3729-1 (634883), страница 3
Текст из файла (страница 3)
В рассказе о белогородском киселе подчёркивается глупость печенегов. На Белгород нападают печенеги. Владимир не может помочь ему, так как находится в Новгороде и имеет слишком мало воинов. Измученные белогородцы готовы сдаться печенегам, но один старик решил одурачить врагов. Он велит принести хотя бы по горсти овса или пшеницы или отрубей, из этих продуктов сделать кисель и, выкопав колодец, опустить туда кадку с киселём. В другой колодец он велит поставить кадку с мёдом, разбавленным водой, а затем зовёт печенегов посмотреть, что делается в осаждённом городе. Печенежских посланцев, пришедших в город, белогородцы уверили, что сколько бы осада ни продолжалась, они её выдержат, потому что их кормит сама земля. Удивлённые посланцы отведали сами киселя и мёду, а затем отнесли того и другого в корчаге своим князьям, и печенеги, убедившись в неисчерпаемости съестных припасов у белогородцев, ушли восвояси.
Приведёнными примерами далеко не исчерпываются случаи использования летописью народно-поэтических преданий, бытовавших в форме преимущественно эпических сказаний и лирических песен, создававшихся певцами-поэтами вроде того Бояна, о котором упоминает "Слово о полку Игореве". В последующем повествовании "Повести временных лет" поэтические народные предания встречаются реже, ибо речь в ней идет уже не о событиях давно прошедшей старины, а о делах совсем недавних или же современных летописцу.
После смерти Владимира в 1015 г. между его сыновьями разгорелась междоусобная борьба. Святополк - сын Ярополка и пленницы-монашки, которую Владимир, погубив брата, сделал своей женой, убил своих сводных братьев Бориса и Глеба. В летописи читается краткий рассказ о судьбе князей-мучеников, о борьбе Ярослава Владимировича со Святополком, завершившейся военным поражением последнего и страшным божественным возмездием. Когда разбитый в бою Святополк обратился в бегство, на него "нападе" бес, "и раслабеша кости его, не можаше седети на кони". Святополку кажется, что за ним следует по пятам погоня, он торопит своих дружинников, которые несут его на носилках. "Гоним божьим гневом", Святополк умирает в "пустыни" (в глухом, незаселенном месте) между Польшей и Чехией, и от могилы его, по словам летописи, "исходит... смрад зол". При этом летописец подчеркивает, что страшная смерть Святополка, прозванного Окаянным, должна послужить предостережением русским князьям, должна уберечь их от возобновления братоубийственных раздоров. Эта мысль повторяется в летописи не раз: и в рассказе о смерти Ярослава, и в описании распрей среди его сыновей в 70-х гг. XI в., и в рассказе об ослеплении теребовльского князя Василька его братьями по крови - Давидом и Святополком II Изяславичем.
В 1037 г. в летописи рассказывается о строительной деятельности Ярослава (в частности, о закладке знаменитого Софийского собора в Киеве, крепостных стен с Золотыми воротами и т. д.) и прославляется его книголюбие: князь "книгам прилежа и почитая e (их) часто в нощи и в дне". По его приказу многочисленные писцы переводили книги с греческого "на словеньское (т. е. русское) письмо". Важное значение имеет помещенное в статье 1054 г. предсмертное завещание Ярослава, призывавшего своих сыновей жить в мире, беречь землю "отець своих и дед своих", которую они обрели "трудом своим ве-ликим", подчиняться старшему в роде - киевскому князю.
Погодные записи в "Повести временных лет" чередуются с рассказами и сообщениями, которые иной раз лишь косвенно связаны с политической историей Руси. Еще в эпоху Ярослава, во всяком случае, в конце его княжения, русское летописание переходит от киевской митрополии, где оно зародилось, к Киево-Печерскому монастырю, ставшему центром древнерусской духовной культуры и образованности. Его авторитет в глазах летописца был весьма высок. Говоря об обители, он писал: "Мнози бо монастыри от цесарь и от бояр и от богатьства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлени слезами, пощеньем, молитвою, бденьем", потому и подвижники монастыря "сияют и по смерти, яко светила". Соответственно, в летописи истории этой обители уделено достаточно много места. Так, в статье 1051 г. содержится пространный рассказ об основании Киево-Печерского монастыря; в статье 1074 г. рассказывается о кончине игумена этого монастыря Феодосия, приводятся эпизоды подвижнической жизни в монастыре самого Феодосия и других иноков; в статье 1091 г. описывается перенесение мощей Феодосия и приводится похвала святому. Немало места в ПВЛ уделено и деятельности связанных с Киево-Печерским монастырем князей - прежде всего Ярославичей: Изяслава (1054-173), Святослава (1073-1078), Всеволода (1078-1098) и их сыновей.
