53717 (Культурно-историческое значение принятия православия на Руси), страница 3

Христианство застало в Киевской Руси еще не закончившуюся борьбу между различными укладами и являлось здесь энергичным поборником в то время прогрессивного феодального способа производства. Несомненно, что оно способствовало скорейшему изжитию отмиравших пережитков родового строя. Это особенно показательно в отношении брачного права. Мнение, будто брак у восточных славян к моменту принятия христианства был моногамным, требует значительных оговорок. То, что нам известно о семье X века, не позволяет говорить об установившейся моногамной форме брака, связанной с развитием частной собственности; как общее правило, мы имеем здесь дело еще с патриархальным браком.

Христианство не только ускоряло процесс ликвидации остатков родового строя, - оно способствовало ускорению развития феодального способа производства в Киевского Руси. В Византии церковь являлась в XI веке крупнейшим феодальным учреждением и землевладельцем. Естественно, что она перенесла в Киевскую Русь те феодальные методы хозяйствования, которые выработались в условиях высокоразвитого византийского феодализма и которые здесь, не берегах Днепра, нашли подготовленную и благоприятную почву. Община, находившаяся уже в состоянии распада, не могла оказать действенного сопротивления притязаниями феодальной церкви, а выраставший на ее развалинах класс феодалов, в лице князей и бояр, шел навстречу этим притязаниям и спешил использовать новую социальную силу в своих интересах.

Прогрессивная сторона деятельности церкви заключается в ее стремлении ликвидировать найденные ею в Приднестровье элементы рабского труда, невыгодность которого было уже осознана в Византии.

Осуждая рабство, церковь, зато беспощадно закрепощала юридически свободных людей, находя выгодным пользоваться более производительным трудом феодально-зависимых людей, чем рабов. Очевидны определенные положительные последствия христианизации в социально-экономической сфере. После возникновения церковной земельной собственности, сменившей первоначальную десятину, появилась и частная (боярская) земельная собственность. Распространение на Руси норм Византийского права также стимулировало формирование феодальных отношений, поляризацию отдельных социальных групп и слоев.

Церковь не пыталась перестроить ни форм, ни оснований государственного порядка, какой она застала на Руси, хотя пришлой церковной иерархии, привыкшей к строгой монархической централизации, русский порядок, лишенный и того и другого не мог не внушать сочувствия. Церковная иерархия старалась только устранить или ослабить некоторые тяжелые последствия туземного порядка, например княжеские усобицы, и внушить лучшие политические понятия, разъясняя князьям истинные задачи их деятельности и указывая наиболее пригодные и чистые средства действия. Церковное управление и поучение, несомненно, вносило и княжескую правительственную и законодательную практику, а может быть, и политическое сознание князей некоторые технические и нравственные усовершенствования, понятия о законе, о правительстве, начатки следственного и судебного процесса, письменное делопроизводство: недаром летописец, делопроизводитель исстари усвоил у нас греческое название дьяка. Но при низком уровне нравственного и гражданского чувства у тогдашнего русского княжья церковь не могла внести какого-либо существенного улучшения в политический порядок. «Когда между князьями затевалась ссора и готовилась кровавая усобица, митрополит по поручению старейшего города Киева мог говорить соперникам внушительные речи: «Молим вас, не губите Русской земли: если будете воевать между собою, поганые обрадуются и возьмут землю вашу, которую отцы и деды Ваши стяжали трудом своим великим и мужеством; думая о Русской земле, они чужие земли приискивали, а вы и свою погубить хотите». Добрые князья, подобные Мономаху или Давиду Черниговскому, плакали от таких слов, но дела шли своим чередом, порядок добрых впечатлений и порядок добрых отношений развивались параллельно, не мешая один другому и встречаясь только в исключительных личностях на короткое время, по истечении которого кляузы родственников быстро заметали следы плодотворной деятельности отдельных лиц. Следы воздействия церкви на законодательство так многочисленны в Русской Правде, что дали повод В.Ключевскому к неверному, по существу, выводу о церковном происхождении этого памятника. Мы присутствуем при рецепции в русском законодательстве римского права, переработанного в Византии в интересах феодального государства. Детальное сравнение статей Русской Правды с соответствующими статьями Эклого, Прохирона, Закона судного и других юридических памятников Византии показывает, с какой гибкостью применялось греческое законодательство к условиям Киевской Руси, заменяя, например, телесное наказание, необычное в условиях общинного быта, штрафами, смертную казнь - «вирой», идя на известные компромиссы, как мы это видим из законодательной практики епископов при Владимире.

