Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 9)

Представьте себе, хотя это нелегко, что в мире ещё ничего нет, то есть нет самого мира. Нет ни одной вещи; нет даже пространства и времени. Ниче­го. Но это "ничего", однако, существует, что бесспорно. Эта абсолютная пус­тота, ничто, нуль — "пустое бытие", то есть "бытие небытия". Гегель называ­ет его "неопределённое бытие".

Кажется, что с этой точки Невозможно сдвинуться, ибо из ничего не может родиться что-то. Но послушаем дальше. Дело в том, что неопределён­ное бытие есть мысль. Мысль совершенно пустая. Чья мысль? — спросит чи­татель. — Ничья! О чём мысль? — Ни о чём! Где она находится? — Нигде! Эту абсолютно пустую мысль Гегель называет "абсолютная идея" (мировой дух). Абсолютная в том смысле, что она абсолютно не обладает какими-либо характеристиками кроме того, что она — мысль.

Поскольку же она — мысль, идея однажды как бы просыпается и обна­руживает собственное существование: "Я — есть"(в словечке "однажды" чи­татель может заметить логический "прокол": этим словом Гегель неявно вво­дит время, которого, по условию, ещё нет). Таким образом, мысль раздваива­ется на "просто мысль" и "мысль о себе самой". Стало быть, уже есть две мысли. Из двух же мыслей может родиться третья, что и происходит: появля­ется понятие становления, как единства бытия и небытия. Из ничего возника­ет нечто; бытие становится определённым¹.

Система Гегеля

Таким образом, абсолютная идея начинает долгий путь самопознания своих возможностей, первый этап которого — логика, развитие чистой мысли. Абсолютная идея как бы спрашивает себя: "Что я есть? Что я могу? В чём моя суетность?". Не удовле­творяясь игрой в чистые понятия и желая иметь "место" и "длительность", она превращается в пространство и время. Далее происходит материализация идеи — овеществление выработанных ранее понятий: возникает неживая ма­терия ("окаменелый интеллект"). Из неживой субстанции появляется живая. На основе живой материи возникает человек и человеческое общество. Разви­ваясь, общество рождает государство — высшую ступень мирового духа, по мнению Гегеля. В лоне государства возникает философия как попытка субъ­ективного осмысления объективного саморазвития абсолютной идеи. В лице философов она всё больше приближается к пониманию собственной сущно­сти. Эволюция философии в конце концов приводит к появлению философ­ской системы Гегеля, которая, наконец, даёт исчерпывающее объяснение — откуда и как всё возникло, и почему это "всё" именно таково. Абсолютная идея, образно говоря, теперь может передохнуть и удовлетворённо сказать себе устами философа: "Я прошла все ступени развития, стала всем, чем мог­ла стать, разобралась в своей собственной сущности". Круг замкнулся (см. рис. 4).

Рис. 4

Этапы развития абсолютной идеи

Можно представить себе интеллектуальный восторг философа, завер­шившего в четырнадцати томах сочинений свой грандиозный замысел. И бы­ло чем гордиться: подобной энциклопедической системы философского зна­ния, в которой логика бытия сливается воедино с логики познания, история ещё не знала. Осознание сделанного, видимо, привело Гегеля к мысли, проти­воположной сдержанной позиции Канта относительно возможностей науки. В трудах Гегеля явственно прослеживается идея: нет ничего более высокого и значимого, нежели научная истина; стало быть, она выше морали.

Конечно, в системе Гегеля много мистического, особенно на первых её ступенях. Кроме того, философ подводит нас к мысли, что на его учении дальнейшее развитие философии как бы прекращается; всё объяснено, и дру­гим философам остаётся только осмысливать сделанное Гегелем.

