54896 (762423), страница 2
Текст из файла (страница 2)
• Суть этнологического эволюционизма, напомним, составляет представление о том, что человеческие сообщества развиваются линейно: от «дикарства» или «варварства» к цивилизации, от более низкой ступени к более высокой. У Бахофена эта тория парадоксальным образом соединяется с обратной моделью, когда определенные сообщества развиваются от более высокой ступени к более низкой.38
• Мне кажется очевидным здесь заимствованное у Гегеля представление о том, что переход от одной стадии к другой совершается через ожесточенное противостояние оппозиционных друг другу принципов, в данном случае — мужского и женского. Ряд других антитез вращается вокруг этого фундаментального столкновения мужского и женского: природа против культуры, материя против духа, земля (или луна) против солнца, тьма против света, восток против запада, Афродита против Аполлона, левое против правого, смерть против жизни и т. д.
• Не менее важен и акцент на важность религии, которую открыватель матриархата считал первопричиной общественно-культурного развития, двигателем любой цивилизации. Если женщина и господствовала над мужчиной на заре человечества, полагал он, то было это из-за ее склонности к божественному, сверхъестественному, чудесному, иррациональному. В конечном итоге матриархат основывался на религии, из нее же проистекает и важность архетипа Великой Матери или Великой Богини, Матери Земли и символа материнского царства, с которым идентифицировались практически все древние богини.
• Методологическая аксиома Бахофена и его последователей в том, что миф может заменить историю, а мифологическая традиция — это широкое зеркало, в котором самым правдоподобным образом отражается прошлая реальность. Миф, считают они, это самое подлинное доказательство, которым мы обладаем, самое непосредственное и истинное свидетельство доисторических времен.
• Убеждение, что матрилинейные системы обязательно примитивнее патрилинейных, привело к смешению матриархата с матрилинейностью и матрилокальностью.
Помня эти идеи, попробуем рассмотреть конкретные примеры того, какие последствия имела теория Бахофена для изучения древнего мира.
Реконструкция предыстории Греции
Убежденный в том, что на заре любой цивилизации господствуют гинократические формы, Бахофен терпеливо восстанавливал огромную картину древнего мира, состоящего из стран, народов и племен от Иберийского полуострова до Индии, от Скифии до Африки. На этой картине такие реально существовавшие страны как Ликия, Крит и Египет появились у него бок о бок с народами, чье историческое существование оспаривается, как, например, пеласги и минойцы, равно как и откровенно мифические племена феаков и телебоев. Некоторые из этих гинократических обществ расцветали вне Греции, другие жили на греческой земле (этолийцы. аркадяне и эллины, жители западного Пелопонеса. который, по Бахофену, занимал «самое выдающееся место среди гинократических стран»: о том свидетельствовала его «религиозность, его праздники и консервативный дух его народа, как с гражданской, так и с религиозной точек зрения»).39 Как пространственные, так
временные рамки исследования Бахофена были очень широки. Меньше внимания уделялось «хорошо известной классической античности», в отличие от тех ранних периодов, где все еще можно было наблюдать культ Великой Матери. К примеру, у греков гинократия брала свои истоки от «варваров», которые были «первыми доэллинскими жителями Греции и Малой Азии, кочующими народами, олицетворявшими зарю древней истории». Этими народами были, например, карийцы, лелеги и пеласги.40 Перечисленные племена сохранили «узнаваемые следы» «матриархальной» системы на своих культовых сооружениях. Зная о существовании этих «пережитков» (как в самой Греции, так и за ее пределами), можно, по мнению Бахофена, восстановить всю систему.
