142378 (685331), страница 6

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 6)

Таким образом, хотя лежащее на женщинах бремя и следовало бы облегчить, но «перекос в сторону феминизации семейного управления», по мнению автора, ни в коем случае не допустим. Женщины в этом дискурсе воспринимаются как особый объект общественного/государственного воспитания и руководства: «Молодой матери необходимо показать, что рост благосостояния семьи не ведет к автоматическому росту эффективности семейного воспитания. Более того, улучшившиеся материальные возможности семьи нередко используются матерью в ущерб нравственному развитию детей...» (Ж.Т. Тощенко. Социология, с.221). Трудно отделаться от ощущения, что эти строки были написаны где-нибудь в начале 1980-х и с тех пор не пересматривались и не редактировались. Так, признание необходимости борьбы с дискриминацией женщин оборачивается полной профанацией этой идеи.

Таким образом, учебники по социологии не являются гендерно нейтральными. Учебники адресуются мужской аудитории, построены на мужском опыте, отождествляют понятия «человек» и «мужчина», приводят в пример больше мужчин. Женщины, как правило, упоминаются в примерах, связанных с приватной сферой в связке с пожилыми людьми и детьми.

Подводя итог, следует сказать, что анализируемые Н.Н. Козловой и И.Н. Тартаковской учебники по социологии, как правило, не содержат гендерной терминологии, тематики. Если в тексте не приводятся конкретные примеры с женщинами и мужчинами, то создается абстрактное представление об обществе, латентно наделяющее ключевые для него понятия «индивид», «личность» мужскими характеристиками, что с феминистских позиций трактуется как проявление андроцентризма социального научного знания.

Анализируя учебники по политологии, Н.Н. Козлова отмечает, что ни в одном из учебников, за исключением учебника под ред. В.И. Буренко и В.В. Журавлева, не рассматриваются достижения гендерных/феминистских исследований, отсутствуют ссылки на теории власти, политики, международных отношений представителей этого направления и на их работы. В целом из женщин-политиков в учебной литературе по политологии упоминаются лишь Х. Арендт, М. Херманн (И.М. Кривогуз. Политология. М., 2001. С.149; Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева. М., 2004, с.39).

Важно подчеркнуть, что часто незнание гендерной теории и ее представителей ведет к таким нестыковкам, когда женщины-политологи представлены в учебниках в мужском роде: «Американский психоаналитик К. Хорни рассматривал...» (Р.Т. Мухаев. Политология. М., с.30).

Как и в учебниках по социологии, отсутствие артикулированной гендерной тематики (понятий, инструментария, концепций) в учебной литературе по политологии не означает гендерной нейтральности самих учебников. Гендерная проблематика в них раскрывается, как правило, на примерах, исторических экскурсах или прикладных исследованиях (в основном политического поведения), которые учитывают фактор пола; проявляется в политологическом дискурсе, в котором кодируется властная гендерная асимметрия. В русском языке «политик» — существительное мужского рода; о «субъекте политики» говорят «он». При необходимости сделать акцент на факте, что политиком является женщина, приходиться пользоваться громоздкой конструкцией — женщина-политик, женщина-депутат.

Еще один термин, имеющий гендерную маркировку и используемый в политическом и политологическом дискурсе — «братство». Идеал «братства» не рефлексируется авторами в гендерном аспекте и лишь косвенно в учебнике под ред. В.И. Буренко и В.В. Журавлева определяется «как свободное и равное гражданство в либерализме, как национально-культурная идентичность в консерватизме, как солидарность эксплуатируемых классов в марксизме» (Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева, с.183).

Н.Н. Козлова считает, что к языковым сексизмам можно отнести фразы с использованием слова «даже», указывающие на экзотичность женской/гендерной проблематики, демонстрирующие ее маргинальный статус: «даже политика умной жены» (М. Вебер), «движение «Женщины России» однажды даже преодолело 5% барьер и получило места в Госдуме» и т.д. (Политология. Под ред. В.И. Буренко, В.В. Журавлева, с. 184; К.С. Гаджиев. Введение в политическую науку, 2-ое изд., перераб. и доп. М., 2000, с.5).