Церковная иерархия действовала не столько силой лиц, сколько правилами и учреждениями, ею привнесенными, и действовала не столько на политический порядок, сколько на частные, гражданские и особенно на семейные отношения. Здесь, не ломая прямо закоренелых привычек и предрассудков, церковь прививала туземному быту новые понятия и отношения, перевоспитывала умы и нравы, подготовляя их к принятию новых норм, и таким путем глубоко проникала в юридический и нравственный склад общества. Состав этого общества делился по правам и имущественной состоятельности на политические и экономические классы, высшие и низшие, лежавшие один над другим, т.е. делилось горизонтально. Церковь стала расчленять общество в другом направлении, сверху вниз, вертикально. Состав общества церковных людей не был устойчивым классом с наследственным значением, не было новое сословие в составе русского общества: в число церковных людей попадали лица разных классов гражданского общества, и принадлежность к нему обуславливалась не происхождением, а волей или переменным положением лица, иногда случайными обстоятельствами (убогие и бесприютные, странники и т.п.). Даже князь мог попасть в число церковных людей. Церковный устав князя Всеволода, составленный на основе владимирского устава, и данный новгородскому Софийскому собору во второй четверти XII в. причисляет к церковным людям и изгоев, людей, по несчастью или другим причинам потерявших права своего состояния, сбившихся с житейского пути, по которому шли их отцы. Устав различает четыре вида изгоев: это - попов сын, не обучившийся грамоте, обанкротившийся купец, холоп, выкупившийся на волю, и князь, преждевременно осиротевший. Итак, рядом с общественным делением по правам и имущественной состоятельности церковь вводила свое деление, основанное на иных началах. Она соединяла в одно общество людей разных состояние или во имя цели, житейского значения, религиозно-нравственного служения, или во имя чувства, сострадания и милосердия. При таком составе церковное общество являлось не новым государственным сословием с духовенством во главе, а особым обществом, параллельным государственному, в котором люди разных государственных сословий соединялись во имя равенства и религиозно-нравственных побуждений.

Не менее глубоко было действие церкви на формы и дух частного гражданского общежития., именно на основной его союз - семейный. Здесь она заканчивала разрушение языческого родового союза, до нее начавшееся. Христианство застало на Руси только остатки этого союза, например кровомщение - цельного рода уже не существовало. Один из признаков его цельности - отсутствие наследования по завещанию, но еще за три века до крещения Руси Владимиром письменное обряжение, завещание, было господствующей формой, было господствующей формой наследования, по крайней мере, в тех классах русского общества, которые имели прямые отношения с Византией. Построенный на языческих основаниях, родовой союз был противен церкви, и она с первой минуты своего водворения на Руси старалась разбивать его, строя на его обломках союз семейный, ею освящаемый.

Трудным делом в устройстве семьи было установить в ней новые юридические и нравственные начала. Здесь предстояло внести право и дисциплину в наименее поддающиеся нормировке отношения, бороться с многоженством, наложничеством, со своеволием разводов, посредством которых мужья освобождались от наскучивших им жен, заставляя их уходить в монастырь.

