8870 (645409), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Между тем Ксантиппа была заботливой матерью и по-своему любящей женой, о чем свидетельствуют современники и друзья Сократа — Ксенофонт и Платон . Но тот же Ксенофонт 2) сообщает, что старший сын Ксантиппы — Лампрокл — жалуется на тяжелый характер матери. Наряду с этим киник Антисфен в шутку спрашивал Сократа, почему он, считая, что способности женщин такие же, как и у мужчин, не воспитал Ксантиппу и продолжает жить «с женщиной, сварливее которой ни одной нет на свете» . Отвечая в том же тоне, Сократ заметил: «...Люди, желающие стать хорошими наездниками... берут себе лошадей не самых смирных, а горячих... Вот и я, желая быть в общении с людьми, взял ее себе в том убеждении, что если буду переносить ее, то мне легко будет иметь дело со всеми людьми». Намекая на сварливость самого Антисфена, Ксенофонт многозначительно добавляет, что последняя «фраза сказана была, по-видимому, не без цели».
Имеется основание полагать, что Сократ женился довольно поздно (когда ему было более сорока лет). Исследователи не раз указывали, что, будь Сократ женат на Ксантиппе ранее 423 г. до н. э., Аристофан не упустил бы случая использовать образ сварливой Ксантиппы в своей комедии «Облака», поставленной на сцене в 423 г. до н. э. Кроме того, известно, что во время суда над Сократом (399 г. до н. э.) старший сын его был молодым человеком лет двадцати, а младшие сыновья были еще малолетними детьми.
При всей своей сдержанности и самообладании Сократ был, по-видимому, страстным человеком. Цицерон в «Тускуланских беседах» рассказывает такой эпизод. Некий физиономист Зопир, увидев Сократа (и судя, очевидно, по его толстым, чувственным губам), нашел в нем много признаков порочной и сладострастной натуры. Зная о сдержанности Сократа и об умеренном образе его жизни, все присутствующие стали смеяться над Зопиром, но Сократ вступился за него; он сказал, что свои вожделения он победил с помощью разума.
1.3. «Век Перикла» и Пелопоннесская война
Сократу исполнилось 20 лет, когда полувековая борьба (500-449 гг. до н. э.) эллинов против персов, потребовавшая от афинян много сил и энергии, увенчалась полной победой афинян. Эта победа привела к торжеству афинской демократии и подъему культуры, наивысший расцвет которой пришелся на период правления Перикла (444-429 гг. до н. э.). В «век Перикла» Афины достигли зенита своего внутреннего благосостояния и внешнего могущества. Они стали центром греческой демократии и культуры. Сократу было 65 лет, когда Афины потерпели поражение в Пелопоннесской войне (431-404 гг. до н. э.) и утратили былую роль ведущей державы. Сократ явился свидетелем величия и падения Афин. Его жизнь и деятельность протекали в один из напряженнейших периодов афинской и всей греческой истории.
Чтобы определить место и значение Сократа в истории Афин и греческой культуры, необходимо выделить существенные моменты общественно-исторической жизни Древней Греции и охарактеризовать, хотя бы в общих чертах, тот поворотный пункт ее истории, который связан с Пелопоннесской войной и который оказал такое влияние на судьбу философа.
По словам Фукидида, Пелопоннесская война, вызвавшая величайшее потрясение среди греков и большинства других народов , явилась «началом великих бедствий для эллинов» . В отличие от греко-персидских войн, бывших борьбой греческого народа за свободу и суверенитет Греции, Пелопоннесская война, продолжавшаяся с перерывами 27 лет, с самого начала совмещала в себе борьбу военно-политических объединений за гегемонию с борьбой демократической и олигархической партий внутри полисов, независимо от их принадлежности к Афинской морской державе или Пелопоннесскому союзу. Последнее обстоятельство придавало Пелопоннесской войне характер гражданской войны.
Пелопоннесская война назревала уже во второй период греко-персидских войн, со времени решительной победы греков над персами в 479 г. до н. э. при Платеях и при мысе Микале в том же году. В процессе освобождения греческих полисов от ига персов в 478 г. до н. э. образовался Делосский морской союз (Делосская симмахия) во главе с Афинами. В союз входили главные острова Эгейского моря (Хиос, Самос, Лесбос, Эвбея и др.), греческие города Малой Азии и ряд полисов континентальной Греции.
Нельзя сказать, чтобы «международный арбитраж» в мире многочисленных греческих полисов с их постоянной внутренней и внешней борьбой и почти непрекращающимися войнами не играл никакой роли. Напротив, разрешение споров и конфликтов с помощью третейского суда практиковалось довольно широко, вошло до некоторой степени в систему и облеклось в определенные формы. Оборотом речи «как и следовало ожидать» мы лишь подчеркиваем непримиримый характер противоречий Афинского и Спартанского союзов, неизбежность войны между ними. Эту неизбежность прекрасно понимал Перикл, глава Афинского государства. Чуждый иллюзий относительно возможности длительного мира со Спартой, он стал чуть ли не сразу после заключения тридцатилетнего мира, называемого также Перикловым миром, готовить Афины к будущей войне. Спарта и ее союзники также вступили на путь активных военных приготовлений.