Метод Гегеля

Но если мы обратим внимание на следующие после пространства и времени этапы саморазвития мирового духа, то увидим, что они легко согласуются с естественнонаучной картиной ми­ра. Правда, в заключительных стадиях системы Гегель вступает в противоре­чие с самим собой: если всё в мире находится в непрерывном изменении и развитии, то почему в таком случае философские вопросы он объявляет окончательно решенными? И практика жизни показывает, что развитие фи­лософии после Гегеля не остановилось. Однако не это главное.

Основная и великая заслуга философа заключается в том, что, строя свою систему, он разработал чрезвычайно эффективный метод познания — диалектику. Действительно, "строительные леса" гегелевского учения оказа­лись намного ценнее построенного с их помощью "здания". Гегель не только сформулировал три закона диалектики, но и применил их практически ко всем основным областям человеческой деятельности. С содержанием этих за­конов мы познакомимся в главе, посвященной методам познания.

Европа в XIX веке

В первой половине XIX в. в Европе продолжался процесс первоначального накопления капитала. Эту стадию развития капитализма характеризуют жестокая эксплуатация, широкое использование более дешёвого женского и детского труда, чрезвы­чайно низкая заработная плата. Положение рабочего класса было исключи­тельно тяжёлым. Социально-экономические процессы, происходившие в это время, подробно описаны Марксом в "Капитале", где он, используя диалек­тический метод Гегеля блестяще объяснил "тайну" прибавочной стоимости и показал товарный характер рабочей силы.

Однако во второй половине XIX в. ситуация начинает меняться. Разви­тие промышленного производства привело к тому, что предложение на рынке товаров всё больше стало опережать спрос. Начались кризисы перепроизвод­ства. Главной их причиной была низкая покупательная способность населе­ния. Рабочие, составляющие основную часть городского населения, получали за свой труд столь мало, что не могли позволить себе делать покупки за пре­делами минимальных потребностей.

В этих условиях перед предпринимателями во весь рост встала альтер­натива: либо сворачивать производство и разоряться, либо, напротив, расши­рять его, сопровождая это повышением заработной платы, дабы население могло покупать товары. Естественно, был избран второй путь. Стало быть, предприниматели оказались вынужденными "поделиться" с рабочими, преж­де всего наиболее квалифицированными (позже эту часть рабочего класса ре­волюционеры назовут "рабочей аристократией", "подкупленной" буржуази­ей), частью своих прибылей. Этот шаг был продиктован не какими-либо абст­рактными соображениями гуманности или страхом перед революцией, а кон­кретной экономической целесообразностью. В противном случае владельцев фабрик и заводов ожидала "закупорка сосудов" в системе оборота капитала, другими словами — банкротство.

Именно в это интересное и непростое время, время перехода от стадии хищнического накопления капитала к стадии, скажем так, более цивилизо­ванного капитализма, выпало жить и творить Карлу Марксу.

Социология Маркса

Маркса трудно назвать философом в строгом смысле этого слова. Он был скорее экономистом, социологом, политологом. Мощный ум этого незаурядного человека впитал массу идей, добытых предшественниками в анализе общественной жизни. Среди них прежде всего нужно назвать идею обвинения частной соб­ственности на средства производства, выдвинутую французским просветите­лем Жан Жаком Руссо.

Первобытное общество Руссо называл "золотым веком" человечества ("первобытный коммунизм"). Он длился, пока не нашёлся кто-то, кто вос­кликнул: "Это — моё!". И люди, вместо того, чтобы ударить его по рукам и образумить, сами начали растаскивать общее добро. Частная собственность, считал Руссо, стала, причиной социальных пороков. Именно она сделала лю­дей алчными, жестокими, коварными.

Отсюда — вывод: если мы хотим вернуть людям изначальное благо­родство души и чистоту помыслов, надо уничтожить частную собственность. Частная же собственность не может быть отдана добровольно. Отсюда — марксова идея социалистической революции, диктатуры пролетариата, кото­рая (идея) стала главным теоретическим выводом "Капитала".

