590 (642112), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

К приемам, свойственным раннему деревянному зодчеству, можно отнести, например, способ рубки углов в простую "чашу" без "потайного зуба" и без поперечного выступа, препятствующего продольному сдвигу бревен в стенах, при котором продольный паз выбирается не в верхнем, а в нижнем бревне; отсутствие потолков в алтаре; свободно, непринужденно нарисованные очертания угловых столиков и т. д.

Если конструктивные приемы, примененные при строительстве Лазаревской церкви, кажутся несколько примитивными, то этого никак нельзя сказать о ее художественной выразительности. Зодчий в полной мере владел искусством создавать красивое простыми средствами.

Пропорции, размещение проемов и сама поверхность рубленых стен сделали эту небольшую постройку монументальной, а выразительные концы кровельного теса и лемеха наделили изяществом.

Для северных деревень характерна и другая разновидность культовых зданий-часовни. В отличие от церквей в них нет алтаря, да и размеры обычно невелики.

Впрочем, некоторые памятники являли собой довольно крупные сооружения. Пример тому-часовня из деревни Кавгора. Ее стройная шатровая звонница, устремленная ввысь, безраздельно господствовала во всей архитектурно-пространственной среде поселения и служила его композиционным центром. Как и многие другие часовни бывшего Олонецкого края, она датируется XVII- XVIII веками, отражающими два этапа ее строительства и две стадии формирования ее архитектурного образа.

Часовни из деревень Лелик-озеро и Вигово, перевезенные в Кижи, и те, что сохранились вблизи музея на своих исконных местах-в деревнях Корба, Воробьи, Подъельники, Волкостров, Васильеве, Усть-Яндома, однотипны. И тем не менее они совершенно непохожие и каждая интересна по-своему. Своеобразие их облика отвечало неповторимости окружения природного архитектурного. Так, в деревне, состоящей всего из двух-трех домов, часовня была поставлена чуть поодаль от жилья, на совершенно открытом и голом месте. Например, в деревне Васильеве на самом Кижском острове.

В другой деревеньке часовня стоит совсем рядом с густой и темной еловой рощей и так, что ее стройный шатер издали не отличить от елки. Так "вросла" в пейзаж часовня в деревне Корба, до которой километра четыре от Кижей. Столь же неповторимо срослись с родной землей часовни в деревне Воробьи на Большом Клименецком острове и в Усть-Яндоме.

При всей однотипности кижских часовен диапазон их архитектурно-композиционных различий широк. В одной из них западный придел подобен небольшому тамбуру, как в Подъельниках, в другой, напротив, он развит до масштаба трапезной, намного превышающей площадь самой часовни, как сделано в Васильеве. В этой часовне колокольня имеет второстепенный характер, а в Кавгоре или в Усть-Яндоме она перерастает в основную архитектурную форму здания, подчиняя себе всю его композицию и определяя его художественный образ.

В одной часовне потолок простой гладкий тесовый, а в другой- пирамидальный, подобный "небу" Преображенской церкви.

Не менее отчетливо выступают различия и во многих других частях и деталях, наружных и внутренних. Именно они и придают каждой из часовен особую ценность.

Неподалеку от Кижей, километрах в пяти от острова, в деревне Еглово, до недавнего времени стояла, но разрушилась небольшая часовенка. Она во многом напоминала часовню из деревни Вигово, поставленную на высоком каменистом кряже в северной части музея-острова.

Схожа структура построения этих двух памятников. Все их помещения объединены общей двухскатной крышей и имеют одинаковую ширину; все они поставлены на подклет, хотя и невысокий, но тем не менее делающий каждую из двух часовен сооружением значительным. Одинаково расположены и крыльца: асимметрично относительно продольной оси с южной стороны сеней. Разница лишь в том, что ступени входа в Виговскую часовню расположены не как в Еглове-прямо по фронту крыльца, с южной стороны, а сбоку, с восточной стороны.

Первоначально часовня в Еглове представляла собой простенькую невысокую постройку "клецкого" типа с кровлей по потокам и курицам. Но позже, очевидно, в конце XVIII или в начале XIX века, к ней была пристроена шатровая колокольня с сенями и крыльцом, причем ширина и высота новых сеней оставались такими же, как у часовни, и обе они вместе-старая и новая части-получили общую двухскатную кровлю. В результате этой перестройки вся часовня в целом получила новую композицию, ядром и центром которой стал шатер.

Графическая реконструкция часовни в Еглове выполнена с ориентацией на ее оптимальный облик, исторически сложившийся в традиционных формах народного зодчества, то есть на тот более поздний облик памятника, который он приобрел в результате обогащения его композиции шатровой звонницей. При этом восстановлены и относительно поздние элементы памятника, которые мы классифицируем как нейтральные. Самым сложным вопросом был вопрос о кровле.

Дело в том, что подкровельная конструкция этой часовни, сохранившаяся в подлинном виде, несет в себе как бы два разных источника информации о типе кровли. На старой часовне есть следы и остатки куриц, а на новой-нет ни того, ни другого. Как же поступать в таких случаях? На какой тип кровли надо ориентироваться при ее реставрации?

