15256-1 (Каркас истории)

Каркас истории

В теории для историка особенно важны два аспекта: движущие силы и периодизация. К первому аспекту относятся силы, способствующие измене- нию. Второй заключает в себе мысленную конструкцию: хронологические рамки, в которые мы "помещаем" историю. Так как все периодизации предполагают в своей основе теорию "изменения" (поступательной эволюции исторических процессов), то оба эти аспекта - взаимосвязанные теоретические характеристики.

Несмотря на свою важность, периодизация, может быть, наименее де- тально исследованный компонент истории. Ученые утверждают, что границы истории размыты, но они не смогут сделать ее доступной пониманию до тех пор, пока не будут делить ее на связные единицы, (периоды), с коорыми легко работать. Периодизация оперирует на двух уровнях: индивидуальном и институциональном. Индивидуально каждый историк выбирает хронологические параметры для своей работы. Охватывает ли эта работа десять лет или десять столетий, ее начальные и конечные даты выбираются так, чтобы они совмещались со значительными рубежами, которые выделяют изучаемый период, делают его единым целым и дают возможность ученым сфокусировать свое внимание на отдельных аспектах человеческого опыта. На институциональном уровне западные историки приняли трехчленную форму периодизации, которая разделяет прошлое на три обширных раздела - древняя история, история средних веков и новое время - с эпохальными рубежами приблизительно в 500 г. и 1500 г. н.э. Эти разделы в дальнейшем подразделяются для удобства и чтобы ими было легко оперировать. Средние века разделяются на три части - ранние, средние, (цент- ральные) и поздние с рубежами около 1000 г.н.э. и 1300 г.н.э. Современная эпоха разделена на раннюю и позднюю с рубежом в конце XVIII столетия.

Эта глава будет посвящена главным образом институциональной периодизации. Когда, почему, как и кем была принята трехчастная периодизация? Какова степень ее соответствия историческому мышлению?Несмотря на то, что периодизация основывается на упорядоченных понятиях "непрерывности" и "изменчивости", эти изменения происходят с разной скоростью в различных областях человеческого опыта. Быстро происходят они в политике, медленно в системе ценностей (1). Все аспекты человеческой деятельности взаимосвязаны: политика влияет на технику, на религию оказывает влияние происходящее в науке. Однако внутренние ритмы науки и религии, политики и технологии различны. Наше суждение о периодизации зависит от системы наших приоритетов в области человеческой деятельности. Для Гегеля история была диалектической эволюцией абсолютной идеи; для Маркса она была диалектическим развертыванием производственных отношений. Для обоих структура модели, используемой для объяснения процесса изменения - диалектики - была сходной. Но Гегель и Маркс акцентировали особое внимание на различных аспектах человеческого опыта, и их периодизация отражает эти различия (2).

Глубоко влияет на периодизацию общественная ориентация исследователя. Должны ли мы особо подчеркивать, "сверху вниз" или "снизу вверх" и низами рассматриваем мы минувшие общества. До недавнего времени историки обращали внимание прежде всего на элитарные группы, в результате чего дата около 1500 г. стала рубежом средневековой и современной истории. Если бы мы стали исследовать европейскую историю с точки зре- ния продолжительности жизни, трудовой активности, физического состояния и менталитета простого человека, мы могли бы заключить, как это сделал один французский историк, что новая эпоха в Европе не началась до XVIII века (3).

Любое деление времени, как бы значимо оно ни было, будет разрывать и разделять важные продолжающиеся исторические процессы. Примером этого может служить периодизация, согласованная с эпидемиями бубонной чумы, которую используют различные группы историков. "Черная смерть", обрушившаяся на Европу в 1340 годы постоянно повторяющимися пандемиями, оставалась вплоть до XVIII века главной опустошительницей Европы. Больше всего людей умерло в начальный период, но демографическое, общественное и психологическое влияние чумы сильно чувствовалось в течение еще нескольких столетий. Историки, изучающие средние века, уделяют этому большое внимание. Исследователи же современной истории часто этим пренебрегают, поскольку для них отсчет времени начинается в 1500 году. Таким образом, эпидемические циклы оказываются разорванными в самом разгаре, что, за некоторыми исключениями, приводит к забвению их огромных последствий для общества.