Оппоненты Маркса предостерегали его: этот путь означает насилие, кровь, гражданскую войну; могут погибнуть миллионы людей; стало быть, призывы к диктатуре безнравственны, бесчеловечны. На что Маркс — один из радикальнейших учеников Гегеля — отвечал, что научная истина выше морали; если научный анализ приводит нас к конкретным выводам, то надо твёрдо следовать им, не оглядываясь на размягчающие волю соображения. При этом сам Маркс и его фанатичные ученики ни на йоту не сомневались в истинности своих выводов, не допускали мысли, что они, может быть, кое в чём заблуждаются. Предостережения Канта не были приняты во внимание. "Мы научимся предсказывать революции с такой же точностью, с какой нау­ка предсказывает лунные затмения!", — вот самонадеянный лозунг Маркса.

Европа развивается не по Марксу

Свобода частного предпринимательства и экономическая инициатива личности, не подавляемые структурами социального контроля в западном мире, всё более избавлялись от негативных черт, присущих им на ран­них ступенях накопления капитала. Трагедия наиболее ортодоксальных по­следователей учения Маркса об уничтожении частной собственности заклю­чалась в том, что лежащие на поверхности и ужасающие всякого морально здорового исследователя социальные язвы раннего капитализма были вос­приняты как неизбежные спутники, атрибуты частного предпринимательства вообще. Эти язвы были расценены как убедительные доказательства беспер­спективности данного общественного строя; как признаки его скорой гибели. "Детские болезни" капитализма были ошибочно диагностированы как старче­ская дряхлость со скорым летальным исходом. Умирающий социальный ор­ганизм требовалось лишь подтолкнуть в могилу объединёнными усилиями пролетариев.

Таким образом, положительное в частной собственности и конкурен­ции, заключающееся в том, что без реальной экономической свободы инди­вида не может быть никаких других свобод — мысль почти тривиальная в наши дни, хотя и не отрицалось начисто, но было явно недооценено.

Некоторые ученики Маркса заметили новые тенденции. В их работах появились предостережения, что капитализм "уже не тот", что прогнозы не оправдываются. Проанализировав статистику промышленного развития Гер­мании и Франции, Бернштейн показал, что число собственников средств про­изводства, вопреки предсказаниям Маркса, не уменьшается, а увеличивается; что средний класс не исчезает, а, наоборот, растет; что доходы рабочих повысились настолько, что многие стали делать сбережения и даже открывать своё дело.

Интересы рабочих, заключил он, теперь более дифференцированы, чем прежде, а развивающиеся рабочие товарищества (кооперативы) демонстри­руют уже "социалистическую собственность", которая становится более эффективной, нежели частная.

На основании своего анализа он пришёл к выводу, что темпы эволюции капитализма к гибели оказались "гораздо медленнее", если последняя "вооб­ще не уходит в бесконечность". Бернштейн предложил вообще отказаться от самой идеи экспроприации, насильственного захвата власти, диктатуры пролетариата. "Захотят ли рабочие экспроприации, к которой вы стремитесь? Ведь им уже есть что терять," — поставил он вопрос перед социал-демократами¹.

Надо ли подробно говорить о реакции последних на предложения Бернштейна? Оппортунист, ренегат (предатель), разучившийся мыслить, — вот ещё не самые злые эпитеты в его адрес. Между тем, историческая практи­ка подтвердила высказанные им идеи, и это делает ему честь как исследова­телю, нарисовавшему основные черты процесса, когда его контуры только намечались.

Основные ошибки и уроки

Объективно говоря, предостережения и не могли быть восприняты в то время. Слишком велик был энтузиазм революционеров, слишком "железной" казалась логика выводов о перспективах классовой борьбы, а отрезвляющие уроки "реального социализма" были ещё впереди.