Главным средством для этого служило церковное законодательство о браке и наследовании. Христианская семья, завязываясь как союз гражданский обоюдным согласием жениха и невесты, держится на юридическом равенстве и нравственном взаимодействии мужа и жены. Необходимое следствие гражданской равноправности жены - усвоение ей права собственности. Еще в X в. дружинная и торговая Русь знакома была с раздельностью имущества супругов: по договору Олеги с греками на имущество жены не падала ответственность за преступления мужа. Церкви предстояло поддерживать и укреплять это установление: церковный устав Владимира Святого ей предоставил разбирать спору между мужем и женой «о животе», об имуществе. Впрочем, влияние церкви на семейный быт не ограничивалось сферой действия формального церковного суда, регламентируемого уставами: оставались отношения, которые она предоставляла чисто нравственному суду духовника. Устав Ярослава наказывает жену, которая бьет своего мужа, но обратный случай обходит молчанием. Духовника не следует забывать и при разборе статей церковных уставов об отношениях между родителями и детьми. Здесь закон ограничивается простейшими, наименее терпимыми неправильностями семейной жизни, сдерживая произвол родителей в деле женитьбы или замужества детей, карая детей, которые бьют своих родителей не только церковной, но и гражданской властью, как тяжких уголовных преступников. Зато предоставлен полный простор мужу и отцу как завещателю: древнейшие памятники русского права не налагают никаких ограничений на его предсмертную волю, не следуя в этом своим византийским образцам. «Как кто, умирая, разделит свой дом детям, так тому и стаять»: такова основа наследственного права. Закон не предполагает, чтобы при детях возможны были вне семьи какие-либо другие наследники по завещанию. Близкие родственники выступают только в случае опеке, когда мать-вдова при малолетних детях вторично выходит замуж, а в договоре Олега являются законными наследниками, когда после умершего не оставалось ни детей, ни завещания.

Законодательные инициативы церкви и великих князей создавали правовую базу для развития и упрочнения христианской семьи. Мнение, будто брак у восточных славян к моменту принятия христианства был моногамным, требует значительных оговорок. То, что нам известно о семье X века, не позволяет говорить об установившейся моногамной форме брака, связанной с развитием частной собственности; как общее правило, мы имеем здесь дело еще с патриархальным браком. В течение длительного времени церкви приходилось мириться с иными формами брачного союза.

Так церковь отметила у полян еще в языческую пору привод невесты к жениху вечером, форму брачного союза, которую она даже решила признать браком. Но из поучения духовенству, приписываемому архиепископу новгородскому Иоанну, следует, что даже в его время, почти два века спустя по принятии христианства, в разных классах общества действовали различные формы языческого брака - и привод и умычка, заменявшие брак христианский. Поэтому «невенчанные» жены в простонародье были столь обычны, что церковь вынуждена, была до известной меры мириться с этим, признавая их если не вполне законными, то вполне терпимыми, и устав Ярослава даже налагает на мужа пеню за самовольный развод с такой женой, а архиепископ настойчиво требует от священников, чтобы они венчали такие четы даже и с детьми. Гораздо строже, чем уклонение от церковного венчания, карает тот же устав за браки в близких степенях родства. Митрополит Иоанн II во второй половине XI в. налагает епитимью за браки даже между четвероюродными; но потом допускали брачный союз и между троюродными. Христианский брак не допускается между близкими родственниками; следовательно, стесняя постепенно круг родства, в пределах которого запрещается брак, церковь приучала более отдаленных родственников смотреть друг на друга как на чужих. Так церковь укорачивала языческое родство, обрубая слишком широко раскидывавшиеся его ветви.

Утверждение христианства на Руси в качестве государственной религии оказало большое влияние на разные сферы общественной и духовной жизни страны. Ускорилось изживание местных, племенных различий в отдельных областях Руси и формирование древнерусской народности с единым языком, культурой, этническим самосознанием. Ликвидация местных языческих культов также способствовала дальнейшей этнической консолидации, хотя различия в этой сфере продолжали сохраняться, и обнаружили себя позже, когда в период феодальной раздробленности, усугубленной татаро-монгольским нашествием, отдельные части Руси обособились друг от друга или попали под власть иноземных завоевателей.

Крещение Руси было важным этапом в развитии ее культуры. Во многих отношениях древнерусская культура обрела принципиально-новые черты и особенности. Подобно тому, как христианизация Руси явилась фактором, заметно ускорившим складывание единой древнерусской народности из восточнославянских племен с их различными культами, христианство способствовало и консолидации древнерусского сознания - как этнического, так и государственного. Заметим также, что христианство, принеся на Русь славянскую письменность, не могла не усилить и сознание единства происхождения славян и славянской общности. Чувство этой общности часто переплеталось с древнерусским этническим самосознанием. Это характеризует многие памятники древнерусской письменности. По этому поводу высказался Нестор Летописец: «Бе один язык словенеск... А словеньскый язык и рускый одно есть.