Анализируя учебную литературу по политологии исследователи отмечают, что тексты учебников не просто построены на мужском опыте, но в ряде случаем отождествляют понятия «человек» и «мужчина». Во всех учебниках в качестве примера приводят больше мужчин. Основной акцент социально-политических действий делается в том, что мужчина – «отец семейства, член определенной профессиональной, национальной группы, житель города», «Петр, Иван, Сидор» (К.С. Гаджиев Введение в политическую науку, с.179). Автор одного из учебных пособий по политологии Г.И. Козырев не включает мужчин в состав социальных групп, сформированных по половозрастным признакам, к которым он относит только «женщин, молодежь, пенсионеров» (Г.И. Козырев. Введение в политологию. Екатеринбург; М., 2003, с.129).

Оценивая современный политический процесс, Р.Т. Мухаев полагает, что «политика по-прежнему является профессией». Женщины-политические лидеры, упоминающиеся в учебниках – М. Тэтчер, Г.Х. Брундтланд, Б. Бхудто, И. Ганди, Королева Великобритании, В. Засулич, Н. Андреева, К. Акино, Елизавета, Екатерина II. Наиболее часто в учебной литературе по политологии фигурирует М. Тэтчер.

Подводя итоги гендерного анализа учебной литературы по социологии и политологии, Н.Н. Козлова выявляет три уровня функционирования гендерной проблематики в учебном социологическом и политологическом образовательном дискурсе. Первый уровень — общекультурный, задающий основные коды гендерной культуры, которые имманентно присущи и авторам, и читателям. Это проявляется в тексте в виде языковых сексистских стереотипов и дискурсивных стратегий (отождествление человека и мужчины, доминирование мужских примеров — политиков, выдающихся деятелей, политологов-мужчин, построение текста, основанного на мужском опыте и обращенного к мужчинам, сравнение женщин и мужчин всегда в пользу вторых), характерных для традиционно-патриархатной картины мира.

Второй уровень — социально-политический, который представляет собой репрезентацию в текстах учебной литературы реалий социума, и в частности того факта, что известных женщин-политиков, экономистов, общественных деятелей меньше, чем мужчин, а деятельность большинства женщин не имеет публичного выражения.

Третий уровень индивидуальный, представляет собой сознательную установку авторов на принижение, социального статуса женщин. Это выражается в критике феминизма, не соответствующей критериям научного поиска, в стремлении совместить гражданское воспитание с маскулинным, в откровенном сожалении о потере мужчинами лидирующих позиций в современном обществе.

Глава 2. Социологический анализ гендерной асимметрии в языке

2.1 Репрезентация женщин и мужчин в учебной литературе по

социологии

Для реализации задач и цели данного исследования нами был выбран метод, который относится к арсеналу качественных методов.

В процессе социологического исследования был использован метод анализа документов, который дает возможность фиксировать и измерять репрезентацию женщин и мужчин в учебной литературе. Он обладает рядом преимуществ, способствующих получению качественной информации. В социологии термин «документ» используется в предельно широком значении – как любой носитель информации о социальных явлениях и процессах. Любой документ – всегда презентация самого автора (или авторов), выраженная в содержании документа, его стилях и средствах выражения. Отсюда и определенная вторичность этого метода; т. к. исследователь не имеет прямого контакта с той реальностью, которую изучает, как это имеет место при наблюдении, опросе. Любой документ – всегда кодированная информация, вбирающая в себя цели и намерения коммуникатора, его видение, интерпретацию реальности.

Все разнообразие документов, используемых в социологическом исследовании, может быть «уложено» в классификации, построенные по различным основаниям. Используемые нами документы относятся по статусу документа - к неофициальным, по степени персонификации документа – к личным, по ситуации создания документа – к неспровоцированным, по видам материальных носителей – к письменным.

Метод анализа документов практически так же универсален, как и опросные методы. С его помощью можно получить информацию о прошлом, настоящем и будущем: реконструировать давно ушедшие, но значимые для живущих сегодня людей социальные явления и процессы; описать образы будущего страны, поколения, отдельной социальной группы.

В данном исследовании использовался формализованный, информативно-целевой вид анализа текстовой информации.

