78068 (638619), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Если последующие писатели Ф. Халиди, Г. Ильяси считали образованность выше богатства, то Ш. Мар-джани не ограничился декларированием этого положения, а стремился практически провести его в жизнь, освободив свою школу от зависимости таких богачей, как Ибрагим Юнусов, и добившись назначения и официального утверждения коллектива опекунов над ней.

Особо следует отметить отношение Марджани к русскому языку и к русской культуре. Не секрет, что тяжелый гнет и насильственная христианизация породили у татар национальную замкнутость и предвзятое отношение ко многому, что исходило от русских, в том числе и к их культуре.

"Вековое угнетение колониальных и слабых народностей империалистскими державами,- писал В. И. Ленин,- оставило в трудящихся массах угнетенных стран не только озлобление, но и недоверие к угнетающим нациям вообще, в том числе и к пролетариату этих наций". По этой причине отношение прогрессивной татарской интеллигенции к политике христианизации, с одной стороны, и к русскому народу, его культуре и языку - с другой, было неодинаковое.

Деятельность Ш. Марджани, как и других татарских просветителей, "об'ективно была направлена против русификаторской, колониальной политики царского самодержавия, против национального угнетения, ибо эта политика наряду с религиозным фанатизмом сдерживала культурное развитие нации и просвещение масс". Поэтому не случайно, Н. И. Ильминский в своем письме к Победоносцеву, перечисляя вероятные кандидатуры на пост муфтия, указал на недопустимость занятия его Ш. Марджани. Совершенно прав был В. В. Бартольд, когда писал, что "представители русской власти нередко видели главную опасность для русского господства именно в прогрессивных элементах мусульманского общества, оказывали поддержку мусульманам-староверам, считая только их верными подданными России, и принимали от них доносы против их прогрессивных единоверцев".

Ш. Марджани осуждал подавление национальных свобод со стороны царского самодержавия. Он сочувственно относился к освободительной борьбе дагестанского народа во главе с Шамилем. Однако утверждение X. Хисматуллина о том, что Ш. Марджани переписывался с вождем дагестанского освободительного движения Шамилем, не соответствует действительности. Ш. Марджани подчеркивает, что встречаться или же переписываться с Шамилем ему не приходилось. В автографе второго тома "Мустафад ал-ахбар..." имеется биография Шамиля, а также описывается выступление татарского населения во главе с Ишбулатом против "подвигов" Луки Канашевича по насильственной христианизации нерусского населения, приводятся различные факты национального и колониального гнета царизма по отношению к народам Среднего Поволжья, из'ятые царской цензурой при опубликовании книги.

Но в то же время в отличие от феодально-клерикальной прослойки татарского общества и фанатичного духовенства Ш. Марджани видел закономерность сближения и взаимодействия культур, разных по своим национальным истокам и традициям. И поэтому он был далек от противопоставления татар русским, а наоборот, выступая за преодоление национальных барьеров, пропагандировал необходимость изучения татарами русского языка и русских законов, поскольку татары живут бок о бок с русскими. И самое главное, в своих произведениях он доказал эту необходимость, приведя ряд веских аргументов.

Например, в "Мукаддима...", он, подобно своему предшественнику Г. Утыз-Имяни, считавшему знание русского языка 41-й заповедью (истинный верующий должен соблюдать 40 заповедей, зафиксированных в мусульманской богословской литературе), писал, что "необходимо знать три вещи - язык, письмо и законы государства, где живешь". В "Вафийат ал-аслаф..." Марджани неоднократно возвращался к этому вопросу, бичевал противников изучения русского языка, выступавших также против нововведений, которые пытался претворить в жизнь его ученик и единомышленник Ху-саин Фаизханов. Своим ученикам Марджани постоянно говорил, что "чем глубже копаешь золотоносную гору, тем больше добываешь руды. Русский язык подобен этой горе".

Наряду с пропагандой русского языка он выступал за чистоту татарского языка, считал недопустимым смешивать при разговоре различные языки, что привело бы в какой-то мере, по его мнению, к порче языка и потере национальной самобытности народа.

Подводя итог изложенному, можно сделать вывод, что Ш. Марджани окончательно сложился как ученый-историк в казанский период своей жизни под влиянием петербургских и местных ориенталистов и историков. Хотя в Средней Азии, а также после возвращения на родину его и занимали мировоззренческие вопросы и проблемы общемусульманской культуры, в последний период его жизни интересы исторической науки, особенно проблемы национальной истории взяли верх над всеми остальными. Подготовке исторических сочинений и изданию их он отдает все свои силы, пытаясь продолжать работу даже тогда, когда болезнь почти лишает его возможности писать.

Разумеется, не все факторы, изложенные здесь, равнозначны. Социально-экономическое развитие России и острота политической борьбы в стране во второй половине XIX в., воздействие которых несомненно испытал на себе Ш. Марджани, а также тесная связь с X. Фаизхано-вым, под влиянием которого он стал интересоваться насущными проблемами национальной истории и стал проявлять неослабный интерес к наследию Ибн Халдуна, были серьезными факторами, способствовавшими окончательному формированию его исторических интересов, определившими в какой-то мере содержание и проблематику его произведений. Однако нельзя забывать, что один и тот же фактор может играть как положительную, так и отрицательную роль. Например, 11-летний среднеазиатский период жизни дал Марджани возможность, усовершенствовать свои знания восточных языков, пользоваться в богатейших библиотеках Бухары и Самарканда древнейшими рукописями, даже автографами, которые, будучи авторитетными источниками, легли в основу его исторических произведений и в конечном счете определили его сильные стороны как историка-источ-никоведа.

Но, с другой стороны, длительное пребывание в Средней Азии привело к тому, что мировоззрение Ш. Марджани начало складываться вдали от европейских культурных центров. Этим отчасти об'ясняется определенная ограниченность Ш. Марджани в подходе к проблемам познания и в решении им коренных мировоззренческих проблем.

Этот фактор в некоторой степени определил, на наш взгляд, и то обстоятельство, что, отдавая дань восточной традиции, значительную часть своих исторических трудов светского содержания Ш. Марджани облекает в формы восточных сочинений и пишет на арабском языке, часто прибегая к трудной для понимания, но принятой в то время в ученых кругах Востока изысканной рифмованной прозе.

Итак, истоки формирования исторических взглядов Марджани можно найти как в восточной, так и в западной культуре. Если влияние первой было сильным и непосредственным, что видно из содержания сочинений Ш. Марджани, то влияние второй было опосредствованным, оно менее ярко выражено и в основном вытекает лишь из контекстов его трудов.

Жизнь Ш. Марджани была многогранной, он много путешествовал как по России, так и за границей, посещал библиотеки, встречался с интересными людьми. Благотворной для его творчества оказалась также его переписка со своими учениками.

Такова совокупность социально-экономических, политических и культурных факторов, под влиянием которых сформировалось мировоззрение Ш. Марджани-историка

Характеристики

Список файлов сочинения