7 Mayakovsky (638643), страница 3

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

Песня должна «громить вокзалы», приводить в движения колеса паровоза, поднимать в бой полки настоящей армии («Все совдепы не сдвинут армий, / если марш не дадут музыканты»). И поэтический арсенал футуриста совсем не похож на изобразительные средства старого искусства: «Улицы – наши кисти. / Площади – наши палитры». Голос нового поэта – это песня и свист. Не изящная звукопись, а неблагозвучные «эр, ша, ща» – вот его «хорошие буквы». Его музыка – это невообразимое совмещение рояля и барабана, и обязательно, «чтоб грохот был, чтобы гром». Арена нового искусства – улица. На улицу нужно тащить рояли и барабаны, на улицу призваны идти «футуристы, барабанщики и поэты». Это стихотворение – декларация нового искусства, искусства деятельного, преобразующего, боевого, воюющего за новый мир, за сердца и души.

В стихотворении «Приказ №2 по армии искусства» поэт призывает:

Товарищи,

дайте новое искусство –

такое,

чтоб выволочь республику из грязи.

Песня должна запустить шахты, вывести пароходы из доков, дать «уголь с Дону», «нефть из Баку». Может ли искусство решать такие прикладные задачи? С точки зрения Маяковского, может и должно. Но для этого оно должно стать лозунгом, плакатом, сменить философский пафос на агитационный. Для него поэзия – это род оружия.

Поэтическое слово должно не только донести до читателя мысль, взволновать его, но и побудить к немедленному действию, смысл и суть которого – построение нового мира. Поэзия оказывается оружием в великой войне прошлого и будущего.

Эта же образная система – и в более позднем стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии». Стих – это бомба, кнут, знамя, пороховая бочка, которая должна взорвать старый мир. Поэт – это рабочий, труженик, а не избранник и не жрец, он должен делать самую трудную работу ради настоящего и будущего.

Не об этом ли говорит Маяковский в оставшемся незавершенным вступлении к поэме «Во весь голос» (1930)?

Стихи – это «старое, но грозное оружие». Поэт – «ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный». Его стих придет в будущее, как «в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима». Показательна образная система этого стихотворения – «ассенизатор», «водовоз», «водопровод». Для всех этих слов есть общее смысловая категория – «очищать». Поэт – это тот, кто очищает авгиевы конюшни мира от грязи.

Есть единственное, пожалуй, существенное отличие в интерпретации темы поэта и поэзии в стихотворениях 1918-1921 годов от более поздних. Ранние стихи оптимистичны. Лозунги, призывы, бодрость голоса и духа, угроза по отношению к «несогласным» – вот их эмоциональный фон. В более поздних стихах появляется нота горечи. Оказывается, что поэзия – «пресволочнейшая штуковина», что поэтическое сердце острее переживает боль непонимания и неудач, что приходится «себя смирять, становясь на горло собственной песне». Смирять, чтобы лирическая нота не вырвалась из сердца, которое осталось все таким же ранимым и нежным, как и пятнадцать – двадцать лет назад. И все-таки поэту не кажется чрезмерной цена, которую он платит за то, чтобы быть нужным «своей стране», быть на переднем крае битвы за новую жизнь.

Но это – поэтическая декларация. В жизни все было трагичнее и страшнее. В жизни приходилось, особенно в последние годы, доказывать свое право называться поэтом революции, в жизни приходилось становиться не только на горло собственной песне, но и собственным убеждениям – например, вступать в РАПП, с писателями которого у него не было ничего общего. В жизни приходилось смириться с тем, что никто не пришел на его выставку, посвященную двадцатилетию творческой деятельности. Кто знает, может, именно эти трагические противоречия он и разрешил выстрелом в сердце – ту самую «бабочку поэтиного сердца», о которой он говорил еще совсем молодым?..