Нередко описания исторических событий в летописи сопровождаются публици-стическими размышлениями. Так, в статье 1068 г. в связи с половецким нашествием на Русь летописец рассуждает о причинах бедствий Русской земли и объясняет "нахождение иноплеменников" божественной карой за прегрешения. В статье 1071 г. читается рассказ о возглавленном волхвами восстании в Ростовской земле; летописец рассуждает при этом о кознях бесов и приводит еще два рассказа, тематически связанные с предыдущим: о новгородце, гадавшем у кудесника, и о появлении волхва в Новгороде.
В 1093 г. русские князья потерпели поражение от половцев. Это событие явилось поводом для новых рассуждений летописца о том, почему Бог "наказывает Русскую землю", почему "плач по всем улицам упространися". Драматично описание страданий русских пленников, которые, будучи угоны на чужбину, бредут "печални, мучими, зимою оцепляеми (страдая от холода), в алчи, и в жажи, и в беде" и со слезами говорят друг другу: "Аз бех сего города", "Яз сея вси (села)...".
В статье 1097 г. мы находим подробную повесть о трагической судьбе Василька Теребовльского. Вероятно, она была написана специально для летописи и полностью включена в ее состав. Она отличается натурализмом и драматизмом описаний конкретных ситуаций и положений, а также психологизмом изображения характеров. После междоусобных войн, зачинщиком и непременным участником которых был Олег Святославич ("Слово о полку Игореве" именует его Олегом Гориславличем), князья собираются в 1097 г. в Любече на съезд. Здесь они решают жить в мире и дружбе, держать владения отца и не посягать на чужие уделы. Однако сразу же после съезда было свершено новое злодеяние: волынский князь Давид Игоревич убедил киевского князя Святополка Изяславича в том, что против них злоумышляет теребовльский князь Василько. Святополк и Давид заманивают Василька в Киев, пленяют его и выкалывают ему глаза. Сцена ослепления Василька воспроизведена в "Повести" с потрясающей силой. Схваченный и закованный по приказанию Святополка, ничего не подозревавший Василько был отвезен в Белгород, находившийся в десяти километрах от Киева. Там ввели его в обыкновенную избу. "И седящю ему, - рассказывает Василий, - узре Василко торчина остряща ножь, и разуме, яко хотят и слепити, възпи к Богу плачем великим и стенаньем. И се влезоша послании Святополком и Давыдомь Сновид Изечевичь, конюх Святополчь, и Дьмитр, конюх Давыдов, и почаста простирати ковер, и простерша яста Василка и хотяща и поврещи; и боряшется с нима крепко, и не можаста его поврещи. И се влезше друзии повергоша и, и связаша и, снемше доску с печи, и възложиша на перси его. И седоста обаполы Сновид Изечевичь и Дмитр, и не можаста удержати. И приступиста ина два и сняста другую доску с печи, и седоста, и удавиша и рамяно, яко переем троскотати. И приступи торчин именем Беренди, овчюх Святополчь, держа ножь и хотя ударити в око, и грешися ока и перереза ему лице, и есть рана та на Василке и ныне. И посем удари и в око, и изя зеницю, и посем в другое око, и изя другую зеницю. И том часе бысть яко и мертв. И вземше и на ковре взложиша на кола яко мертва, повезоша и Володимерю. И бысть везому ему сташа с ним, перешедше мост Звиженьскый, на торговищи, и сволокоша с него сорочку, кроваву сущю, и вдаша попадьи опрати. Попадья же оправши взложи на нь, онем обедующим, и плакатися нача попадья, яко мертву сущю оному. И очюти плачь, и рече: "Кде се есмь?" Они же рекоша ему: "В Звиждени городе". И впроси воды, они же даша ему, и испи воды, и вступи во нь душа, и упомянуся, и пощюпа сорочкы и рече: "Чему есте сняли с мене? Да бых в той сорочке кроваве смерть приял и стал пред богомь". Совершенное преступление потрясло всех князей: Владимир Мономах, по сло-вам летописца, сетовал, что такого зла не было на Руси "ни при дедех наших, ни при отцих наших".
