, постмодернизм понять не может, что такое омонимы и костерит классическую метафизику за выдуманные им же пороки [см.: 229, с. 51 - 54]. Философская категория тотальности имеет такое же отношение к эмпирическому тоталитарному режиму как любые омонимы друг к другу.

Лингвистический поворот в постмодернизме ориентирован на онтологию языка. Как подчёркивает М. Фуко, лингвистика «не предлагает ««лингвистической версии» фактов, наблюдаемых в гуманитарных науках, но она является принципом их первоначальной расшифровки…» [241, с. 339]. Это означает, что принципы изучения и производства знаковых систем мы можем рассматривать как способы существования и производства самой действительности. Так что не так уж безразличен постмодернизм к онтологии эмпиризма. Антисистематичность как характерная черта постмодернизма не сводится к простому отказу от притязаний на целостность и полноту теоретического охвата реальности – она связана с формированием неклассической «онтологии ума», ибо невозможно зафиксировать наличие самозамкнутых систем в экономике, политике или искусстве. Эту онтологию посмодернизм превращает в семиологию – экран языка надёжно и радикально отделяющий нас от сырого материала действительности. За вещами находится их сущностная и вневременная тайна, заключающаяся в том, что у них нет сути.

В оценке постмодернизма можно согласиться с мнением М. Кошелева [120] который утверждает, что «постмодернизм не дал ответов на главные вопросы бытия, но запутал дело настолько, что любую чушь и дурь теперь можно называть постмодернистской философией. Западная культура пребывает на грани апокалиптического краха, - постмодернизм полностью уничтожит искусство уже через несколько лет, уже сейчас современное западное искусство не является продуктом творчества художников, - это продукт производства, воплощённый постмодерном принцип «полностью свободного творчества». Из модернизма возможны два выхода – либо окончательный крах всей европейской культуры, либо возврат к субъективизму - современному виду варварства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В отличие от Древней Греции, сегодня нет устойчивых философских школ, но плюрализм порождает нигилизм. Нет оснований утверждать, что мы мудрее древних греков. Ими двигало глубокое осмысление проблем, они были интуитивны и обращались к бессознательной субстанции души (действительно познавая себя), а в наш техногенный век во главу угла стал опыт с его эмпирической интуицией и такой же эмпирической интроспекцией. Душа из познания исчезла, а с ней исчезло и знание объективного. Радоваться нечему.

Философия эмпиризма пыталась поначалу доказать, что существует эмпирический вещественно-телесный мир и нет никакой сверхчувственной самодовлеющей сущности. Эмпиризм и занимается критикой этой «фикции», но постепенно выясняется, что сам имеет такие пороки, которые просто исключают возможность с его позиций познавать мир или объяснить его. И тогда эмпиризм кидается в другую крайность – ищет этот сверхчувственный мир и находит ему иррационально-мистическое объяснение. За спиной тысячелетия критики диалектического субстанциализма, а впереди иррационализм, мистицизм и в конечном счёте фантасмагория. Веками рвавшийся к объективности скатился он в конечном счёте в крайнюю субъективность.

Мы рассмотрели пороки антисубстанциализма, или эмпиризма, и в общем-то пришли к тому, что было известно ещё более двух тысяч лет назад и выразилось в апориях Зенона: опыт не зависит от законов логики – каковы посылки, таковы и дедуктивные следствия. Обычная практика направлена на удовлетворение жизненных потребностей человека и если пороки эмпиризма при этом ей сильно мешают, она обращается к здравому смыслу, догадке, интуиции. К истине ближе тот, у кого лучше работает интуиция. Практика эмпиризма обычно «перешагивает» через препятствующие ей этапы. Но совсем другое дело, когда эмпиризм пытается создать свою онтологию, тогда его пороки становятся непреодолимым препятствием и превращают концепцию в абсурд. Неклассический антисубстанциализм пытается преодолеть абсурд, находя выход в иррационализме, мистике или религии.

Возникновение неклассической логики было воспринято антисубстанциализмом некритически. В отличие от классической формальной логики (логики правильного мышления) неклассическая являлась всего лишь отражением эмпирии и её концепций. Она воспроизводила все пороки эмпиризма, а её воспринимали как объективную теорию конкретной реальности. Первыми тревогу забили не практики, которых не смущала фантасмагория с их объектами, а сами логики, вернее, те из них, которые поняли, что эта наука находится в состоянии кризиса.

По большому счёту диалектический субстанциализм возник на потребу эмпириков, для того, чтобы они могли разобраться в своих проблемах. Он предоставлял реальный метод для конкретно-научного исследования, однако по причинам субъективного характера (не у всех развита диалектическая интуиция) и объективного (борьба между религиозно-мистическим отношением к миру и объективным) он с трудом пробивает себе дорогу в жизнь.

Послегегелевский период критики диалектического субстанциализма по историческим меркам невелик, но опасность тотальной и непрофессиональной критики велика. В наш техногенный век учёные уже не воспитываются, а штампуются и чем больший поток информации обрушивается на головы людей, тем рафинированнее становится эта штамповка. «Нынешний философ живёт стереотипами, отработанными схемами». Учёный сегодня не ищет смысла и истины, от него и требуется лишь «ограничиваясь условиями договора, сидеть в каком-нибудь НИИ и выдавать необходимый по плану результат своей деятельности в установленный срок» [117, с. 184, 186].

Гегель подготовил почву для решения основных проблем диалектического субстанциализма, но история распорядилась по своему – возник диалектический материализм, громкое название которого совершенно не соответствовало его сущности - эмпиризму гераклитовской ориентации. Это марксистское политически окрашенное учение [206] втянуло в свой водоворот всю прогрессивную философскую мысль и своей выхолощенной диалектикой застопорило развитие диалектического субстанциализма.