Сатира Маяковского (материалы для сочинения). В 1915 году в журнале «Новый сатирикон» было опубликовано несколько стихотворений Маяковского с гордым названием - «Гимны». Под словом «гимн» принято понимать торжественное произведение, прославляющее, превозносящее, выражающее восторг и хвалу. Поэты всех времен создавали гимны, воспевающие возлюбленных, крупных исторических деятелей или грандиозные события. Адресатами «Гимнов» Маяковского становятся весьма прозаические явления или субъекты – обед, взятка, судья. Даже ученый, воспетый в одном из «Гимнов», удостаивается весьма сомнительных похвал. По сути, в этих произведениях Маяковский язвительно развенчивает «столпы» современного ему мира – бюрократическую власть («Гимн судье» и «Гимн взятке»), науку, не видящую человека, равнодушную к нему («Гимн ученому»), обывательскую сущность «общества потребления» («Гимн обеду»).

Центральными приемами художественного изображения в «Гимнах» становятся гипербола и гротеск. Образы адресатов «восхваления» построены очень интересно: нравственное уродство выражается в категориях уродства физического.

Судья, воплощающий равнодушие к человеку и безнравственность бюрократической власти, наделен такой выразительной чертой: «Глаза у судьи – пара жестянок / мерцает в помойной яме». Опосредованно переданный цвет глаз – грязно-серый, с металлическим, холодным оттенком – дополняется еще и особенностями взгляда, мертвящего, злого – под этим взглядом «вылинял моментально павлиний великолепный хвост».

Еще ярче изображено физическое уродство ученого, воплощающего в своем облике образ «чистой науки», равнодушной к человеку: «не человек, а двуногое бессилие», «искривился позвоночник, как оглоблей ударенный».

А выразительные образы «желудка в панаме» и зрачков, потонувших в сале, символизирующие фигуру обывателя, не нуждаются в комментариях.

Широко использует в сатирических гимнах Маяковский гротескные образы, построенные на бессмысленных до абсурда картинах. В «Гимне судье» судья выбрил «пух и перья» маленькой птичке колибри, запретил вулканы, повесив таблички «Долина для некурящих», отменил танцы, песни, стихи.

В «Гимне ученому» абсурдны и тема трактата, написанного ученым, – «О бородавках в Бразилии», и коллекция в лаборатории исследователя, экспонатами которой являются «сердце девушки, вываренное в иоде», «окаменелый обломок позапрошлого лета» и «что-то вроде засушенного хвоста небольшой кометы».

Кстати, этот бессмысленный на первый взгляд набор имеет одну интересную особенность. В лаборатории ученого в мертвом, засушенном виде хранится то, что в жизни характеризуется эмоциональностью, яркостью, подвижностью, свободой (влюбленное сердце девушки, переменчивое и горячее; яркое, многоцветное, живое лето; несущаяся в беспредельных пространствах комета).

Таким образом показана мертвящая, бессмысленная, холодная сущность науки, которой «не нудно, что растет человек глуп и покорен». А абсурдная возможность «ежесекундно извлекать квадратный корень» еще острее, в гротескно-гиперболической форме передает безразличие современной науки к человеку, ее холодную схоластическую, догматическую сущность.

Мощью гипербол поражает «Гимн обеду». Здесь и «идущие обедать миллионы», и «успевшие наестся тысячи», и «тысячи блюдищ всяческой пищи» (показательно, что не просто блюда, а блюдища, т.е. гиперболизация заложена в самой форме выдуманного Маяковским слова с особым суффиксом, обозначающим огромность).

Гротескный образ существа «без глаз, без затылка», у которого нет ничего, кроме рта, вмещающего «целую фаршированную тыкву», лежащего «с куском пирога в руке» пугающе отвратителен. Это существо (язык не поворачивается назвать его человеком), равнодушно и к искусству, и к мировым проблемам и катастрофам. «Желудок в панаме» ничем не может болеть, «кроме аппендицита и холеры» – так через абсурдный образ Маяковский воплощает идею чудовищного безразличия обывателя ко всему нематериальному, не служащему для удовлетворения его примитивных потребностей.