Все периодизации произвольны. И все они имеют те или иные изъяны. При этом некоторые из них более произвольны и несовершенны. Больше, чем любой другой аспект исторической теории, периодизация противится "изменению". После того, как границы определенного периода твердо разработаны и приобретают широкое распространение, они могут стать в интеллектуальном плане смирительной рубашкой, глубоко влияющей на наш образ мышления - способом, посредством которого мы удерживаем образы, создаем ассоциации, воспринимаем и различаем начало, середину и конец всего сущего. Неизменно возникает глубокая личная заинтересованность в вековечении существующего порядка вещей. Нигде догматизирующая власть периодизации не проявляется с большей очевидностью, чем в современных университетах. Набирая кадры на исторические факультеты, мы организуем базовое и магистерское обучение, в основном, с точки зрения трехчленной периодизации. Учебники подкрепляют эту модель(4). Специализированные журналы стараются не отступать от стандартов эпохальных рубежей (5). Преподаватели тщательно разделяют исторические пласты, чтобы избежать вмешательства в периоды, "принадлежащие" их коллегам. Как результат периоды стали стандартными и самодостаточными. Ученые и публицисты, преподаватели и студенты смотрят на них как на неизменные черты интеллектуального пейзажа. Они влияют на способ определения результатов и расстановки акцентов.

Было использовано два концептуальных подхода, чтобы оправдать границы того или иного периода: (1) объединяющий подход и (2) подход ведущего сектора. Первый подход сводит воедино результаты нескольких областей человеческой деятельности, ставших суммарной причиной определенных изменений. Аргументы сторонников ведущего сектора фокусируются на одном преобладающем источнике "изменения", который оказывает доминирующее влияние на прочие факторы. Те, кто придерживается объединяющей теории, могли бы утверждать, что поскольку в течение нескольких десятилетий около 1500 г. было подорвано учение Птолемея о Вселенной, приобрели широкую значимость книгопечание и порох, Колумб открыл Америку, а португальцы - морской путь в Индию, если возникла протестанская реформация, Константинополь пал под натиском турок, и укрепились монархии Франции, Испании и Англии, то все это довазывает, что эти события достаточно исторгли западного человека из неразрывной связи с ранним временем; чтобы можно было обоснованно установить здесь границу начала новой эпохи.

Сторонник концепции "ведущего сектора" мог бы, конечно, доказывать, что открытие Америки с ее легкодоступными природными богатствами, воздействием на европейскую структуру власти, и ее исключительным влиянием на межконтинентальный перенос болезней, растений, животных, с ее влиянием на европейское восприятие физического мира, на философию и религию заставило западное общество рывком перейти от одного набора норм к другому. Оба примера - эпизодические взгляды на периодизацию, где единичное событие (например, открытие Америки) или случайное стечение многих различных событий производило исключительные изменения в человеческом обществе.

Подход, альтернативный эпизодическому, сосредоточивается на самом процессе. Адам Смит полагал, что коммерческие силы были главным двигателем истории и что историки должны отождествлять главные рубежи с критическими точками в эволюции международного разделения труда. Другие ученые утверждают, что демографические ритмы определили такую динамику перемен, что эпохальные рубежи могут быть измерены убылью и ростом населения. Марксисты говорят, что экономические процессы доминировали и определяли все другие и что история текла от эпохи к эпохе согласно предсказуемому и четкому диалектическому процессу, базирующемуся на способе производства.

Если движущие силы и периодизация, связанные теоретические характеристики, то наша периодизация должна определяться в большей мере нашим пониманием движущих сил исторического процесса. В последующих главах, "теории изменения", используемые в настоящее время историками, будут исследованы довольно подробно. Каждая из этих теорий будет оценена с точки зрения ее совместимости со стандартной трехчленной периодизацией. В этой главе, однако, моя цель состоит в том, чтобы определить, как создавалась западная трехчастная периодизация. Это само по себе может дать предметный урок субъективного и теоретического характера истории.

