69698 (763337), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Особая страница в монументальной живописи – произведения, составляющие органическую часть мемориала, как, например, мозаика Памятного зала памятника Победы в Ленинграде «1941 год» и «Победа» (С. Репин, Н. Фомин, И. Уралов под руководством А. Мыльникова, 1974–1978).
В лучших традициях школы Фаворского выполнена мозаика «История печати» Н. Андронова и А. Васнецова в здании «Известий» (1978). В чем-то она напоминает графику 20-х годов, что ничуть не умаляет истинной монументальности этого произведения.
Для 70–80-х годов характерно обращение монументалистов к разного вида мозаике, в частности к флорентийской (портрет Франсиско Миранды В. Замкова, 1976). В этой же технике успешно работает В. Эльконин (В. Эльконин, Ю. Александров. «Прометей», мозаика на стене гидростанции в Ивано-Франковске, бетон, смальта, 1974).
Монументально-декоративная живопись широко используется в интерьерах самого разного назначения. Н. Игнатов украшает Зал приемов в Тбилиси сценой «Посвящается Пиросмани» (1972), М. Аветисян в традициях древнеармянской миниатюры расписывает вестибюль заводского здания в Ленинакане, затем – г. Кумайри («У источника», 1972). Примером чисто декоративной мозаики может служить работа 3. Церетели «Морская сказка» (детский бассейн в Адлере, 1972–1973).
Все большее значение в интерьерах приобретает гобелен (В. Гусаров, Л. Романова. «Воспоминание о Павловске»: гобелен для гостиницы «Прибалтийская» в Санкт-Петербурге, 1977–1981).
Совершенно оригинальным, ярким национальным явлением в монументальной росписи явился литовский витраж (К. Моркунас. Витраж в Пирчюписе, 1962, и витраж в Мемориале Советской Армии в Крижкалнисе, 1972). За последние десятилетия изменилось само местоположение витража – от классического оконного до самостоятельной витражной композиции в пространстве (Стошкус). От традиционных классических художники уходят к современным формам стеклоделия, к литому стеклу, приобретающему самостоятельный художественный образ. В самом стекле художники ищут тонкие градации разных тонов.
Литовский витраж оказал огромное влияние на искусство витража всех бывших республик (А. Королев. «За власть Советов», витраж на станции «Гостиный двор» Санкт-Петербургского метрополитена).
Б. Тальберг одним из первых показал, что витражу, как и всему монументальному искусству, доступно решение вечных проблем человечества («Берегите жизнь на Земле», витраж Музея боевой славы в Великих Луках, 1971). В этой работе можно усмотреть аналогии и с мексиканской стенописью, и с росписями Пикассо, и с графикой Красаускаса, но все это органично переплавлено в совершенно самостоятельный художественный образ.
От «сурового стиля» 60-х годов до сегодняшнего дня живопись прошла немалый путь развития. Ей свойственны различные стилевые концепции: и лирико-эпические, и лирико-романтические, течения декоративное, ретроспективное и др. Исследователи справедливо говорят, что проблема стилей в современном искусстве еще ждет своего теоретического осмысления. Сосуществование, взаимопроникновение, взаимообогащение и переработка стилевых направлений в национальные формы – это процесс очевидный, а главное, полезный для искусства в целом.
За последнее время, как уже говорилось, стало заметно, как стираются, размываются границы между жанрами, сближаются и виды искусства. Это вообще черта нашего времени. Уже замечено критиками, что игровое кино использует приемы документального, музыкальный театр совмещается с драматическим. В изобразительном искусстве стирание границ жанров и сближение видов искусства –процесс закономерный, отражающий общий ход развития современной культуры.
В 60-е годы в графике, как и в других видах изобразительного искусства, начинается новый период. Ведущим в искусстве графики становится рисунок, а в печатной графике – эстамп. В эстампе этих лет (чаще всего это линогравюра, по технике дающая возможность обобщения формы) наиболее распространен пейзаж, передающий ощущение ритма жизни современным человеком –жителем большого города, и облик этого быстро растущего города. В городской «ведуте» (назовем по старинке) выделяются имена двух московских графиков – Г. Захарова и И. Голицына, ленинградского художника А. Ушина, литовской художницы А. Макунайте, латышского – Ф. Паулюса.
Своеобразно развивается станковая графика Латвии, Литвы, Эстонии. Каждая из этих школ имеет, конечно, свое лицо, но всех вместе их объединяет высокий профессионализм и образаность, которую хотелось бы назвать монументально-декоративной (А. Кютт, В. Юркунас, В. Валюс и др.).
В 70-е годы в эстампе на смену бешеным ритмам больших городов все чаще приходит поэзия и тишина деревень и маленьких старинных городков. Это происходит не только в эстампе с его широким набором всех техник: линогравюры (особенно любимой графиками в 60-е годы), литографии, ксилографии, офорта и пр., но и в уникальном виде графики – карандашном рисунке, акварели, темпере (творчество И. Голицына, И. Бруни, М. Митурича и др.).