«Худой мир» продолжался относительно недолго. Недостатка в поводах для его нарушения не было: в 435 г. до н. э. между Керкирой и Коринфом вспыхнула война из-за обладания некогда совместно основанной ими колонией Эпидамн (ныне Дуррес в Албании). В этой войне, продолжавшейся до 433 г. до н. э., керкирян поддерживали афиняне, коринфян — пелопоннесцы, причем вмешательство Афин было истолковано как нарушение тридцатилетнего мира между Афинами и Пелопоннесским союзом. В 432 г. до н. э. эпидамский конфликт усложнился столкновением из-за Потидеи на полуострове Халкидики, весьма важном опорном пункте в торговле Коринфа с Македонией. Потидею, колонию Коринфа, принадлежащую Афинскому союзу, коринфяне подбили на выход из него. В ответ афиняне направили в Потидею свои военные силы: 40 кораблей с двухтысячным отрядом гоплитов , среди которых были Сократ и Алкивиад. В битве у стен Потидеи афиняне одержали победу над потидейцами и пришедшими к ним на помощь коринфянами. Тогда коринфяне, ссылаясь на то, что рост Афинского союза грозит независимости и свободе всех членов Пелопоннесского союза, стали настойчиво призывать к общей войне против Афин, прилагая все усилия, чтобы втянуть в нее Спарту .
По словам современников, той «маленькой искрой», которая вызвала пожар всеобщей войны, была злополучная «мегарская псефизма» (постановление) 432 г. до н. э.: афиняне прервали торговые отношения с поддерживающими коринфян Мегарами, закрыли для них все рынки и гавани городов, входящих в Афинский союз. Эта мера была равносильна блокаде Мегар, обречению их на голод. В ответ на «мегарскую псефизму» Спарта предъявила Афинам ультимативные и явно невыполнимые требования (немедленное изгнание Алкмеонидов, в том числе Перикла, предоставление автономии союзным городам, т. е. роспуск Афинского морского союза). Ультиматум был отклонен. Над Элладой сгустились тучи, предвещавшие грозу и разрушения. Томительно переживалось зловещее затишье, наступившее перед грядущей катастрофой, чувствовалось неумолимое приближение грядущих роковых событий. По словам Фукидида, вся Эллада находилась в напряженном состоянии ввиду ожидавшегося решительного столкновения двух первенствующих государств. Всюду делались прогнозы и строились догадки относительно будущего. Суеверные люди во всем необычном видели предзнаменования и толпились вокруг прорицателей; «многочисленные изречения ходили из уст в уста, многое вещали гадатели как среди собравшихся воевать, так и в остальных государствах» . Лишь молодежь, еще не испытавшая на собственном опыте всех ужасов войны и искавшая выхода своим силам, «с большой охотой принималась за войну» .
Пелопоннесская война началась в марте 431 г. до н. э. с ночного налета союзников Спарты на союзный с Афинами город Платеи. Соотношение сил вступивших в борьбу лагерей (Афинского и Пелопоннесского союзов) было, по мнению известного русского историка В. П. Бузескула , в общем равным, хотя и неодинаковым: на море бесспорное господство принадлежало Афинам, на суше — пелопоннесцам. В отношении денежных средств Афины были богаты, а пелопоннесцы — бедны. Однако ведение войны, в особенности затяжной, Афинам стоило дороже, а пелопоннесцам с их опорой на натуральное хозяйство и возможностью получать все необходимое для ведения войны в «натуре» — дешевле. Благодаря олигархическому строю Спарта могла действовать втайне, в то время как афинская демократия со своим народным собранием действовала на виду у всех; все, что там осуждалось и принималось, почти тотчас же становилось известным вражеской стороне. К тому же афинский демос не всегда был последовательным. Изменчивый и увлекающийся, он с легкостью мог переходить от одного решения к другому, но вместе с тем был способен и на такое воодушевление, на такой подъем духа и на такие жертвы, на которые едва ли была способна тогдашняя олигархическая Спарта. В Афинском союзе было больше централизации, в Пелопоннесском — общности интересов между главой союза и его членами. Но у Спарты была своя «ахиллесова пята» — Мессения и ее порабощенное население, ненавидевшее своих завоевателей. На стороне Спарты был дельфийский оракул, обещавший ей победу и помощь божества, и еще один важный союзник — общественное мнение тогдашней Эллады, решительно склонявшееся в пользу Спарты. Афинам завидовали, их опасались, желали избавиться от их владычества, казавшегося столь тяжким; и, не испытав еще господства Спарты, верили ее уверению, что она берется за оружие ради освобождения эллинов от «тирании» Афин.
