57170 (762778), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Министр финансов Ф. Поу Монт подготовил несколько декретов, которые означали начало глубоких реформ в основной отрасли боливийской экономики. 7 июня 1939 г. Х. Буш подписал три исторических и роковых для него самого декрета. Главным был декрет о 100% сдаче государству валюты, вырученной от экспорта минералов. Декрет устанавливал централизованный и абсолютный контроль государства над валютными поступлениями, при этом сохранялся выгодный государству дифференцированный обменный курс национальной валюты. Статья 38 под нарушениями положений декрета понимала «всякое пассивное сопротивление: саботаж, локаут, сокращение объема производства, любые прямые и косвенные меры, направленные на изменение нормальной работы рудников». Нарушители декрета наказывались ни больше, ни меньше как смертной казнью. Суровые меры должны были гарантировать исполнение декрета, который угрожал лишить горнорудные компании части их прибыли.
Другим декретом было проведено огосударствление созданного при Д. Торо в 1936 г. Горнорудного банка, главной задачей которого объявлялось кредитование и стимулирование мелких и средних шахтовладельцев, что, по мысли авторов закона, должно было привести к демонополизации отрасли. Председателем Горнорудного банка был назначен В. Пас Эстенссоро, ставший к этому времени одним из признанных лидеров националистов. Директором банка стал считавшийся марксистом, но давно уже присоединившийся к националистам или, как они сами себя называли, «революционным националистам», В. Гевара Арсе.
Комментируя свои новые решения, Х. Буш заявил прессе: «Я сделаю государство независимым от негативных сил... я оставлю страну с реальными богатствами, которые до сего дня она не могла контролировать». Ф. Поу Монт сформулировал более четко цели реформы: «Декреты направлены на укрепление национальной экономики за счет поступлений валюты, получаемой от экспорта. Нужно прекратить отток капитала из страны». Национал-реформисты видели в этом декрете главное орудие новой политики диверсификации и индустриализации страны, где главным действующим лицом было бы государство, получавшее значительный источник накоплений из экспортных отраслей.
Декрет вызвал панику среди магнатов и проолигархических кругов. Из Сантьяго-де-Чили в Ла-Пас срочно прилетел М. Хохшильд. 9 июня 1939 г. многочисленная делегация горнопромышленников тщетно добивалась приема в президентском дворце. Однако дальше приемной их не пустили, Х. Буш отказался принять представителей монополий.
10 июня Х. Буш обратился по радио к нации. Он сказал: «Государство как регулятор национальной экономики должно координировать интересы промышленности, торговли, добывающих отраслей во имя высших интересов страны». Он убеждал, что декрет «гарантирует увеличение инвестиций под контролем государства, обеспечит укрепление национального капитала с целью обеспечить экономическую независимость республики». Он процитировал другой свой декрет: «Национализация Горнорудного банка сыграет роль источника развития и защиты интересов средних и мелких горнопромышленников».
Х. Буш объяснял введение новой экономической системы защитой благосостояния обездоленных классов. Обосновывая свои действия, Х. Буш сослался на 17 статью новой конституции, в которой речь шла о социальной справедливости как принципе построения экономической модели. Оправдываясь перед своими либеральными оппонентами за вмешательство в дела частного бизнеса, Х. Буш указал на успешные примеры государственного контроля над экономикой в Германии, Италии, СССР и Испании. Из латиноамериканских стран он назвал Аргентину, Бразилию и Чили, установивших государственный контроль над иностранным капиталом и экспортом. В качестве примера этатистской политики в экономике Х. Буш ссылался и на «новый курс» Рузвельта.
Для президента целью реформы было избежать утечки капитала и еще большего обнищания страны. Фактически Х. Буш повторил все аргументы левых в Учредительном собрании во время дискуссии о собственности. По его словам, принятие закона «не отменяет частную собственность, однако право собственности должно соизмеряться с общественным интересом». Декреты были самым решительным проявлением экономического национализма.
Х. Буш призвал народ и армию поддержать его реформы: «Будут говорить, что моё правительство революционно. Да, граждане, я желаю революции, результатом которой будет то, что Боливия, наконец, воспользуется своими богатствами». Действия Х. Буша поддержали все левые и националистические силы. Недавно еще фрондировавшая «Ла Калье» вновь стала главным защитником правительства. Декрет вызвал подъем массового патриотизма и народного энтузиазма. 15 июня в Ла-Пасе прошла невиданная по своим масштабам демонстрация в поддержку президента. Манифестация проходила вечером, и когда Х. Буш вышел на балкон президентского дворца «Кемадо», чтобы обратиться к народу, на электростанции произошла авария и площадь погрузилась в темноту. Митинг продолжался при свете свечей, отчего слова Х. Буша воспринимались особо торжественно и романтично. Х. Буш провозгласил восстановление суверенитета страны над её богатствами. Он призвал всю нацию, капиталистов и трудящихся, к совместной работе в строительстве новой Боливии: «Пришел час самопожертвования, и мы все должны быть готовы к этому во имя родины»
Обстоятельства митинга возбудили сильные чувства и в самом Х. Буше. На состоявшемся после него банкете, как рассказывал А. Сеспедес, Х. Буш произнес потрясающую по своей глубине и искренности переживаний за постоянные поражения и унижения родной страны речь. В частности, он сказал: «Я стал президентом не для того, чтобы служить капиталистам. Это они должны быть на службе у своей страны, и если они не станут этого делать по своей воле, я смогу их заставить. Товарищи, клянусь Вам, что я, Херман Буш, покажу этим Патиньо, Арамайо, Хохшильдам, всем эксплуататорам Боливии, что здесь есть президент, который заставит уважать свою страну и народ». Этими словами Х. Буш будил самые радужные надежды на продолжение реформ и антиолигархической политики, о которой лишь говорили последние три года.