Есть в стихотворении еще один излюбленный прием Маяковского – обыгрывание речевого штампа, конкретизация отвлеченного понятия. Существует термин «слепая кишка», которым в анатомии обозначается аппендикс. Маяковский же трансформирует этот образ в буквальный: «на слепую кишку хоть надень очки, кишка все равно ничего б не видела». Прием достигает яркого комического эффекта благодаря абсурдности создаваемой картины.

И завершает страшный и уродливо-смешной, на грани фантасмагории, образный строй стихотворения гротескная надпись на памятнике умершего «от котлет и бульонов»: «Из стольких-то и стольких котлет миллионов - / твоих четыреста тысяч».

Итак, мы видим, что объектами сатирического изображения в дореволюционном творчестве Маяковского становятся разнообразные явления современного мира, равнодушного к человеку, бездуховного, уродливого и страшного в этих своих проявлениях. Приемы, которыми пользуется Маяковский – сатирик – это гиперболы, гротеск, фантастика. «Гимны» создают эффект издевательской клоунады, которая столь характерна для ранних произведений Маяковского.

В сатирическом жанре Маяковский работал и после революции. Им были написаны сатирические пьесы «Клоп» и «Баня», сатирические стихотворения. Обратимся к двум из них – «О дряни» и «Прозаседавшиеся». Что же является объектом сатиры для Маяковского в двадцатые годы? В стихотворении «О дряни» он обрушивается на возникающее советское мещанство, в «Прозаседавшихся» разит советскую бюрократию. Объекты сатиры политически обусловлены, но в них просматривается ненависть молодого Маяковского ко всем проявлениям бездуховности, убожества и пошлости.

Советские мещане, равнодушные к мировым проблемам, заинтересованные только в удовлетворении своих примитивных потребностей и мелкого тщеславия чем-то напоминают «желудок в панаме» из «Гимна обеду». Бюрократическая машина, мерно и четко движущаяся от одного бессмысленного заседания к другому, по ощущению напоминает судей, утонувших под сводами законов, спрятавшихся от жизни за буквами и параграфами. Объекты сатиры стали конкретнее, но сохранилась сущность ненавистного Маяковскому, того, что презирал и высмеивал он всегда – вне зависимости от политического режима.

Арсенал сатирических приемов у поэта в принципе остался тем же, что и в ранних стихах. Абсурдны «бал в Реввоенсовете», платье с серпами и молотами, сочетание эмблемы страны победившего пролетариата и выражения прошлой жизни «не покажешься в свете», портрета Карла Маркса и символа мещанства всех времен и народов – клетки с канарейкой. Гротескная, фантастическая картина вылезшего из «рамочки» и орущего Маркса, призывающего свернуть головы канарейкам, то есть уничтожить плесень «обывательского быта», тоже напоминает «Гимны».

На таких же приемах гротеска и фантастики строится стихотворение «Прозаседавшиеся». Абсурдность тематики заседаний – «покупка склянки чернил губкооперативом», «объединение ТЕО и ГУКОНа» (Театрального общества и Государственного управления конной промышленности»), - создает мощный комический эффект, который поддерживается фантастической картиной раздвоившихся чиновников, вынужденных, чтобы успеть на все заседания, присутствовать на них в своеобразной форме – «до пояса здесь, а остальное там».

Маяковский – сатирик – это явление яркое и неповторимое. Его юмор, жесткий и резкий, неприятие всего антигуманного, бездушного, прекрасное владение приемами гиперболы и гротеска, создающими комический эффект, острое нравственное чувство – вот то, что делает его достойным преемником лучших традиций российской сатиры, бичевавшей не только социальные пороки, но, прежде всего, пороки человеческие.

Характеристики

Список файлов сочинения