Историческая практика показала, что многие теоретические построения Маркса не выдержали испытания временем. Сюда входят и вывод о необхо­димости уничтожить частную собственность, и преувеличение роли классо­вой борьбы в развитии общества, и учение об особой, мессианской роли про­летариата и его диктатуры, и теория классовой природы государства вместе с выводом о его неизбежном отмирании. В конечном счёте утопичной оказа­лась сама идея коммунизма, в не меньшей степени, чем теории социалистов-утопистов, которые Маркс в своё время с таким азартом критиковал.

Одним из главных уроков всего этого оказался вывод, что власть наро­да, когда личность подавлена и превращена, в "навоз истории", есть вели­чайшая фикция и ложь, ведущая к мрачной диктатуре. Не может быть сво­бодным народ, если каждый отдельный его представитель унижен, оскорблен и несвободен.

Другой урок — осознание того, что традиционно-шаблонная теория общественного прогресса, где каждое последующее состояние общества счи­тается целью всей предыдущей истории; где, якобы, действуют строгие зако­ны, выводящие одно состояние общества из другого, — не более чем фанта­зия самоуверенного автора. История совсем не похожа на процесс, где все на­роды, как хорошо обученные роты солдат, проходят одни и те же этапы раз­вития и заканчивают той стадией, которую предначертал им установитель схемы.

Ещё один урок — недопустимость насилия в любых его формах, каки­ми бы заманчивыми и благородными целями оно не пыталось оправдаться. Это реально лишь в том случае, если меньшинство не подавляется, не пресле­дуется, не загоняется в угол, а имеет правовые гарантии стоять на своих по­зициях, легально распространять свои взгляды, завоёвывать общественное мнение. Но уважение к меньшинству невозможно без уважения к индивиду, без признания прав личности на равенство с институтами власти. Если общество таково, что отдельный человек в его структуре ничтожен, то меньшинст­во бесправно. Если меньшинство бесправно, то естественное развитие зами­рает, ибо генератором новых идей всегда является именно меньшинство. Если развитие замирает, то большинство превращается в силу, уничтожающую не только меньшинство, но и самоё себя. Трагическим финалом такого "разви­тия" может быть только гибель нации.

Глава 7. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Русская философия начинает отсчёт своего существования примерно с X в. н.э. История сохранила имя первого древнерусского философа — киев­ского митрополита Илариона, главной идеей которого была мысль о вклю­ченности русской земли в общемировой процесс "торжества божественного света" (имелось в виду учение Христа, противопоставляемое "тьме язычест­ва"). Сразу же возникает вопрос о причинах такого явного отставания в фор­мировании философии у русских по сравнению с другими народами, тем бо­лее, что долгие века русская философия, если судить строго, не была, собст­венно, "русской", а была в основном заимствованной.

Немного истории

Дело заключается прежде всего в исторической молодости нашей нации. Климатические условия на родине наших далёких предков изначально были столь суровы, что заселение земель, названных уже в наше время "европейская часть СССР", началось лишь тогда, когда у народов Среднего и Ближнего Востока уже Давно была своя государственность, письменность и довольно высокая культура. Доста­точно сказать, что ко времени крещения Киевской Руси в 988 г. на этих об­ширнейших землях проживало немногим более трёх миллионов человек.

Заселение этих территорий происходило за счёт миграционных потоков с востока и с юга, В результате образовались кочевые племена, занимавшиеся в основном скотоводством. В трудах древнегреческих историков их называли "венеды", затем — "анты". "Славяне" — это уже самоназвание наших пред­ков (сначала было "словяне" — от "словные", то есть говорящие на своём на­речии).

В результате христианизации Руси активно началось культурное при­общение славян к более цивилизованным соседям. В начале XI в. в Киеве уже действовала первая "высшая школа", курируемая князем Ярославом Мудрым. Десятки переводчиков, а это были самые образованные люди своего времени, денно и нощно трудились, перелагая на старославянский лучшие в Европе книги по всемирной истории, философии, географии, космогонии, богосло­вию. Одновременно вырабатывалась новая научная лексика, поскольку для многих понятий просто не было в языке подходящих терминов.

Характеристики

Список файлов реферата