Заключительные страницы ПВЛ описывают время княжения Святополка II Изяславича. Как уже отмечалось, события конца XI - начала XII в. по-разному освещены в разных редакциях летописи. Завершалась ПВЛ в первой своей редакции рассказом о чудесном явлении столпа света над Киево-Печерским монастырем в 1110 г.
При составлении "Повести временных лет" были использованы многообразные источники - устные и письменные, иностранные и русские. Наука много сделала для их выяснения. К числу переводных литературных источников относят, во-первых, "Хронику" Георгия Амартола: из нее были заимствованы сведения о разделении земли между сыновьями Ноя, о нравах и быте разных народов, о философе-волхве Аполлонии Тианском, о различных фактах византийской истории и т. д. Из недошедшего до нас мораво-паннонского источника были извлечены сведения о Поляно-Руси и о переложении книг на славянский язык. Из жития Василия Нового заимствована информация о походах Игоря на Царьград в 941 и 944 гг. К греческому источнику восходит и рассказ о крещении Владимира в Корсуни. Наставление греческого философа Владимиру перед крещением и речь философа, по мнению Шахматова, восходят к недошедшему до нас, но отразившемуся в византийских хрониках рассказу о крещении болгарского царя Бориса. Исповедание Владимиром веры возводится к "Исповеданию веры" Михаила Синкелла. С "Откровением Мефодия Патарского" связан рассказ под 1096 г. о нашествии половцев, которых летописец считает потомками Измаила и которые при кончине века, в числе других "нечистых народов", выйдут из горы, в которую заключил их Александр Македонский.
Русские источники бытовали, вероятно, поначалу в отдельном виде. Это воинские повести, например, поэтическое описание под 1024 г. Лиственской битвы между Ярославом и Мстиславом; монастырские сказания, например, о начале Печерского монастыря; житийные повествования, например, повесть об убийстве Бориса и Глеба; легендарные рассказы, например, о ярославских волхвах; поучения - такие, как поучения Феодосия и Владимира Мономаха; рассказы о междукняжеских отношениях, например, повесть священника Василия об ослеплении Василька Теребовльского, и т. д.
Для ПВЛ характерно стилистическое разнообразие. Это обусловлено принадлежностью отдельных летописных статей к той или иной жанровой форме. Стиль летописца отличается главным образом сжатостью, лаконичностью. Таков, например, стиль рассказа о смерти князя Олега: "И живяше Ольг, мир имея к всемь странам, княжа Кыеве. И приспе осень, и помяну Ольг конь свой, иже бе поставил кормити и не вседати на нь. Бе бо прежде вопрошал волхв и кудесьник: "отчего ми есть умрети?" И рече ему един кудесьник: "княже, конь, егоже любиши и ездиши на немь, от того ти умрети", и т. д. Лаконичность стиля наблюдается также в кратких, сугубо фактических сообщениях в одну или не-сколько строк. Распространённые же рассказы нередко построены на использовании диалогической речи, что придавало изложению драматический характер. Рассказы о сражениях насыщены обычно стилистически традиционными воинскими формулами. Вот, например, описание битвы Ярослава со Святополком Окаянным: "Бе же пяток тогда, восходящю солньцю, и соступишася обои. И бысть сеча зла, ака же не была в Руси, и за руки емлю-щеся сечахуся, и соступишася тришьды, яко по удолием крови тещи". Сравнительно многословны и риторичны летописные повествования житийного типа вроде сказания об убийстве Святополком Бориса и Глеба, а также рассказы на церковную тему. Все они, как правило, насыщены библейскими цитатами. В отдельных случаях летописная риторика являет собой плод подлинного поэтического вдохновения. Такова, например, похвала книгам в рассказе под 1037 г. об организации Ярославом Мудрым переводческой работы. Не уступает ей и посмертная похвала княгине Ольге: "Си бысть предтекущи (предтеча) християнстеи земли, акы деньница пред солнцем и акы заря пред светом; си бо сияше, акы луна в нощи, тако и си в неверьных человецех светяшеся, акы бисер в кале... Си первое вниде в цесарьство небесьное от Руси; сию бо хвалять русьстии сынове, акы начальницю, ибо по смерти мо-ляшеся Богу за Русь".