Еще одна черта графики нового периода: графическое наследие обогащается циклами рисунков и гравюр, посвященных зарубежным впечатлениям: В. Курдова –о Монголии, О. Верейского –о Сирии, Исландии, Н. Пономарева – о Вьетнаме и пр.
Не менее активно развивается в эти десятилетия иллюстрация. Она перестает быть собственно иллюстрацией, или, вернее, только иллюстрацией. Художников, как правило, интересует искусство книги в целом как художественного произведения. Художники-иллюстраторы «повествовательного стиля» тоже меняются и меняют свой подход к литературному произведению. Так, искусство Д. Шмаринова становится более лаконичным и острым, что доказывают его иллюстрации к «Ромео и Джульетте» Шекспира (1958– 1960). Корифей книжной графики В. Фаворский в гравюрах к «Маленьким трагедиям» Пушкина создал как бы образец синтеза в «прочтении» литературного произведения, ибо его иллюстрации и текст книги – единое вдохновенное целое, составляющее искусство книги.
Заметен интерес графиков к эпосу, к народным легендам, примером чего могут служить автолитографии эстонского художника Э. Окаса к «Калевипоэгу» (1959) и грузинского художника А. Бандзеладзе к «Песни об Арсене» (1957).
В книжной иллюстрации 60-х годов ведущее место принадлежит таким мастерам, как Д. Бисти, художнику, по складу своего мышления наиболее близкому живописцам «сурового стиля». Бисти работал в основном в ксилографии и офорте. Для него характерна острота пластических средств, а главное, тонкое проникновение в характер образного мышления автора иллюстрируемого им произведения («Новеллы» Акутагавы Рюноскэ, 1974; «Илиада» Гомера, 1978, все –ксилография; «Песнь о Роланде», 1976, офорт). Безукоризненны по чувству стиля иллюстрируемого произведения его работы в издании 200-томной «Библиотеки всемирной литературы». Наконец, ему принадлежит одно из самых последних и глубоких художественных «прочтений» «Слова о полку Игореве» (1987).
В скульптуре последнего тридцатилетия все большее место – по глубине идеи, по силе и оригинальности художественного выражения – занимает архитектурно-скульптурный комплекс, мемориал. Начало им было положено еще в 40-е годы мемориальным комплексом Вучетича в Трептов-парке в Берлине и памятником Микенаса, воздвигнутым в честь гвардейских полков, погибших при взятии Кенигсбергской крепости.
В 1960-е годы мемориалы воздвигаются на месте лагерей смерти, как в Маутхаузене, где скульптор В. Цигаль еще раньше, в конце 50-х годов, создал полный глубокого драматизма памятник генералу Карбышеву – мраморная, как бы ледяная глыба и многофигурные рельефные композиции в бронзе, положенные на камень стел (арх. Л. Голубовский); в память жертв фашизма в деревне Пирчюпис (1960, скульптор Г. Иокубонис, арх. В. Габрюнас, Литва) или в Саласпилсе около Риги (скульпторы Л. Буковский, Я. Заринь и др., 1967); на месте массовых казней, как в сожженной фашистами Хатыни под Минском (1968–1969, скульптор С. Селиханов, арх. Ю. Градов, В. Занкович, Л. Левин); в честь героической обороны города (зеленый пояс Славы вокруг Санкт-Петербурга); как единая композиция –музей, подобно Брестской крепости или памятнику-ансамблю героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане (1963–1967, скульптор Е. Вучетич и др.), или же мемориалы на кладбищах, как, например, на Пискаревском в Санкт-Петербурге (1960, скульптор В. Исаева, Р. Таурит и др.). Во всех этих памятниках в соответствии с замыслом и талантом художников по-разному разработаны проблемы синтеза, взаимосвязи скульптуры и архитектуры.
Монументальная мемориальная скульптура наших дней, как и все монументальное искусство, имеет разные стилевые концепции. Пример жанрового решения в скульптурной композиции 70-х годов, представляющей собой как бы развернутый рассказ о героических днях блокады, дает памятник героическим защитникам Ленинграда (1975, скульптор М. Аникушин, арх. С. Сперанский, В. Каменский). В центре композиции – обелиск, справа и слева от него располагаются скульптурные группы, олицетворяющие будни тыла и фронта. Внизу в замкнутом круговом пространстве – группа «Блокада». Памятный зал украшает фриз с 900 (по числу блокадных дней) негасимыми факелами в форме снарядных гильз. В торцах зала помещены мозаики, как уже говорилось, исполненные под руководством А. Мыльникова: «Блокада, 1941 год» и «Победа», изображающая встречу войск Ленинградского фронта у Нарвских ворот. О возможностях камерного, лирического образа в монументальной скульптуре свидетельствует памятный ансамбль «Доблестным сынам Куртатинского ущелья, павшим за родину в годы Великой Отечественной войны» (1970, скульптор Д. Цораев) с одинокой лошадью без всадника в горах. С другой стороны, примером символического решения с конструктивными элементами может служить посвященное блокаде же и «Дороге жизни» «Разорванное кольцо» К. Симуна.
