69872 (699049), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Иван Фиргуф родился в Риге, в семье доктора, в 1868 году. Происходил из обрусевших немцев. По окончании кадетского корпуса был выпущен офицером в прославленный лейб-гвардии Кексгольмский полк. Служил в военном ведомстве в Варшаве. В 1892 году в возрасте 24 лет вышел в отставку, отрекся от имущества в пользу бедных и поступил послушником в Гефсиманский скит. В 1896 году принял постриг с наречением именем Иона. После года иночества в Гефсиманском скиту его определили казначеем в Зосимову пустынь, где подвизался около шести лет. А в 1903 году по воле великой княжны Елизаветы Федоровны был командирован на Дальний Восток, где шла русско-японская война. В 1905 году отца Иону наградили орденом святой Анны III степени. По окончании «военного послушания», в 1905 году, он вернулся в Зосимову пустынь в прежней должности.
И 1909 году иеромонах Иона переведен помощником эконома (а с 1914 года и экономом) в Троице-Сергиеву Лавру, где и оставался до марта 1917 года, когда по приказу местного комиссара был направлен в Гефсиманский скит без права выезда.
С очередной сменой власти, случившейся в октябре 1917 года, исполнял обязанности священника при женской общине «Отрада и утешение» на станции Лопасня Серпуховского уезда (ныне город Чехов). В конце августа 1918 года принял заведомо гибельную должность наместника Саввино-Сторожевского монастыря (к тому времени предыдущий наместник уже находился в заключении).
Время для игуменства бывшему офицеру выпало тяжелейшее. Монахи не получали продовольствия, жили на денежные подаяния и хлеб, которые приносили в монастырь прихожане. Все хозяйство было у монастыря отобрано, формально иноки считались еще владельцами монастырских зданий, но только находившихся в стенах самой обители. Осенью 1918 года в монастыре находилось около 50 монахов и послушников, но к голодной весне 1919 года их осталось чуть больше десятка человек.
17 июня 1919 года игумен Иона был арестован, чему предшествовали весьма драматические события. При вскрытии 19 марта мощей преподобного Саввы духовник обители черомонах Савва (Борисов) увидел, как один из депутатов Звенигородского уездного совета (принявшего решение о вскрытии) несколько раз плюнул на череп преподобного Саввы. Отец Иона, внесший святые мощи в алтарь, в этот момент отсутствовал, будучи вызван для осмотра раки преподобного. Некоторые другие члены совета вели себя в алтаре не менее нагло. Когда святые мощи вновь поместили в раку, безбожники сами разложили их так, «чтобы посмешнее выглядели», и запретили что-либо менять.
Несколько дней спустя в Москву, в наркоматы внутренних дел и юстиции, было направлено письмо-жалоба с просьбой прекратить безобразия. Его подписали 113 человек, среди которых были монахи обители и местные жители (почти всех их в дальнейшем ожидала страшная участь). Но ничего не помогло: уже 5 апреля мощи преподобного вывезли из монастыря.
15 апреля несколько прихожан отправились в Москву к профессору церковного права Н.Д. Кузнецову, бесстрашному защитнику церковных святынь. На следующий день в Совнарком было подано заявление с протестом по поводу увоза святых мощей и просьбой произвести дознание и привлечь виновных к ответственности. Заявление завершалось кратким объяснением со ссылками на святых отцов, что под святыми мощами подразумеваются любые останки (не только нетленные) и поэтому борьба большевиков против так называемого церковного обмана нелепа.
Вести следствие поручили следователю Наркомюста Шпицбергу. Этот специалист по борьбе с религией, открыто подтасовав показания свидетелей и, видимо, не побрезговав физическим воздействием, перевернул дело с ног на голову: одинаковыми штампованными фразами свидетели отказывались от своего апрельского заявления и по большей части признавали, что никаких кощунств не было. Игумен Иона направил из Таганской тюрьмы обширное заявление в трибунал, в котором разоблачал лживые показания, сфабрикованные Шпицбергом.
Карикатурное «расследование» закончилось обвинением монахов и прихожан в дискредитации советской власти. Действия распоясавшихся хулиганов признали «правильными и соответствующими революционной дисциплине». Профессора Кузнецова привлекли к делу в качестве обвиняемого как «интеллектуального руководителя всей этой компании» (хотя арестован он был еще до выводов «следствия»), монахов обвинили в инсценировке событий. Дело о кощунствах при вскрытии мощей переросло в «дело церковников». Профессора Кузнецова и последнего обер-прокурора Синода А.Д. Самарина приговорили к расстрелу (по амнистии заменили расстрел на фактически пожизненный срок – «до окончательной победы рабоче-крестьянской власти над мировым империализмом»), а отца Иону – к пятнадцатилетнему сроку (по амнистии срок сократили до пяти лет). Остальные получили по десять лет (по амнистии – три).