Попытка восстановить кровлю, общую для старой и новой части памятника, была бы ошибочной. Такой кровли здесь никогда не было, да и быть не могло хотя бы потому, что постановка нового крыльца, его размеры и формы исключают саму возможность устройства здесь потока. А общая двухскатная кровля никогда не совмещает в себе одновременно два типа конструкции-по потокам и курицам и обычную. Таким образом, вывод напрашивается сам собой-реставрировать следует обычную кровлю.

Часовня в Еглове имеет много общих черт со многими памятниками "Кижского ожерелья", расположенными в окрестностях Кижей по берегам Онежского озера. Они еще раз убеждают в многообразии композиционных приемов, используемых местными мастерами при строительстве однотипных памятников, в их глубокой приверженности древним строительным традициям. Стилевое единство построек формирует огромный архитектурно-пространственный ансамбль, главенствующую роль в котором занимает Кижский погост.

2. Обонежье

Широко и далеко разнеслась по земле слава Кижского погоста. Величаво его многоглавие. Но не только многоглавыми, а и шатровыми храмами славна Русская земля. Именно они стали ведущим типом народного деревянного зодчества. Возникновение и распространение на Руси шатрового деревянного зодчества прямо связано с практикой военнооборонительного строительства и порожденными им архитектурными образами. Самый древний из них—образ сторожевой башни-вежи. Ее суровый и неприступный вид как символ независимой силы и спокойствия был наполнен глубоким патриотическим содержанием.

С шатровым зодчеством, этим замечательным явлением русской архитектурной мысли, связаны и общественно-философские позиции русского народа. В лучших памятниках шатрового зодчества во всю силу звучит героическая тема русской народной архитектуры.

Вершина шатрового деревянного зодчества—Успенская церковь в Кондопоге. Нет ей равных среди шатровых церквей. Удивительная и единственная в своем роде, она вместе с тем—типичный образец деревянных храмов местного прионежского типа, которым присущи две весьма характерные особенности— расширение центрального столпа кверху и фронтонный пояс на восьмерике. Благодаря этому расширению погашается при взгляде снизу перспективное су-жение восьмерика, башня-шатер как бы увеличивается в размерах. Потому-то и кажется Кондопожская церковь, когда подойдешь к ней, такой величественной, потому так мощно взлетает она над головой, такой веет от нее строгой силой и державной сановитостью, сосредоточившей в себе гордую непреклонность и свободолюбие северян.

Не следует забывать, что когда строилась Кондопожская церковь (1774 г.), северное народное зодчество уже стало подвергаться заметному влиянию господствующей архитектуры—барокко и классицизму. Не следует забывать, что село Кондопога являлось местом, где влияние архитектуры «Северной Пальмиры» было особенно сильным. Ведь именно в Кондопоге грузили на суда гранит, мрамор, готовые архитектурные детали, идущие на строительство Исаакиевского и Казанского соборов. Зимнего и Мраморного дворцов и других сооружений. И именно прионежские мастера и плотники, работавшие в Петербурге, первыми привнесли в народное деревянное зодчество Олонецкого края новые моти-вы декоративной обработки церквей и крестьянских изб—барочные иконостасы и фигурные наличники на окнах, трехарочные завершения балконов у светелок с витыми колонками и точеными башенками и весь пышный резной декор, столь характерный для деревянного зод-чества Прионежья XIX века.

Однако, несмотря на то, что Кондопожская церковь создавалась в сравнительно позднее время и в атмосфере новых влияний, сами эти влияния совершенно не коснулись ее архитектуры. Более того, строители как бы сознательно игнорировали все новые течения, идущие от господствующей культуры, и
подчеркнуто противопоставляли им древние традиции народного зодчества. Она представляет собой воплощение этих традиций, взятых в их классически чистом и кристально-рафинированном виде.
Это—лучший деревянный храм России, своеобразный символ и творческое кредо архитектурно-строительной культуры русского народа.

Архитектура Успенской церкви в Кондопоге — результат многовекового пути развития того ведущего образа русского деревянного зодчества, у истоков которого стоит древняя сторожевая шатровая башня.
Берега Онежского озера хранят еще немало сокровищ русской культуры. Велика их притягательная сила.
Успенская церковь в Кондопоге, ансамбль Кижского погоста и Варваринская церковь в селе Яндомозеро—вот три памятника, сохранившихся по берегам Онежского озера. Впрочем, Варваринская церковь в Яндомозере стоит не на самом берегу Онего, а километрах в десяти от него. Название места говорит само за себя—Яндомозеро.

Варваринская церковь—это древний тип шатрового храма—«восьмерик на четверике с трапезной». Построенная в 1650 году, она четыре раза перестраивалась.

На примере этого памятника можно проследить эволюцию построения шатровых храмов и развитие их форм в русле общерусских архитектурных преобразований.

В конце XVIII века рядом с церковью была сооружена монументальная колокольня, а позднее, где-то в конце XVIII—начале XIX века, первоначальное крыльцо и сени церкви были разобраны и вместо них сделаны ныне существующие сени и крытый переход на колокольню, совмещенный с новым, более парадным крыльцом-галереей. Эти, сравнительно поздние части памятника, были выполнены в устойчивых традиционных формах и органично включались в образный строй уже существовавших церкви и колокольни, обогащая их объемно-пространственную композицию.