Прохладный прием
Амбициозная реконструкция, предпринятая Бахофеном, была принята специалистами по греческим исследованиям далеко не однозначно и не всегда доброжелательно. Некоторые крупные представители эллинистической школы сознательно игнорировали его работу, другие же, если и упоминали ее, то крайне редко. В своем фундаментальном труде о Зевсе, являющемся настоящей энциклопедией греческой религии, Артур Бернард Кук лишь единожды упоминает «Матриархат» и только лишь за тем, чтобы сразу же сослаться на других ученых, которые опровергали существование материнского права в архаической Греции.41 Признанный специалист в области греческих исследований, Мартин Нильссон говорит о «матриархальных спекуляциях» в одной из сносок и отсылает читателя к критике X. Д. Роуза «неоспоримых доказательств» существования в «доисторической» Греции материнского права, которое ни в коем случае не нужно смешивать с«гинократией».42 В своем трактате, посвященном греческой религии, Вальтер Буркерт предостерегает от опасности систематического дуализма, который противопоставляет так называемый индоевропейский элемент (ассоциируемый с мужественностью, олимпийцами. Небом, духом и патриархатом) неиндоевропейскому элементу (женственности, хтонизму, земле, инстинкту и матриархату). Существование «собственво материнского права» в Эгейском регионе или на Ближнем Востоке, утверждает он, не доказано. «Для исследователя греческой религии это не играет никакой роли, несмотря на миф Бахофена и ортодоксальность Энгельса».43 Точно также, В. К. Лэси, исследователь греческой семьи, отказывается брать в расчет те теории, которые основываются по его убеждению, «на совершенно ложных посылках, таких как матриархальная организация общества».44
Использование Бахофена эллинистами
Некоторые антиковеды заняли более благосклонную позицию в отношении идей Бахофена, в особенности, когда такие понятия, как матрилинейная генеалогия, матриархальная система, материнское право и гинократия стали предметом антропологических дискуссий. X. Д. Роуз утверждает даже, что в начале этого столетия большинство ученых склонных положительно смотреть на эволюционные теории, позитивно восприняли идею о том, что «стадия материнского права... неизбежно предшествовала эпохе отцовского права».45 Для некоторых специалистов в области греческой религии это положение нашло свое воплощение в «величественной» фигуре Великой Богини, также известной как Богиня-Мать, Великая Мать или Мать-Земля. Таким образом, многие ученые, вне зависимости от того, насколько прямо они ссылались на Бахофена, приняли общее, и зачастую расплывчатое, представление о том, что женская божественность, хозяйка природы, являлась доминирующей религиозной фигурой в доисторических или доэллинских средиземноморских обществах. Наглядными примерами тому могут служить исследования В. Гатри и Джейн Харрисон.46
Джейн Харрисон — ведущая представительница так называемой «кембриджской школы»; ее «антропологический эллинизм» признан даже опасным некоторыми специалистами в области изучения древней Греции.47 Харрисон назвала «Матриархат» самым полным собранием античных доказательств в пользу сохранения матриархальных условий в греческом мифе.48 В двух, ставших ныне классических, работах она приняла матриархально-патриархальную дихотомию и исследовала конфликт между старым и новым общественным порядком, отраженным в греческой мифологии. Как и Бахофен, она полагала, что миф являлся проекцией прошлого. Тем не менее, для Харрисон примитивное общество было не матриархатным, а матрилинейным: женщина была не доминирующей силой, но, благодаря ее статусу матери и «воспитательницы сыновей», социальным центром.49 Моделью подобного общества была для Харрисон божественная фигура богини kourotrophos — богини-воспитательницы юношей (kouroi).50
Подобным же образом Карл Керени основывался в своем исследовании, посвященном Гере и Зевсу, на взаимосвязи между матриархальным и патриархальным. Он намеревался обнаружить архетипные образы Отца, Матери, Мужа и Жены и, опираясь на свою биполярную схему-гипотезу, он довольно точно определил место, занимаемое «Олимпийской божественной семьей», а также рассмотрел ее соотношение с «матриархальным прошлым».51
Но все-таки ни один эллинист не был таким пылким сторонником теории матриархата, как Джордж Томпсон. Ученый, погруженный в греческую литературу, ортодоксальный марксист, он пересмотрел и доработал аргументы Бахофена, дополнил их чтением Энгельса и «принципами исторического материализма». То, что он назвал своей «новой интерпретацией греческого наследия в свете марксизма», требовало видеть стадиальную эволюцию общества.52 Доисторическая Греция, чей матриархальный характер Томпсон принял как данность, стала для него центральным элементом представленной им схемы, в которой Богиня-Мать, занимавшая надлежащее ей место, кристаллизовалась в образе разнообразных «матриархальных» богинь: Деметры, Афины, Артемиды и Геры. В конечном счете, матриархальное общество исчезло, но повсюду оно оставило свои следы. Поэтому Томпсон намеревался проследить эти «пережитки» и обнаружить те места, где «материнское право царило достаточно долго, чтобы согреться в лучах истории»53
Среди эллинистов, последовавших по пути Томпсона, недвусмысленно ведшего всю историю от Матери к Отцу, от матриархата к патриархату, был Р. Ф. Уиллетс. Он, изучавший в основном античный Крит, был занят проблемой «необходимого» перехода от матрилинейной системы к партилинейной. Он описывал Крит в минойскую эру как примитивное, аграрное и матриархальное общество, в котором главенствовала Великая Мать.54 Несмотря на то, что Уиллетс был сторонником теории матриархата, он редко ссылался на Бахофена; в своей библиографии он цитировал «Матриархат» 1861 г., а не классическое издание 1948 г., составленное Карлом Мели и его сотрудниками. Другие поборники матриархата также демонстрировали весьма бесцеремонное отношение к ее создателю. Не упоминая Бахофена, К. Хирвонен объясняет «учтивость Гомера» в отношении героинь и смертных женщин тем, что Гомер был не способен докопаться до всех пережитков предполагаемого «эгейского матриархата» и был убежденным приверженцем патриархата своего времени.55 Подобные замечания можно предъявить и Ч. Томасу, принявшему как должное то, что минойское общество было «матриархальным» и господствовала в нем Богиня-Мать.56
Как бы там ни было, но истинным поборником Бахофена был греческий филолог Панагис Лекатсас, который посвятил всю свою жизнь тому, чтобы познакомить современное греческое общество с как можно более точной интерпретацией теории Бахофена. В конце 1970-х гг. он писал, что существование «матриархальной ступени развития человечества», впервые обнаруженной «гениальным человеком» — Бахофеном, «вне всякого сомнения» уже доказано.57 Обобщая сказанное, работа Бахофена дала толчок появлению своеобразной бахофенианы, чье влияние периодически всплывало в сфере изучения античной историк Беспрерывно появляются схожие «доказательства» существования матриархата, касающееся тех же самых вопросов. Думаю, что должным образом истолкованная, любая научная работа, будь то в области археологии, мифологии, истории или литературы, может обнаружить аргументы подобного рода.