В рамках этого подхода текст рассматривается как целостная иерархическая содержательно-смысловая структура, объединенная авторским замыслом (коммуникативным намерением). Основная задача этого метода состоит в том, чтобы оценить конкретный текст с точки зрения его первичной и вторичной информативности. Здесь первичная информативность характеризуется не абсолютным количеством информации в тексте, но лишь той ее частью, которая станет достоянием реципиента (т.е. человека, воспринимающего информацию).

Вторичная информативность понимается как потенциальная способность конкретного текста служить источником тех сведений, которые ищет читатель, не задумываясь о целях порождения автором этого текста. Как правило, читатели находят много полезного, интересного в тексте «поверх» или вопреки коммуникативным намерениям автора.

Социолог, приступая к анализу тестов, исходя из своих исследовательских задач, тоже рассчитывает на вторичную информативность: преобладающее большинство документов, циркулирующих в обществе, не создается для социолога, для целей научного анализа, у их авторов – свои собственные коммуникативные замыслы, далекие от интересов социологии.

В этом случае информативно-целевой анализ больших текстовых разноплановых массивов ориентирован на изучение содержания с целью выявления, сопоставления, систематизации и сведения в системы данных о социальных явлениях или процессах.

При изучении «человеческих документов» очень большое значение имеет анализ языка текста. Язык пишущего – это выражение и производство его статуса, его «места» в социальной структуре. Как правило, документы анализируются методом традиционного (качественного) анализа, «внимательного вглядывания». Результатом такого изучения чаще всего выступает комментарий, в котором теоретические понятия «переплетены» с метафорами, аналогиями, фрагментами «живого» текста [63, с.353-355, 357, 371-373, 378].

Прежде чем приступить к гендерному анализу учебников, необходимо дать определение репрезентации. Репрезентация представляет собой одну из базовых культурных практик и ключевой момент в циркуляции культуры. Одно из самых простых определений культуры можно сформулировать как «разделяемые смыслы». Главным посредником в разделении смыслов является язык: понимание смыслов возможно, лишь если это язык – общий. Но язык способен выполнять эту роль только потому, что является системой репрезентации – слова репрезентируют свои смыслы.

В последнее десятилетие в социологии все более влиятельным становится дискурсивный подход, который интересуется не тем, как осуществляется репрезентация, а каковы ее последствия, т. е. политикой репрезентации. Он предполагает анализ того, как организация знания связана с властными отношениями в обществе, как она регулирует поведение, конструирует идентичности, а также – как задаются способы репрезентации и изучения тех или иных феноменов и связанные с ними практики. Таким образом, дискурсивный подход всегда предполагает анализ исторического и культурного контекста репрезентации.

Существуют такие разные подходы, объясняющие природу репрезентации. Английская исследовательница С. Холл выделяет три основных способа такого объяснения [64, с.210].

1. С точки зрения рефлексивного подхода, воссоздаваемое с помощью репрезентации значение связано с отображаемым объектом, человеком, идеей или событием, существующими в реальном мире, а язык играет лишь роль зеркала, отражающего это значение. Этот подход называется еще миметическим, от греческого слова мимезис, означающего «подражание». Он передает один из важных аспектов репрезентации – ее связь с реальным миром, но бессилен объяснить возможность различных репрезентаций одного и того же явления.

2. Интенциональный подход предполагает, что смысл и эффекты любой репрезентации целиком задаются ее автором, и тем, кто пользуется языком, рисует картины, делает фотографии и т.п. Он отражает активную роль субъекта репрезентации, но не может объяснить, почему заложенные в нее смыслы могут восприниматься и разделяться другими людьми – любое средство коммуникации подразумевает не только автора, но и резентора смыслов.

3. Наконец, конструктивистский или конструкционистский подход делает акцент на социальном характере репрезентации. Ее смысл не является ни механическим отражением объектов, ни достоянием индивидуального автора: он каждый раз заново конструируется и реконструируется в процессе коммуникации, непосредственно отражая ее социокультурный контекст.

Последний подход особенно важен применительно к анализу репрезентаций гендерных отношений, поскольку позволяет объяснить культурный и политический смысл многочисленных образов мужчин и женщин, мужественности и женственности, которыми переполнены любые культурные нарративы.

Цель данного эмпирического исследования состоит в том, чтобы посредством гендерного анализа выявить репрезентацию женщин и мужчин в учебной литературе по социологии и политологии для высшей школы.

Характеристики

Список файлов ВКР