Нарушение образной целостности памятника произошло лишь после последней, четвертой по счету его перестройки, когда он стал жертвой формалистических искажений, типичных для конца XIX века.
Подобное "обновление" претерпел и другой, менее известный заонежский памятник,- Ильинская церковь в селе Поля, расположенном недалеко от Яндомозера.

Стоит это село, действвительно, среди полей. И деревни вокруг не случайно зовутся: Широкая Нива, Великая Нива, Широкое Поле.

Ильинская церковь, в отличие от более древней Варваринской, не столь монументальна и стройна. Первоначально она была небольшой клетской церковью, к которой в конце XVIII века пристроили колокольню, почти такую же, как и в Яндомозере, да поставили не по оси здания, а «по старине», с некоторым, чуть заметным сдвигом к северу.

Низкое основание четверика колокольни, рубка ее углов «в обло», повал восьмерика, наконец, общее конструктивное устройство и пропорции здания— все это свидетельствует о верности древним традициям.
Истоки так называемой обонежской школы деревянного зодчества уходят корнями своими в глубь России.
Два знаменитых онежских храма— Успенская церковь в Кондопоге и Преображенская в Кижах—по своей архитектуре, конечно, не были на Руси единственными, И у них имелись предшественники.

Об Ильинской церкви на Саминском погосте, построенной в 1692— 1702 годах, мало известно. А это— приглядитесь! — прообраз Кондопоги. Так же стройно величав ее шатровый столп, те же расширения срубов кверху, завершающиеся тугими повалами, словом, то же ощущение гордой устойчивости и уверенного взлета ввысь.

Но в отличие от Кондопожской церкви саминский памятник в конце XIX века претерпел на себе всю силу искажений. Сейчас его реставрируют: снимают его наружную обшивку— футляр, металлическое покрытие луковичных главок заменяют пластинчатым лемехом; отторгают как чужеродный элемент колокольню, пристроенную к церкви во второй половине XIX века (автор проекта реставрации Б. П. Зайцев).

Она будет восстановлена в стороне от древнего храма, чтобы эклектичностью своих форм не умалять целостного величия памятника.

А ведь именно с этой целью— умалить, приглушить звучание дорогих народу образов древних деревянных церквей—строились рядом с ними новые. Но тривиальная невыразительность позднейших построек только ярче выступала в соседстве с величавыми памятниками старины.

Вот и в Самино, рядом со стройной Ильинской церковью построен был в конце XIX века новый деревянный храм—Тихвинский. К этому времени все подлинно национальное, органически-самобытное было задавлено в культовом деревянном зодчестве. Появился казенный византийско-русский стиль . Яркое и наглядное его выражение— Тихвинская церковь в Самино. Ее силуэт тяжеловесно-расплывчат, фасады измельчены множеством деталей, явно подражающих формам каменной архитектуры. Но эта постройка еще более оттеняет глубину идейно-художественного образа Ильинской церкви, тонкое мастерство создавших ее зодчих, их строгий, веками отшлифованный вкус, чуждый внешне-суетному украшательству.

В южных районах Обонежья зародился прообраз двадцатиглавой Преображенской церкви в Кижах. Само по себе многоглавие издревле известно на Руси. Летописи донесли до нас сведения о тринадцатиглавой Софии Новгородской, срубленной из дуба во второй половине Х века. А двадцатичетырехглавая Покровская церковь была построена близ Вытегры в 1708 году (сгорела в 1963 году). Ее композиционная структура и многие архитектурно-конструктивные приемы не только предвосхитили кижский храм, но и заставили предполагать, что оба эти памятника созданы одними мастерами. Знаменательно и то, что строительство каждого из них народ связывает с именем Петра 1, с эпохой великих преобразований в Русском государстве.

«По смутному народному преданию,—говорится в «Известиях Археологической комиссии»,—церковь сооружена на средства богатого крестьянина Плотникова, сын которого был казнен Петром Великим. План церкви будто составлен самим царем, выславшим для его осуществления архитектора-голландца». Это маловероятно. И в помощи архитектора-голландца вряд ли нуждались русские мастера. Вероятно, голландец вошел в легенду просто как персонаж, олицетворявший высшее техническое мастерство. Что же касается самой архитектуры памятника, то в ней, начиная от общей композиции и кончая самыми незначительными деталями, нет ничего, что говорило бы об участии в ее строительстве иностранца. Каждый элемент здания, будь то восьмерик или бочка, резной столб или подзор, рубленые углы или устройство проемов, полов, потолков и прочего, свойствен только русскому народному зодчеству и типичен для его устойчивых традиций, сложившихся задолго до строительства Покровской церкви.

Известно, например, что при деятельном участии Петра в 1721 году близ Кончозера в Карелии, на Марциальных водах была построена небольшая деревянная церковь. Вот в ее-то архитектуре влияние «голландского стиля» налицо— достаточно взглянуть на сухие очертания обитых железом кровель с готическими шпилями.

Характеристики

Список файлов реферата