Доказательства и опровержения
Археология. Казалось бы, археология подтверждает теорию вездесущей минойской Богини-Матери, являвшейся символом доэллинского матриархального общества. Однако при ближайшем рассмотрении эти доказательства предстают весьма неубедительными: все изображения женщин, как на фресках, печатях, так и на драгоценных камнях, идентифицируются с богиней; и главным образом, неолитические статуэтки, найденные на Крите, также считаются изображениями Великой Матери. Тем не менее, по поводу интерпретации этих образов выдвигались довольно-таки серьезные возражения. Все они не могут изображать одну и ту же богиню; некоторые из них могут вообще быть изображениями не богини, а умершей женщины. Нельзя сбрасывать со счета и существование в минойский период политеизма.58 Более того, верное истолкование женских статуэток зависит от сравнения их с меньшим количеством мужских идолов и с большим количеством фигурок неопределенного пола.59 Минойская религия, по словам Нильссона, — это «великая книга образов без текста».60 Выводить существование матриархального общества из подобного рода данных при отсутствии соответствующих мифов, писать историю на основе только лишь иконографических источников, — довольно-таки рискованное дело, которое может привести только к сомнительным выводам.
Мифология. Мифологические свидетельства совершенно аналогично использовались для того, чтобы объяснить происхождение названия «Афины» в понятиях «исторического» конфликта между матриархальным и патриархальным режимом. Во времена Кекропа, первого мифического царя Афин, возник спор между Афиной и Посейдоном по поводу названия и права владения этой территорией. Посоветовавшись с Дельфийским оракулом, царь созвал собрание, в котором приняли участие «граждане обоих полов», так как «тогда это было в обычае у женщин участвовать в общественных выборах». Мужчины проголосовали за Посейдона, женщины — за Афину, и «поскольку у женщин оказалось одним голосом больше», то победу одержала Афина. Это разгневало Посейдона, и мужчины захотели отомстить: с этого времени женщины утратили право голоса, ни один из их детей не мог более носить их имя, и они перестали называться афинянками».61
У поборников матриархата нет и тени сомнения в том, как истолковывать этот рассказ. Поскольку, как утверждает Томпсон, миф «настолько очевидно отражает единство человеческих, экономических, политических, социальных и репродуктивных отношений», то это не более чем иллюстрация победы нарождающегося патриархата над увядающим матриархатом.62 Настолько же удовлетворительной может показаться это толкование для тех, кто рассматривает миф в качестве исторической хроники, насколько и недостаточным для того, чтобы отдать должное сложности мифологического дискурса. Взятая в целости, история жизни Кекропа вызывает ряд вопросов, на которые свидетельство о смене матриархальной стадии патриархальной не может дать ответа. Например, п некоторых версиях этого мифа Кекроп описывается как герой, несший с собой цивилизацию, родоначальник моногамного брака.63 Это изображение противоречит мнению Бахофена о том, что моногамный брак является заслугой матриархальной Деметры. Другое противоречение заключается в двойственной природе Афины, которая, с одной стороны, является женским божеством, а с другой, дочерью, не имевшей матери, и к тому же рожденной своим отцом, Зевсом. Да и что, между прочим, говорит нам миф о происхождении? Перешло ли общество, как утверждают сторонники Бахофена, от «промискуитета» и матрилннейной генеалогии к партилинейной? Или же имело место изменение, произошедшее в правление Кекропа, и являщее собой переход от двусторонней генеалогии (при которой принималось во внимание, как отцовское имя, так и материнское) к односторонней, при которой признавалось происхождение лишь по отцовской линии? Кекроп, учивший, что все существа имеют и мать, и отца, мог с таким же успехом быть родоначальником и двусторонней генеалогии; это подтверждает и его фамилия dipheys (двойственная натура).64 И, наконец, как сами афиняне интерпретировали пересказанный выше миф? В конце истории он предстает как одно из поражений женщин в политической и социальной сфере. Миф напоминает о тех привилегиях, которыми пользовались женщины, но не до Кекропа, как считает Томпсон, а во время его правления, которое как раз и «направило мужчин от дикости к цивилизации».65
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