Освободившись из заключения (сокращенного в результате очередной амнистии до 20 месяцев), отец Иона вернулся игуменом в Гефсиманский скит, откуда пропал (возможно, будучи репрессирован) в 1929 году.
Про монастырь преподобного Саввы Сторожевского говорили, что если Троице-Сергиева Лавра – жених, то Саввино-Сторожевская обитель – невеста. Заметно сходство стен и башен Саввино-Сторожевского монастыря и с укреплениями Троицкого монастыря Калязина. Этот факт объясняется тем, что строительством в обоих монастырях во второй половине XVII века заведовал зодчий Иван Шарутин. Особенностью русских монастырей являлась, с одной стороны, организация территории в соответствии с определенной схемой (например, престольный собор и трапезная должны были находиться в парадной части), а с другой – умение согласовывать архитектурный ансамбль с естественным рельефом местности.
Стены Саввино-Сторожевского монастыря протяженность имеют около восьмисот метров, средняя высота – около восьми метров, толщина – 3,5 метра. Имеются три ряда бойниц, галерея боевого хода и шесть башен (раньше их было семь). На территорию ведут двое ворот – парадные (Святые врата – с восточной стороны) и хозяйственные (с севера). Из сохранившихся башен имена есть у четырех: восточная – Красная; юго-западная – Житная (служила зерновым складом); юго-восточная – Водовозная; южная, выступающая углом, – Усова. Утраченная башня звалась Больничной, ибо располагалась у больничных палат. Все башни имели шатровое завершение, крытое тесом. Самая красивая из башен (как то и из имени явствует) – Красная, над Святыми вратами, прямоугольной, в отличие от прочих башен, формы. На втором ярусе ее в 1883 году была устроена небольшая теплая церковь во имя Алексия, Божьего человека, – небесного покровителя царя Алексея Михайловича, в настоящее время не возобновленная. Вместе со стоящей рядом Троицкой церковью башня оформляет необычный вход в монастырь: двое ворот ее ведут в монастырский дворик, а он, в свою очередь, – в подклет Троицкой церкви. Оттуда широкая лестница выводит сразу на Соборную площадь. Из глубины подклета виден только Рождественский собор, с каждой ступенькой как бы вырастающий из холма, увеличивающийся в размерах и приближающийся к идущему. Таким оригинальным способом зодчие подчеркнули доминанту монастырского ансамбля – собор Рождества Пресвятой Богородицы.
Троицкая церковь, построенная в 1652 году, за время своего существования претерпела ощутимые изменения. Небольшой бесстолпный шатровый храм над воротами, ведущими во внутренний двор монастыря, был выстроен на средства царя Алексея Михайловича зодчим И. Шарутиным как домовая церковь царицы. Первоначально был освящен как Сергиевский, а в Троицкий переосвящен в 1825 году. Высокий подклет церкви характерен для русской архитектуры того времени, а здесь, в силу особенностей рельефа местности, он был просто необходим. Первоначально у церкви было не три апсиды, как сейчас, а одна. С двух сторон шла галерея в Царицыны палаты, ныне утраченная. К церкви в 1807 году пристроили небольшую трапезную (под ней находилась усыпальница графов Шереметьевых) с Казанским приделом, а в 1857 году с севера – придел во имя святителей Московских. Симметрично к нему соорудили новый Казанский придел, При реставрации, происходившей в 1980-е годы, церкви вернули первоначальный вид – вместо приделов 1857 года возобновили паперти. Троицкий храм за счет использования голосников (небольших полых сосудов в стенах, отверстиями обращенных внутрь храма) обладает великолепной акустикой. Кроме прочего, Троицкая церковь считается последней в России шатровой церковью. В 1652 году Патриарх Никон запретил строительство подобных храмов, мотивировав это тем, что они не соответствуют византийским традициям.
Невысокие Царицыны палаты были возведены за два года (строительство окончено в 1654 году) для Марии Милославской – первой супруги царя Алексея Михайловича. Строение это сохранило в себе неповторимое очарование жилого терема XVII века – его отличают старинная форма оконных и дверных проемов, восхитительное белокаменное резное крыльцо, уютный интерьер с анфиладой сводчатых комнат и расписными порталами при переходе из одной комнаты в другую. Одноэтажное здание (в древности имевшее, впрочем, второй, деревянный этаж) поставлено по левую руку от главного входа в монастырь на склоне холма. Со стороны крепостной стены оно имеет подклет, служивший для хозяйственных целей. Парадная половина, выходящая окнами на Соборную площадь, делилась на три части, каждая – со своим входом. Центральная предназначалась для царицы, а боковые – для свиты. Хозяйственная половина, окнами смотрящая на монастырскую стену, представляла собой анфиладу комнат, идущую через все здание. Внутренняя отделка парадной половины характерна для дворцовых покоев того времени. Ее особенности – расписные потолки, обитые тканью стены, встроенные шкафы-ниши, резные деревянные столы и лавки, сундуки, многоцветные изразцовые печи.
