6413-1 (Методы и средства работы журналиста), страница 2

Если у каждого из нас свой собственный идеал, то точно также каждый из нас по–своему видит сегодняшнюю ситуацию, происходящее сегодня. Хотя вот, кажется, выглянули в окно и видим все одно и то же, а оказывается, что нет. Оказывается, что если речь идет об общественных системах, то все видим разное. И отсюда все политические партии, все эти бесконечные баталии, компроматы и т.д.

Итак, система, о которой я рассказываю, это и есть система опосредованной реализации замыслов, не очень характерная для привычной нам советской культуры, но, вроде бы, соответствующая нормам европейской культуры, как ее понимали и в России до 1917 года.

Первое, что мы делаем, мы должны осознать замысел тех преобразований, которые хотим осуществить. Одновременно и параллельно разворачивается работа по обследованию существующего положения дел, то, что я назвал изысканиями. В каждой точке – А, Б, В,.. –

где осуществляется выбор (это называется в науке "точкой фуркации", а точка выбора из двух возможностей – соответственно "точкой бифуркации"), осуществляется своя экспертиза и свои изыскания. Вот проводятся изыскания, которые нацелены специально на то, чтобы прорисовать существующую ситуацию, которую мы хотим менять и которая нас не устраивает. Это не следует понимать так, что этапу рефлексии и формирования замыслов соответствует этап проведения изысканий. Изыскания на самом деле могут тянуться непрерывно или периодически проводиться на протяжении всего того времени, что мы занимаемся прожективно–аналитической работой – до тех пор, пока замысел не будет реализован. Но сам замысел существует только в точке А, поскольку дальше с ним происходят некие метаморфозы, в ходе которых он часто превращается в свою противоположность или, как минимум, сильно меняется.

Если речь идет о крупных общественно значимых преобразованиях (допустим, о формировании в России гражданского общества) и если мы хотим сохранить хотя бы его общую ориентацию, то первое, что нам надо сделать в надежде реализовать этот благой замысел, это выработать соответствующую идеологию. Идеология есть только первый шаг на пути проработки замысла, необходимый для того, чтобы публика (общество) могла бы выработать свое отношение к предлагаемому замыслу. Итак, разрабатывается соответствующая идеология, которая позволяет обществу структурироваться, благодаря которой в обществе возникают разные позиции. Одни – "за", другие – "против", третьи – хотят сделать не совсем так, а немного иначе. Начинается обсуждение замысла, в результате которого он должен претвориться в мысль. А претворение замысла в мысль обозначается словом "концепция". Концептуализация замысла – это самый главный и ответственный момент во всей цепочке этого опосредования и реализации. Потому что если вы не доводите свой замысел до четко сформулированной мысли, если у вас не возникает понятия "гражданское общество", а вы твердите о том, что хотите посодействовать формированию в России гражданского общества, то это будет работа без понятия, из которой ничего не выйдет или выйдет все наоборот. Значит, для того, чтобы формировать в России или в Гвинее–Бисау гражданское общество, надо иметь четкое представление о том, что такое гражданское общество. Гражданское общество – это не просто что–то хорошее, где все люди братья, где все живут мирно, согласно призывам кота Леопольда и т.д. Гражданское общество – это очень сложная конструкция, для которой надо иметь соответствующую схему объекта (онтологическую схему), которая и задает понятие гражданского общества. Такого понятия нет ни у нас, ни у американцев, ни у кого. Его нет в современной культуре. Если мы хотим содействовать формированию в России гражданского общества, то первое, что культурным людям надо сделать в данной ситуации, – это не бежать со знаменем на улицу проводить митинг, а сесть в кабинете, обитом пробкой, как делал Марсель Пруст, и сильно задуматься на тему о том, а что же мы имеем в виду? Как мы мыслим себе гражданское общество? Каково понятие гражданского общества и что, собственно, мы хотим построить? Итак, если удается проделать эту работу концептуализации, то дальше возникает возможность и необходимость строить программу соответствующих работ, реализующих наш замысел. С программами дело обстоит даже хуже, чем с концепциями, в том смысле, что концепций у нас нет, а программ очень много. Как говорит Игорь Шабдурасулов: "Ненавижу слова "концепция" и "программа". И это не лишено смысла. Потому что, действительно, все твердят о том, что у нас нет концепций: со времен Горбачева наши средства массовой информации переполнены плачем по поводу отсутствия концепции реформ. И при этом звучат победные крики на тему о том, что у нас миллион программ (президентские программы, правительственные программы, программы общественных организаций и движений, программы партий и т.д.).Так вот, нет и не было за последние 70 лет в России ни одной программы. Последней программой в России, как это ни парадоксально, был план ГОЭЛРО. Это была типичная программа в цивилизованном понимании этого термина, каковой, к примеру, потом была знаменитая в Соединенных Штатах "программа Теннеси".