Ранняя христианская периодизация

Средневековые хроники продемонстрировали хорошее знание нескольких концепций периодизаций, полностью экстраполированных из Священного писания или других религиозных книг. Книга Даниила представляет порядок мира в четырех всеобщих царствах. Ожидалось, что четвертое из них, "могущественное и ужасающее", откроет дорогу новому царству славы (пя- тый век), в котором все люди, нации и языки были бы вечно объединены (Daniel, 7,p.14). Четыре всеобщие царства обычно отождествлялись с Ассирией, Персией, Грецией и Римом.

После христианизации Римской Империи Рим все больше и больше рассматривали как божественный инструмент для всеобщего обращения в веру. Оросиус в своем труде "Семь Книг Историй Против Язычников" (начало V века) поддержал концепцию четырех царств, соединив Рим со священной историей христианства. Набеги германцев на Рим объяснялись как намерения Бога донести Евангелие Христа до всех людей. Веком позже Кассиодор заявил, что четвертое и последнее царство, Рим, было увековечено германцами. Эта точка зрения сохранялась на протяжении средних веков, Священная Римская Империя германской нации была продолжением ранней римской империи и центральной силой в священной истории христианства. Ей было суждено существовать до конца мира (6) и этот конец был близок. Падение Римской политической власти со времен первых цезарей и ослабление городов и торговли после V века казалось для многих христиан явным подтверждением того, что они живут в последние годы одряхлев- шего и древнего мира, чей конец должен завершиться вторым пришествием Христа.

Другая распространенная периодизация была экстраполяцией библейс- ких текстов в течение первых веков христианской эры. Она рассматривает 6 веков истории в геометрической симметрии с шестью днями творения.

1. От сотворения до потопа

2. От потопа до Авраама

3. От Авраама до Давида

4. От Давида до вавилонского пленения

5. От пленения до рождения Христа

6. От рождения Христа до второго пришествия

Как правило, христианские ученые, которые писали общие обзоры "мировой истории", начинали с краткого изложения священного писания от Книги Исход до Нового Завета, затем переходили к повествованию, более детальному, о событиях VI века. Исключительным подтверждением правильности этой системы было Евангелие от Матфея, где объясняется, что 14 поколений отделило Авраама от Давида, столько же Давида от вавилонского пленения, и столько же - пленение от рождения Христа (Mатфей 1, стих.17). Ожидалось, что седьмой век, век славы, когда избранные сойдутся на вечное празднование дня субботнего, начнется вторым пришествием Христа (7).

Вмешательство гуманистов

Раннехристианская теория исторической периодизации не сталкива- лась с возражениями до XIV века, когда итальянские гуманисты впервые провели широкий пересмотр этой концепции. Недовольные претензиями Германии на то, что она - единственная наследница Рима, и воодушевленные растущими богатством и властью своих своих собственных государств, итальянские гуманисты азартно приступили к исследованию столетий, прошедшие со времени падения Рима до их времени. Для итальянцев Рим был цивилизацией-прародительницей. Как никто другой из европейцев, итальянцы испытывали почти племенную гордость высокими достижениями культуры своих классических предков. Они проводили четкую границу между культурным великолепием Римской цивилизации и временем "варварского мрака", последовавшим за гибелью Империи. Начиная с XI века итальянцы, сопротивляясь господству императоров-германцев Священной Римской Империи, резко отвергали и моральные основания этого господства - то, что германцы считали себя законными наследниками римских императоров.

Итальянские гуманисты не ввели современную трехчастную периодизацию. До зтого оставалось еще несколько веков. Они создали первый временной рубеж в 3-х частной схеме и заложили основу для последнего. Леонардо Бруни (ум. 1444) в своей 12 томной "Истории Флорентийцев", ставшей образцом для других ученых-гуманистов, утверждал, что Римская Империя пала под бешеным натиском варваров. Она никогда не воскресала ни в Италии, ни в Германии. После того, как прекратилась долгая череда набегов северных соседей на Италию, для итальянцев началось время удивительного возрождения, в результате которого к XIV веку возникло множество процветающих и могущественных городов-государств. (8) Флавио Бьондив своей "Истории Европы с V по XV век" (опубликована в 1439-1453) особо отмечал дату падения Римской Империи - 412 г.н.э. Он оплакивал это падение, но, как и Бруни и другие итальянские историки-гуманисты, находил утешение в расцвете новой Италии, чьи великие города, по его мысли, вернули полуострову его былое величие (9).