Крестовокупольный четырехстолпный одноглавый белокаменный собор – один из немногих сохранившихся памятников раннемосковского зодчества. Фасады, верх апсид и барабана декорированы поясами белокаменной резьбы. Паперти и придел во имя преподобного Саввы Сторожевского пристроены в середине XVI века. Век спустя паперти и придел перестроены, в то же время надстроена ризница. В соборе сохранились иконостас и росписи середины XVII века, для создания которых в свое время были приглашены «царские жалованные и кормовые изографы» – лучшие мастера иконного цеха Оружейной палаты Кремля. Некоторые из них до этого участвовали в росписи Успенского собора Кремля (1642 год), а уже после Звенигорода – кремлевского Архангельского собора (1652 и 1666 годы). Всего Рождественский собор расписывали 29 иконописцев, возглавлял их один из лучших изографов своего времени Степан Григорьев Рязанец, а руководил работами знаменщик Оружейной палаты Поликарп Тимофеев. Одновременно для собора писалось и «стенное письмо», а в Москве – иконы.
Стоит отметить, что первоначально собор был расписан фресковой живописью – скорее всего, мастерами из круга Андрея Рублева (который тоже, вероятно, бывал в Звенигороде – именно здесь в 1918 году был обнаружен его знаменитый «Спас»). Фрагменты первоначальных фресок в 1913 году были найдены на белокаменной алтарной преграде за пятиярусным иконостасом. Интересно, что над западным храмовым входом обычно изображали Страшный Суд, как напоминание о неизбежности наказания за грехи, однако в соборе Сторожевского монастыря место это занимает композиция Рождества Пресвятой Богородицы. Монастырское предание гласит, что такое нарушение канона было допущено по личному распоряжению государя Алексея Михайловича. Росписи придела иллюстрируют житие преподобного Саввы.
В соборе хранятся мощи преподобного Саввы, вернувшиеся в монастырь после восстановления иноческой жизни. Богослужения здесь возобновлены в 1995 году.
Два келейных корпуса, замыкающие главную монастырскую площадь с юго-восточной стороны, расположены между царским дворцом и Царицыными палатами. Когда-то здесь размещался один большой Братский корпус, построенный в один этаж на подклете, имевший излом по линии крепостной стены и оформленный весьма скромно. По фасаду можно видеть такую же строгую и стройную систему членения стены на отсеки (по три окна в каждом), как и в царских хоромах.
В девятнадцатом столетии западное крыло разобрали и построили Малый келейный корпус, а над восточным крылом достроили второй этаж, украшенный в псевдорусском стиле. Кроме собственно помещений для братии, в Братском корпусе тогда находились больница, аптека и братская богадельня.
Напротив Царицыных палат, если смотреть через Соборную площадь, находится дворец царя Алексея Михайловича. Царь со всем своим семейством подолгу живал в Саввине монастыре, где настоятелем был его духовник архимандрит Никанор. В праздники стреляли из пушек, расставленных по стенам и башням монастырским, для чего особой слободой царь поселил около монастыря стрельцов. Дворец строился в 1674–1676 годах одновременно с палатами царицы на месте деревянных братских келий. Он представлял собой протяженную одноэтажную постройку, состоящую из семи клетей с отдельными входами. В центральной парадной части были покои царя; в северной части – кухня; остальные клети предназначались для размещения царской семьи и свиты. Четыре клети имели верхний деревянный этаж, куда вели узкие лестницы, расположенные в толще стены. С южной стороны, выходящей на скат горы, во дворце было даже три этажа. Наличники окон и входы богато декорировали – каменных дел подмастерье Васько Лыко вовсю использовал при этом западноевропейские барочные мотивы. При перестройке дворца в период регентства царевны Софьи его по всей длине надстроили вторым этажом, для чего разобрали крышу и тесовые терема. Второй этаж тогда представлял собой анфиладу покоев. Внутристенные лестницы были замурованы, а для входа на второй этаж устроили несколько наружных каменных крылец, из которых особым изяществом отличалось северное парадное. Самая кардинальная перестройка случилась после пожара 1742 года – тогда второй этаж вообще был сделан заново.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