Наша монография и посвящена преодолению негативного наследства. Проблемы диалектической логики были хорошо изложены в «Науке логики» Гегеля, надо было только избавиться в понимании субстанции от спинозовских предрассудков, которые исключали всякий гносеологический плюрализм субстанций. Задачу облегчило то обстоятельство, что Гегель видимо специально не ориентируясь на плюралистический монизм, интуитивно сам строил свою модель плюралистического монизма. Однако его вариант уступал Лейбницевскому. Рассмотрев последний мы пришли к следующим выводам. 1. Атомарность субстанций и расположение их в «плоскости» одного уровня есть лишь частный вариант отношения субстанций. Более распространённый вариант подобен иерархии, изображаемой в концепции уровней материи. 2. Субстанция представлена сверхчувственными полярными силами. Она абсолютна, самодвижима (неизменное изменение) и единственна. Все другие для неё не существуют, или, что то же самое, существуют как её внутреннее несущественное для её законов изменение. Точнее, такое влияние оказывают друг на друга не сами субстанции, а их несущественные компоненты (сознание, вещественно-телесное).

И ещё вопрос о диалектической логике Платона. Самый трудный для истории философии (по количеству публикаций, интерпретаций и разочарований) оказался в работе едва ли не самым лёгким. Стоило просто сопоставить гипотезы платоновского «Парменида» с логикой движения понятия у Гегеля (бытие – сущность – понятие) в «Науке логики» и сразу стало видно, что Гегель почти один к одному воспроизвёл диалектическую логику Платона. Диалектический субстанциализм за два тысячелетия немного продвинулся в части диалектической аргументации, но в самом субстанциализме только приближался к результатам Платона.

ХХ век получил два следствия. 1. Эмпиризм стал выражением философского и естественнонаучного менталитета, так как основные усилия направил на то, чтобы исказить и переистолковать двух с половиной тысячелетнюю критику своих оснований. 2. Классика, особенно после смерти Гегеля, была буквально «подрезана» на самом её подъёме. Она требовала обобщения и выводов, но оказалась незавершённой. Противоречия, которые её раздирали, уже находили своё разрешение, но не были конкретизированы. Именно на нерешённых проблемах и паразитировал иррационалистический эмпиризм, покалечивший умы не одного поколения, воспитанных на нём философов. Иррационализм и удобен тем, что всё непонятное можно не задумываясь сваливать в него как в бездонную яму. Необъяснимо и всё тут! Невежество грубо и напористо «вваливается» в науку о мышлении.

Дуализм материи и духа, материального и идеального находит своё разрешение в идее сверхчувственной материи, основу которой составляют чувственно не воспринимаемые полярные силы материи. Вещественно-телесная материя - это особое состояние части сверхчувственной - усиление или ослабление её полярных сил. Душа человека - полностью сверхчувственная материя, или специфическая форма движения.

Основные предпосылки концепции диалектики, или субстанции - идея сверхчувственной материи и плюралистический монизм - являются одновременно и факторами канализации, направленности построения эмпирических теорий в их интерпретации эксперимента и фактов. Плюралистический монизм, как методологический принцип, формулируется в виде радикальной антиредукции, которая требует для каждого уровня материи (формы материи, формы движения материи) отыскивать специфическую для него закономерность. Это требование, в свою очередь, может быть реализовано через посредство двух приёмов. 1. Интуитивного скачка от эмпирического построения к видовой диалектике. 2. Рефлексии между родовой и видовой диалектиками.

. Последние два века предпринимались активные попытки десубстанциализации души, а соответственно, и бессознательного. Казалось, что новая область исследования - отражение реальности в переживаниях (или "предчувствие") - субъективна и антисубстанциональна. Однако за это же время и выяснилось, что область переживания - это давно известная из истории философии переживающая монада-душа, которая имела и бессознательное и считалась субстанцией.

Мы, конечно, можем познавать иные субстанции, зная их родовой закон, мы можем даже говорить об их видовом качестве, но абстрактно, ибо информацию о конкретном (то есть их качественную определённость), мы черпаем из опыта, а точнее, из образа и представления, имеющих чувственное, эмпирическое происхождение. История философии никогда не уходила (и не могла уйти) от этого. Она просто изучала одни аспекты реальности (субстанции), отвлекаясь от других. И сознание, и подсознательное, и чувственное, и даже универсум - всё производное нашей психики (бессознательного), всё в конечном счёте представлено её качеством.

SUMMARY

Dialectic substancialism has started from Plato. The stages of its development have been also determined by two key persons Leibnits and Hegel. Two ideas are in the basis of this philosophy. (1) Substance is a pretersensual self-movable force, modifications of which can be found in experience as consciousness, substance-corporeal matter etc. (2) Monism of substance is presented as an Absolute; with respect to itself, the substance is always one and sole. The plurality of substances is not in conflict with this statement: substances are always species-specific, i.e. each is represented by its own quality. However, in accordance with the traditional formal logic, different qualities are incommensurable (A  B), therefore for any substance there exist no other substances.

The dialectic substancialism stands against antisubstancialism of empiricism as philosophy of inner and outer experience. But for the two thousand and five hundred years, all the attempts to create ontology of empiricism have proven to be inconsistent. The main vices of empiricism are analyzed in the monograph.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абрамов С.С. Неявная субъективность (опыт философского исследования). - Томск, 1991.

2. Абрамова Н.Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии. - 2001. - № 6. - С. 68 - 82.

3. Августин. Исповедь. - М., 1991.

4. Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. - М., 1988.

5. Автономова Н.С. Рациональность: наука, философия, жизнь // Рациональность как предмет философского исследования. - М., 1995. - С. 56 - 90.