Антиолигархический настрой Х. Буша проявился в его дальнейших действиях. Он реорганизовал свой кабинет, усилив в нем радикальное националистическое крыло. Вместо умеренного А. Ос-трия Гутьерреса на пост министра иностранных дел был назначен К. Салинас Арамайо. В условиях формирования блоков государств накануне мировой войны решение вопросов внешнеполитической ориентации страны в определенной степени влияло на выбор направления внутреннего развития. Назначение К. Салинаса Арамайо предполагало усиление националистических и антиимпериалистических тенденций при отходе от профашистской линии поведения правительства Боливии.
Кроме К. Салинаса в кабинет вошли другие близкие Х. Бушу левые молодые политики. Министерство сельского хозяйства возглавил радикальный националист, тесно связанный с ЛЕК Х. Меркадо Росалес. Впервые было создано министерство пропаганды и туризма. Его возглавил директор националистической газеты «Ла Ноче» М. Флорес, который уже пережил и близость к президенту, и опалу после «марофистского» псевдо-путча в ноябре 1938 г. Новое министерство было призвано осуществлять цензуру оппозиционной прессы и проводить информационную политику поддержки антиолигархических мероприятий диктатуры. Для усиления полицейского надзора и контроля над действиями оппозиции в столице был назначен новый префект, преданный Х. Бушу человек, Х. Саенс Гарсия.
Реагируя на нововведения, 14 июня 1939 г. горнопромышленники направили Х. Бушу записку с замечаниями к изданным декретам и постановлениям. Промышленники подчеркивали, что не выступают против правительства, а лишь требуют согласований с ними всей экономической политики. Х. Буш был рад этому обращению, ибо искал согласия в обществе, в том числе и с монополиями. Однако страсти были слишком накалены, а декрет о 100% сдаче валюты был для него своего рода символом веры и знаком его собственной судьбы. 20 июня 1939 г. Х. Буш ответил: не будет никаких отступлений от декрета во всем его объеме и деталях. Подчеркивая свою бескомпромиссность, он приказал опубликовать в газетах свой ответ на обращение горнопромышленников.
Решительное настроение президента длилось недолго, и он вернулся к любимому им методу примирения враждебных сторон. Уволенный министр финансов Ф. Гутьеррес Граньер был переведен управляющим Горнорудного банка, в то время как официальные руководители банка, председатель В. Пас Эстенссоро и директор В. Гевара Арсе остались без реальных полномочий. Вскоре Х. Буш вернул к руководству банка своего бывшего министра финансов А. Паласиоса, которого поставил начальствовать над директорами Горнорудного банка, обесценив все предыдущие назначения
Х. Буш все еще надеялся привлечь монополии к патриотическому делу подъема страны. Не имея собственных идей о будущей экономической системе, и считая, что решать проблемы роста и развития народного хозяйства должны «капитаны производства», легендарные боливийцы, ставшие всемирно известными магнатами Патиньо и Арамайо, Х. Буш обратился к ним напрямую с невероятно наивным и романтическим призывом посвятить себя «возрождению Боливии». 27 июня он послал большое письмо Патиньо, в котором, взывая к патриотическим чувствам самого известного боливийца, приглашал его к активному участию в подъеме экономике, её диверсификации и индустриализации. Это послание Г. Го-салвес передал в Париже Патиньо.
Х. Буш верил в патриотизм Патиньо. На него произвели очень благоприятное впечатление запомнившиеся ему надолго слова Патиньо во время кризиса на переговорах о мире с Парагваем в 1938 г., когда вновь замаячила опасность возобновления военных действий. Тогда в интервью Ассошиейтед Пресс Патиньо громогласно, на весь мир заявил, что в случае возобновления войны передаст все свои финансовые и экономические ресурсы в распоряжение правительства и будет до последнего сотрудничать с режимом Х. Буша. Такие слова впечатляли Х. Буша, создавали у него иллюзии относительно подлинных чувств и патриотизма магната.