Для светских итальянских историков V век - век падения Рима- был главной вехой в истории западной цивилизации. Бруни и Бьондо разделяли взгляды Петрарки, что с V века до их времени Европа была окутана мраком. Все трое взяли на себя задачу вернуть славу былых веков, но ни один из них не развил концепцию третьего, современного этапа.

Вклад реформации

Достижения итальянских историков-гуманистов были приостановлены в наступающую эпоху протестанской Реформацией. Величайший из северных гуманистов, Эразм, утверждал, что чистота религии зависит от чистоты духовной литературы , и что эта чистота пришла в упадок в Европе со смертью классических авторов и раннехристианских отцов церкви (10). Его взгляды дали интеллектуальную пищу лютеранам. В двадцатые годы XVI века лютеранские писатели считали, что V век был веком упадка как классической литературы, так и евангельского христианства из-за начавшегося 1000-летнего правления папского антихриста. Отвергая светскую направленность итальянских гуманистов, лютеране снова утверждали связь истории с теологией. Бог был непосредственно вовлечен во все человеческие дела, и главной задачей историков было распознать случаи Его вмешательства и истолковать их значение. В то же время лютеранские историки соглашались с итальянскими гуманистами в том, что тысячелетие между V и XV веками было временем невежества и мрака. Однако для них причиной, вызвавшей этот мрак, было не вторжение германцев в Италию, а пороки и извращения религии. Протестанская религия давала миру еще один последний шанс на искупление и спасение. Времени оставалось мало. "Мы хватаемся за последний крошечный кусочек мира, - писал в 1561 году лютеранин Андреас Мускулюс, - несомненно, что Конец Мира близок, ибо Лютер стал предтечей второго пришествия Христа, так же, как Иоан - первого" (11).

Лютеранские писатели в основном придерживались системы "4-х царств" (12). За пределамие Германии, однако, эта концепция подвергалась нападкам. Жан Бодэн, французский историк-гуманист, отвергал ее по тем же причинам, что и итальянцы. Мысль о том, что германцы подхватили мантию римского величия и увековечили Империю на тысячелетия, была, по Бодэну, чудовищной выдумкой. Накопление знаний об азиатских империях сделало несерьезным положение об универсальной Римской Империи (или любой другой универсальной империи) (13). Бодэн призывал историков от- казаться от религиозной мифологии с тем, чтобы сосредоточить внимание на объяснении (в чисто светской манере) причин подъема, падения и смены великих цивилизаций (14).

Пока религиозные догмы управляли общественным сознанием, вероятно, сохранялись и условия для господства религиозной системы истори- ческого времени. Это господство пошло на спад в XVII веке. Даже пос- ледняя из так называемых "религиозных войн", 30-летняя война, происходила скорее из-за политического оппортунизма светских властей, стремящихся к расширению и укреплению территорий, и в меньшей степени была вызвана религиозными разногласиями. Могущество этих государств сильно возросло в XVII веке. Доходы от налогов увеличились, торговля расширилась, сформировались торговые империи, централизованный бюрократичес- кий аппарат принял на себя контроль над множеством социальных институтов. Историки согласовали свои убеждения с реальностью. Больше внимания уделялось научным и техническим достижениям и открытиям мореплавателей XV и XVI веков, которые привели к изменению торговых путей, распространению власти и пространственной ориентации европейцев на весь мир. Протестанты считали Реформацию эпохальным событием, а католики к концу 30-летней войны полагали, что раскол западного христианства, ставший теперь постоянным, представляет собой величайший разрыв в исторической цепи (15). Новые термины, став привычными, уже вошли в общий язык европейцев, отождествляя тысячелетие, прошедшее после падения Рима со следующими периодами: media tempestas (1469), media tempore (1531), media aetas (1518) и medium aevum (1604) (16). К концу XVII века все составные части частной периодизации были в наличии.