В 1932 году, во время великой депрессии, недавно избранный президентом Соединенных Штатов Франклин Рузвельт дал зеленый свет так называемой "программе Теннеси", или программе развития долины реки Теннеси. Когда она начиналась, долина реки Теннеси была одним из самых отсталых и нищих районов Соединенных Штатов. Сейчас это один из наиболее развитых регионов страны, национальная гордость США. В 1932 году, когда эта программа запускалась, приступили там к гидроэнергетическому строительству. Потом пошло строительство атомных электростанций и много чего другого. И никто тогда не думал ни о том, сколько лет понадобится на реализацию этой программы, ни о том, сколько это будет стоить. Оказалось, что на это понадобилось 60 лет. И я не уверен в том, что эта программа уже кончила функционировать. Может быть, она и сейчас еще движется дальше.

Значит, нам приходится прибегать к программной организации работ в тех случаях, когда мы имеем дело с объектами, несоразмерными нашим человеческим возможностям. Привести целый регион в состояние процветания из состояний нищенского и разрушенного – это задача несоразмерная человеческим возможностям. Это не может сделать ни один человек, ни обозримый коллектив людей. Это невозможно сделать на протяжении жизни одного поколения. Задача превосходит наши возможности. А следовательно, является не задачей, а проблемой. У нас нет средств ее решения на протяжении нашей жизни и нашими руками.

Дальше. Объект, с которым мы имеем дело, отличается тем, что живет вроде бы по своим собственным имманентным законам. Это не просто железо, которое можно положить на наковальню и с помощью молота придать ему нужную форму. Есть, к примеру, такая сложная организованность, как, допустим, регион страны, город или сфера деятельности, отрасль хозяйства, которая живет по своим собственным, плохо известным нам законам. И вовсе не факт, что, если мы начнем извне совершать какие–то преобразования, получится то, что мы хотим. В силу упоминавшегося уже сопротивления материалов получится нечто третье: не то, что вышло бы, если бы мы не встревали в это дело, и не то, что мы хотели получить. И вот это типичная ситуация, когда надо пользоваться программной организацией работ.

В нашем российском понимании программа – это прежде всего целевые комплексные программы, как их понимают наше правительство и, соответственно, руководящие органы на местах. Это есть некий документ, в котором расписано, кто, когда, за какие деньги и из каких источников полученных будет осуществлять те или иные действия для того, чтобы достигнуть заранее поставленной цели. При этом, если мы заранее жестко фиксируем цель, имея в виду крупные общественно значимые преобразования, то тем самым получаем полную гарантию, что цель достигнута не будет. Потому что цель может и должна рафинироваться по ходу дела, в процессе реализации наших замыслов, в процессе сложной многоступенчатой серии опосредований. А первоначально у нас есть только некоторые ориентиры. Мы хотим, чтобы Россия была нормальным цивилизованным государством. Мы хотим сами иметь нормальную жизнь или, как минимум, чтобы наши дети и внуки ее имели. Но это – не цель. Это только благое пожелание, каковыми, согласно известной пословице, вымощена дорога в ад. А для того, чтобы превратить эти благие пожелания в конкретные цели, надо проделать очень большую мыслительную работу. Но на это у нас нет ни времени, ни денег. Поэтому эта работа не делается. Поэтому стратегические цели не вырабатывается, а берутся "из тумбочки", т.е. заведомо не отвечают реальной ситуации.

Итак, программа в методологическом смысле слова, как правило, бывает не целевая, а, я сказал бы, для игры, "бесцельная".

Программа, однако, позволяет сохранять смысл исходного замысла, двигаться в некотором, принятом нами, направлении: например, двигаться в направлении к гражданскому обществу. Цели при этом формулируются по ходу дела и меняются по ситуации: сегодня одни цели, завтра будут другие. При этом программа одна и та же, потому что программа – это не документ. Программа – это особая форма организации работы, которая позволяет осуществлять преобразовательную деятельность, ориентированную на несоразмерные нам объекты. На объекты, живущие своей собственной жизнью, и на объекты, которые просто так, по собственному желанию переделать нельзя.

Собирается некий коллектив. Формируется некий субъект, держатель этой программы, например, дирекция программы. И на протяжении многих лет идет работа по ее выполнению. (Обращаю внимание: не бывает программ, которые реализуются за две недели.