Похвальные пассажи вообще часто сопровождают упоминания летописца о смерти тех или иных князей. В них при этом отмечаются не только внутренние свойства восхваляемого лица, но и часто описываются - правда, схематически - его внешние черты. Однако очевидно, что для летописца как церковного человека важнее всего был все-таки нравственно-религиозный облик умершего князя. Вот, например, отзыв о Ярополке, умершем в 1086 г.: "бяше блаженый сь князь тих, кроток, смерен и братолюбив, десятину дая святей Богородици от всего своего имения по вся лета и моляше Бога всегда, глаголя: Господи Боже мой, приими молитву мою и даждь ми смерть, якоже двемя братома моима, Борису и Глебу, от чюжею руку, да омыю грехы вся своею кровью, избуду суетьнаго сего света и мятежа, сети вражии". Совсем иные черты присущи были Мстиславу (ум. в 1036 г.): "бе же Мьстислав дебел теломь, чермен (румян) лицемь, великома очима, храбор на рати и милостив и любяше дружину повелику, именья не щадяше, ни пития, ни ядения браняше".
Когда в ПВЛ шла речь о смерти князей-язычников, то обычно упоминалось, что их могила сохранилась до настоящего времени: "есть же могыла его и до сего дьне, словеть могыла Ольгова"; "и есть могыла его у Искоростеня града в деревех и до сего дьне". Если же речь заходила о смерти князей-христиан, то всегда сообщалось о их захоронении в той или иной церкви, иногда с прибавкой: "юже сам созда"; о плаче близких и народа: "плакашася по немь (Ярославе) людие, и принесше, положиша и в раце мраморяне, в церкви свя-тыя София. И плакася по немь Всеволод и людие вьси".
Стилистическое разнообразие ПВЛ отразилось и на языке. В повествованиях на церковную тему, в похвальных пассажах, различных цитатах стиль летописного повествования следует лексическо-грамматическим нормам церковнославянской речи. Однако вместе с тем во многих случаях видна непосредственная связь текста с живой устной русской речью XI-XII вв. В этом отношении особенно показательны пословицы, поговорки и как бы реальные высказывания исторических персонажей, воспроизведенные летописцем: "Погыбоша, акы обры", "Беда, акы в Родне", "Аще ся ввадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убиють его" (деревляне об Игоре).
Большое внимание уделено в ПВЛ чудесным явлениям - прежде всего, в виде небесных знамений. Обычно они трактуются как знак, предвещающий беду и вместе с тем повод для опровержения суждений суеверных людей. Например, после рассказа под 1073 г. об уродливом ребёнке, которого вытащили из Сетомля, поясняется: "Пред симь же временем и солнце пременися, и не бысть светьло, но акы месяць бысть, его же невегласи глаголють снедаему сущю".
Летописец немало размышляет об источнике добра и зла считает. Добро, как и наказание людям за грехи, творится по воле Божией. Источником же вражды, измены и всяких недобрых дел являются козни дьявола. Отсюда в "Повести временных лет" обычны шаблонные выражения: "вложи Бог мысль добру в русьскые князи", "се бо на ны бог попусти поганымь, не яко милуя их, но нас кажа (наставляя)", "воздвиже дьявол котору (междоусобие) в братии" и т. п. соответственно, летописец осуждает князей, которые следуя собственным эгоистическим целям, пренебрегают общими интересами страны на пользу внешним врагам. Так, например, русские князья на Любечском съезде, по его свидетельству говорят: "Почьто губим Русьскую землю, сами на ся котору деющи? а половьци землю нашю несуть розно (разрывают на части), и ради суть, оже межю нами рати, да ныне отселе имейся в едино сердьце и блюдем Русьскые земле".
Таким образом, в отношении приёмов изложения, миросозерцания и способов его выражения ПВЛ, как установили исследователи, оказывается тождественной всей средневековой историографии. Однако при этом в ней ярко выразились национальные интересы.
В последующем "Повесть временных лет" послужила исходной основой для позднейших летописных сводов. Их составители в большей или меньшей степени использовали её текст при изложении общерусской истории до начала XII в. и затем переходили к изложению, главным образом, истории местных событий. Так, в пределах XII - начала XIII в. возникли летописи Переяславля южного, Черниговская, Волынская, Киевская, Владимирская, Ростовская, Переяславля суздальского, которые в свою очередь легли в основу последующих летописных сводов.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