Пелопоннесская война явилась выражением глубокого противоречия между назревшей во второй половине V в. до н. э. исторической необходимостью преодоления полисной системы и образования единого государства («сверхполиса»), с одной стороны, и неспособностью греков ответить на вызов истории (т. е. самостоятельно выйти за пределы полиса), с другой. Для эллинов самодовлеющие интересы полиса (автаркия) и его политическая независимость были дороже панэллинского («национального») единства. Преимущество полисной формы государственной организации перед неполисными («варварскими») формами в глазах греков состояло в том, что первая обеспечивала совмещение в одном и том же лице начала властвующего и начала подчиненного, а вторая односторонне регламентировала власть одних людей (или одного человека) и подчиненно-бесправное положение других. Основное различие между греками и «варварами» (негреками), особенно «варварами» Азии, усматривалось в неспособности (или в гораздо меньшей способности) грека жить в условиях подчинения и терпеть единовластие . Представление о полисе как о высшей и типично греческой форме государственного бытия было одним из коренных убеждений греков классического периода. Согласно А. И. Доватуру, «даже отсутствие территории у города не мешало грекам (при наличии других относящихся к полису признаков) осознавать его как полис» . Греки не мыслили себя вне полиса. Многие из граждан демократических полисов стремились принимать активное участие в делах полиса, опасаясь, что иначе события могут принять иное, нежелательное для них направление.
Полисная система была одной из главных причин расцвета греческой культуры, но вместе с тем одним из решающих факторов ее падения. Пока многие из полисов были едины в борьбе против нависшей над ними угрозы персидского порабощения, они могли отстоять свою свободу и независимость. Но когда назрели межполисные противоречия и борьба за гегемонию над всей Грецией между Афинами и Спартой приняла форму ожесточенной и опустошительной Пелопоннесской войны, судьба полисной системы была предрешена.
Нельзя сказать, что панэллинская программа Перикла не соответствовала объективной исторической необходимости объединения Греции вокруг единого центра. Однако пути и средства объединения Эллады, избранные Периклом и в особенности его преемниками, были в сущности неверными и исторически малооправданными. Их отрицательные последствия, не говоря уже о чисто военных просчетах афинских стратегов и политиков после Перикла, сказались на исходе Пелопоннесской войны.
Если во внешнеполитической жизни и отношениях с другими полисами притязания Афин на руководство всей Грецией потерпели в конечном счете провал, то, став в эпоху Перикла центром греческой культуры, этот полис доказал свою способность быть гегемоном Эллады в духовной сфере в течение двух последующих веков, если не всей античности. Одним из тех, кому Афины обязаны своей заслуженной славой «школы Эллады», и был Сократ. Но об этом речь пойдет позже. Сейчас же мы обратимся к деятельности философа в области общественно-политической жизни, в частности, к дошедшим до нас сообщениям о его участии в событиях, разыгравшихся в период Пелопоннесской войны.
1.4. Общественно-политическая деятельность Сократа
Об этой стороне жизни философа мы имеем достаточно полные сведения. Сократ принимал участие в трех военных операциях в качестве гоплита, тяжеловооруженного пехотинца, и проявил себя мужественным и выносливым воином, не теряющим присутствия духа при отступлении войска и верным по отношению к боевым соратникам. За год до начала Пелопоннесской войны Сократ участвовал, как мы уже знаем, в осаде Потидеи, которая объявила о своем выходе из Афинского союза. В битве под Потидеей был ранен Алкивиад, и, если бы не Сократ, вынесший его с поля боя, он был бы взят в плен. После битвы спасенный Алкивиад просил присудить почетную награду Сократу. Но афинские военачальники, считаясь как с высоким положением Алкивиада, так и с тем, что Сократ больше всех ратовал за Алкивиада, присудили награду последнему. Так рассказывает о Сократе Алкивиад в диалоге Платона «Пир». Начавшаяся затем осада Потидеи и сопряженные с ней лишения и невзгоды продолжались с 432 по 429 гг. до н. э. Платон устами Алкивиада так изображает поведение Сократа во время осады. «Начну с того, что выносливостью он превосходил не только меня, но и вообще всех. Когда мы оказывались отрезаны и поневоле, как это бывает в походах, голодали, никто не мог сравниться с ним выдержкой. Зато когда всего было вдоволь, он один бывал способен всем насладиться; до выпивки он не был охотник, но уж когда его принуждали пить, оставлял всех позади, и, что самое удивительное, никто никогда не видел Сократа пьяным... Точно также и зимний холод, — а зимы там жестокие — он переносил удивительно стойко, и однажды, когда стояла страшная стужа и другие либо вообще не выходили наружу, либо выходили, напялив на себя невесть сколько одежды и обуви, обмотав ноги войлоком и овчинами, он выходил в такую погоду в обычном своем плаще и босиком шагал по льду легче, чем другие обувшись. И воины косо глядели на него, думая, что он глумится над ними...» Разумеется, можно думать, что Платон приукрасил выносливость и стойкость Сократа, его хладнокровие в минуты опасности, но измышлять сам факт участия Сократа в битве при Потидее Платону не было никакой надобности.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