Это не программы!) В ходе развертывания программы, как ветки от дерева, от нее отпочковываются соответствующие проекты. То есть программа движется своим ходом, а от нее отделяются проекты. При этом они как бы не отваливаются сразу. Они сначала возникают внутри программы в соответствующих функциональных местах. Если взять, к примеру, наш знаменитый план ГОЭЛРО, то в его рамках возник проект строительства Свирской гидроэлектростанции. Потом возникли проекты строительства гидроэлектростанций на Волге. Таким образом, в ходе развертывания программы электрификации России, названной в свое время планом ГОЭЛРО, формировались конкретные строительные проекты.

Проект в отличие от программы предполагает некую обозримость во времени и пространстве. Например, проектируют конкретный промышленный узел, или конкретную электростанцию, или жилой район или просто новый город. Все это можно спроектировать и построить. Так же, как можно спроектировать и построить самолет или автомобиль новой марки. Причем, на Западе существует подход, в соответствии с которым считается, что то, что укладывается в 2–3 года, может организовываться как проект, а то, что занимает больше времени, уже требует программной организации. И точно так же то, что укладывается в сумму 2–3 миллиона долларов, можно организовывать и реализовывать в проектной манере, а то, что превышает 2–3 миллиона, – на самом деле, то, что непонятно сколько стоит (может быть 10 миллионов, а может быть 100, а может быть миллиарды) – это уже требует программной организации. Это немного наивная постановка вопроса. Но она чрезвычайно наглядна, доходчива.

Если разработанная целевая комплексная программа стоит миллиард долларов, то нельзя изначально говорить о целях, и потому что цели в процессе ее реализации 10 раз изменятся, и потому что этот миллиард долларов за 1 год не освоить, на это понадобится 10 а то и 15 лет. При этом точно не известно, ни сколько времени потребуется на ее выполнение, ни сколько денег. Это принципиальное обстоятельство. В методических указаниях по формированию целевых комплексных программ, которые являются официально действующими в России и утверждены Советом Министров – Правительством Российской Федерации аж 2 раза (26 июня 1995 г. и 21 июня 1998 г.), написано, что в обязательном порядке извольте сообщить по поводу вашей целевой комплексной программы сроки исполнения, необходимое финансирование, кто будет делать, что будет делать и т.д., и т.п. То есть реально программа подменяется планом. И поэтому ни одна программа у нас не реализуется. Я это говорю совершенно ответственно. Нет такой программы, которая была бы реализована в России. Думаю, что точно так же обстояло дело в Советском Союзе. Но поскольку там очень хорошо была поставлена работа ЦСУ и проверить ничего было нельзя, то иногда возникало впечатление, что что–то из намеченного, из задуманного действительно реализовано. Но я подозреваю, что если покопаться в истории, то окажется, что и в Советском Союзе ни одна программа не была реализована.

Итак, отделяются от программы проекты, которые начинают реализовываться. А программа развертывается дальше. Программа –

живой организм или должна мыслиться как живой организм. Программа живет и порождает проекты. И, соответственно, формируются планы реализации тех или иных действий. Допустим, планы строительства того или иного объекта или планы запуска в серию нового самолета. И здесь уже все расписано точно так, как наше правительство требует применительно к программам. Отличие плана от программы состоит в том, что план – это не живой организм, а мертвая бумага, имеющая нормативную силу. И в этой бумаге действительно написано, кто, за какие деньги и в какие сроки делает ту или иную работу.

Программная организация ориентирована на проблемы, на решение проблем, когда непонятно, как действовать. А план имеет дело с необходимостью решения задач. Планы составляются тогда, когда пути достижения цели понятны. (Проблемы – это цели, не обеспеченные средствами их достижения. Если средства есть – тогда это задача. Задачи бывают трудные. Иногда приходится поломать голову, прежде чем найдешь решение. Но, тем не менее, в принципе средства решения задач известны.) Все проблемы решают организаторы, руководители и управленцы в собственной голове или в коммуникации друг с другом, но на уровне мысли. Решают их еще до того, как в дело включается исполнительская система. И тогда исполнительская система работает, как часы, как хорошо отлаженный механизм. Потому что исполнители не умеют и не должны решать проблемы. Это не их дело. Их этому не учили. А что происходит у нас? У нас начальству некогда, времени работать головой у него нет. Значит, проблемы остаются проблемами и валятся на голову исполнителям. А исполнители в принципе не в состоянии решить проблему: они, в отличие от руководителя, не знают средств решения, не знают где и как их искать. И в конечном итоге получается, что проблема не решается вовсе или решается в совершенно непредсказуемом режиме и с непредсказуемыми результатами.