В своем письме Х. Буш просил Патиньо стать опорой подъема страны, находящейся на дне глубокой пропасти. Он писал: «Внутренний развал страны стал очевидным фактом. Демагогия и борьба партий, безграничные и неудержимые, разрушили все моральные устои общества... Патриотизм стал пустым словом, а личные амбиции — законом». Далее Х. Буш призывал: «Прошу Вашего сотрудничества в осуществлении исторических задач, стоящих передо мной. У Вас есть средства, а нам нужны школы для поднятия культурного уровня в большинстве своем неграмотного народа, нам нужны железные дороги, которые связали бы внутренние районы страны, нам нужны больницы, детские дома..., нам нужна промышленность, которая даст импульс развитию всей экономики». Х. Буш приглашал Патиньо встать рядом с ним в осуществлении амбициозных планов строительства новой процветающей Боливии.
В своем ответном письме Патиньо жаловался на тяжелое финансовое положение и отсутствие средств. После ответа магната у Буша не осталось никаких иллюзий в отношении «баронов». Отказ Патиньо, которого Х. Буш считал своим союзником и всегда ориентировался на политиков его круга, ибо для него тот был великим боливийцем, произвел на него шокирующий эффект. Х. Буш был разочарован, раздосадован и подавлен. Нарастанию психологического кризиса у диктатора способствовало дело другого «барона олова» Хохшильда.
В ответ на декрет и несмотря на грозные предостережения властей Хохшильд объявил локаут на своих рудниках. Его фирма давно вызывала град нападок со стороны националистических организаций. Хохшильд стал олицетворением всевозможных «зол» и прегрешений. Здесь было и еврейское происхождение, и его посредническо-торговая специализация, дававшая ему «славу» грабителя мелких и средних производителей, и постоянные разоблачения в подкупе чиновников и использовании государственных средств во благо фирмы. Ещё в 1937 г. ЛЕК призывал Х. Буша разорвать все контракты и аннулировать концессии Хохшильда, ибо его деятельность приносила вред государству. Лучшей мишени для националистов нельзя было придумать.
После опубликования декрета Хохшильд провел опрос среди мелких и средних шахтовладельцев, главным пунктом которого было: кому вы отдаете предпочтение при продаже вашей продукции, фирме Хохшильда или Горнорудному банку. Опрос был болезненным ударом по правительству, которое представляло себя защитником именно мелких и средних предпринимателей. Ответ, как и следовало ожидать, был не в пользу государства. Опираясь на эти данные, Хохшильд в полемическом запале направил Х. Бушу резкое письмо. В нем он подчеркивал: «Мелкие горнопромышленники были очень довольны действиями посредников при контроле со стороны Горнорудного банка. Ваш декрет разрушает не только доверие горнорудного сектора, но и всеобщее доверие к правительству страны». Далее более: «Вы явно не знаете реального положения рабочих, занятых в отрасли. Наше предприятие постоянно повышает уровень жизни своих рабочих, улучшая их питание и жилище. Большинство этих рабочих — индейцы. Сравните их хижины в деревнях и наши поселки. Сравните их скудную пищу, состоящую из кукурузы и коки, с мясом и овощами, получаемыми ими на руднике». Письмо вызвало ярость диктатора. Вслед за этим обнаружился подлог в документах, представляемых Хохшильдом налоговым органам. Налицо было нарушение декрета, каравшееся смертной казнью.
3 июля Х. Буш вызвал магната и после бурной беседы приказал арестовать его и нескольких других горнопромышленников, обвиненных в нарушении декрета. 5 июля 1939 г. президент созвал кабинет министров для обсуждения дела Хохшильда. В присутствии обвиняемых Х. Буш сразу же поставил единственный вопрос: «Господа! Мое главное желание — это освобождение страны от социальной, политической и экономической прострации. Я хочу, чтобы Боливия почувствовала себя свободной и суверенной страной. Я требую смертной казни для Маурисио Хохшильда, главного автора пассивного сопротивления декрету. Никаких мягких мер. Я издаю декреты для их исполнения» Присутствовали все министры, и все, в том числе и приятель Хохшильда Д. Фионини, утвердили приговор всем обвиняемым. Казнь была назначена на следующее утро.
Утвердив приговор, министры принялись уговаривать Х. Буша помиловать осужденных. Их главным защитником был Э. Бальдивьесо, понимавший абсурдность действий президента и кошмар смертного приговора. Другие министры, в том числе и обычно радикально действующий К. Салинас, также стали доказывать президенту бесполезность и невыгодность этого варварского акта. Стали звонить в посольства, призывая иностранные представительства вступиться за Хохшильда. Пугали возможными обвинениями в антисемитизме и нацизме, осложнениями с Аргентиной, гражданином которой был Хохшильд. Дело дошло до предложений выкупа жизни магната за 25 млн боливиано. За Хохшильда вступились и военные, генералы Ф.М. Ривера и В.А. Мендес. Под общим давлением Х. Буш отменил свой приказ о расстреле.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