В мемориальной пластике 70–80-х годов особенно интересно работают закавказские мастера. Это чаще всего символический образ, экспрессивно-напряженный, как памятник в честь 30-летия Победы скульптора М. Бердзенишвили, исполненный для Марнеули в 1975 г. (арх. Г. Бакрадзе); фигура женщины с двумя мальчиками, держащими огромный меч, – образ матери, отдающей своих сыновей на ратное дело, навеянный древней грузинской историей, но решенный современными средствами, и мыслью, и пластикой обращенный к современнику. Это и очень интересный по пластическому решению Мемориал Славы героям-морякам в Поти Э. Амашукели (1979, железобетон, арх. В. Давитая), в котором неожиданно меняется взаимоотношение двух основных частей – фигуры и постамента и где архитектурной части монумента придано самостоятельное эстетическое значение.
Закавказским скульпторам принадлежит одно из первых мест не только в мемориальных композициях, но и в монументальной скульптуре в целом. Еще в 1950 г. в грузинском городе Чиатура на здании театра В. Топуридзе воздвигнул выразительную в своей экспрессивности фигуру «Победа» (бронза). К сожалению, ее импульсивная патетика, страстность жеста, динамичность совершенно не находят поддержки в архитектурных членениях. Проблемы синтеза скульптуры и архитектуры в эти десятилетия были поставлены в искусстве со всей остротой, но далеко не всегда находили убедительное художественное разрешение на деле. Они остаются главной проблемой монументального искусства и сегодняшнего дня. Наибольшие успехи в решении этой проблемы, на наш взгляд, принадлежат именно Закавказью.
В 1959–1960 гг. в Ереване известным живописцем и графиком Е. Кочаром был исполнен конный монумент Давида Сосунского, справедливо оцененный и критикой как один из выдающихся памятников города (арх. Масманян). Кочар использовал и творчески переработал национальные традиции древнеармянской миниатюры и резьбы по камню. Динамичный, полный героического пафоса и страстного напряжения, памятник построен на контрастах движения коня и всадника, света и тени – в моделировке формы, всегда крупной, не измельченной даже в декоративных элементах одежды, оружия и сбруи. В эти годы в Ереване создается много монументальных памятников.
В органичном сочетании с ландшафтом Э. Амашукели создал гигантскую фигуру «Матери-Грузии» (1957–1967), памятник Вахтангу Горгосалу (1959–1967, оба–бронза) в Тбилиси.
Скульпторы стараются обогащать изобразительные средства, используют декоративные возможности фактуры и цвета разных материалов, ищут оригинальное неканоническое решение образа, как М. Бердзенишвили в фигуре «Муза», поставленной у здания тбилисской филармонии (бронза, 1971, арх. Чхенкели).
Широкое распространение получает памятник портретный, органически связанный с ландшафтной средой, как, например, поэтичнейший «Нико Пиросманишвили» Э. Амашукели, поставленный в старом Тбилиси (бронза, 1975), или памятник Чюрленису в Друскининкае В. Вильджюнаса (бронза, 1975).
В монументальной скульптуре находит развитие даже жанровая линия (О. Комов. Памятник А.Г. Венецианову в Вышнем Волочке, бронза, гранит, 1980; арх. Н. Комова; его же памятник Пушкину в Твери, 1974; Болдине, 1979; Пскове, 1983; все в соавторстве с Н.И. Комовой). Камерное начало в некоторых случаях не лишает скульптуру монументальности, как естественность поз и жестов – исторической правды образа.
К чисто декоративным решениям тяготеют многие мастера Прибалтики. С работы Р. Антиниса «Эгле – королева ужей», установленной в парке курорта Паланга (гипс, 1959), можно вести начало оригинального развития декоративно-парковой скульптуры последних десятилетий. Скульптура вновь «вышла» на открытый воздух, в городские ансамбли, сады и парки. О ее разнообразных выразительных возможностях свидетельствовали выставки «Скульптура на открытом воздухе», «Скульптура и цветы» и пр. Эти традиции продолжают Кузма, Вильджюнас.
Органическое соотнесение с ландшафтом, с природой характерно для декоративных скульптур русского художника Б. Свинина для г. Навои (фонтанные скульптуры «Фархад», «Три реки» и пр.), для декоративных композиций В. Клыкова в зимнем саду гостиницы в Ялте («Времена года»). Широко используются в монументально-декоративной скульптуре новые способы обработки материала, что расширяет возможности многообразных пластических решений, дает большую пластическую выразительность. Наконец, с началом общественно-политического «пробуждения», с попыткой восстановить порванную «связь времен», заглянуть в глубинные истоки отечественной культуры связано появление религиозной темы в искусстве конца 80-х–начала 90-х годов (В. Клыков. Памятник протопопу Аввакуму, памятник Серафиму Саровскому).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
