139292 (620291), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Первое врачевание Богом падшего человечества в святоотеческом богословии не получило специального догматического рассмотрения. Толкование “кожаных одежд”, в которые были облечены Адам и Ева после грехопадения – область богословских мнений, но представляется важным рассмотреть эту область подробно для того, чтобы понять “животноподобие” в человеке.

Свв. Отцы по разному расценивали это промыслительное деяние Творца, даже иногда противоречили в собственных суждениях. Например, Ориген в одном толковании “кожаные одежды” понимает буквально, в другом – такое мнение называет бабьими баснями и высмеивает предположение, что Бог мог выделывать шкуры, шить одежды и т.д. Некоторые свв. Отцы, не отделяя в человеке образ и подобие Божие, относили “кожаные одежды” к некоторой перемене в богообразности человека. Например, Афанасий Александрийский полагал, что после падения человек перестал видеть Образ Бога, стал созерцать зло через падение ума. Свт. Ириней Лионский относительно невинности, нетленности и бессмертия первых людей точно следует библейскому повествованию: с Адама начинаются все последствия первородного греха, а именно, смертность, похоть, неведение Бога, страдание. “Кожаные ризы” не обретают у Иринея Лионского аллегорического значения плотской оболочки, как у некоторых позднейших писателей. Св. Мефодий Олимпийский в слове “О Воскресении” (I, 38) говорит, что после падения Адам и Ева облеклись в кожаные ризы, то есть смертность.

Свт. Григорий Нисский в “Катехизических поучениях” говорит, что Адам умирает не сразу, но облекается в смертность. Он теряет богообразность в душе и до смерти телесной он умирает душею. Душевная смерть состоит в отделении души от истинной жизни, то есть от Бога. Смертность – последствие греха (дословно – “возможность умирать”). Это суть кожаные ризы, о которых говорит Моисей в книге Бытия. С другой стороны, понимает кожаные одежды как совокупность всех признаков тленности естества (зачатие, рождение, питание, смерть) или как совокупность свойств неразумных животных (похоти, гнева и пр.).

Прот. Г.Фроловский считает, что свт. Григорий Нисский разделял мнение, выдвинутое еще Мефодием Олимпийским и повторенное Григорием Богословом, что кожаные одежды означают только огрубение и омертвение тела человека, через то именно он и становится скотоподобен. Свт. Кирилл Александрийский считал, что грехопадение привело к тому, что Адам потерял связь с Богом. В духовном отношении – это утрата добродетели; в телесном – потеря красоты, болезненность, тление. В толкованиях на Рим. 6,6 и 1 Кор 15,45 у святителя Кирилла встречается разделение страстей на безупречные (слабость, голод, жажда, утомление) и греховные: плотские похоти, сладострастие и проч.

Преп. Макарий Египетский, аскет, развивал “богословие пустыни”; ему принадлежит учение о двух состояниях человека, до падения и после. Аскетическое учение сводится к “восстановлению” человека. Изначальная слава Адама, по мнению Макария, сияла подобно лицу Боговидца Моисея; преимущество Адама – в наделении властью. Обманув Адама, диавол лишил его этой власти, сам став князем мира, а от начала князем мира и владыкой всех видимых вещей был человек. Во падшем состоянии [Адама] человеку дано всеми силами подвизаться для воссоздания утерянного путем аскезы, упражнения в добродетели и через благодать Божию, содействующую в спасении. Через это человек может стать больше первого Адама – обόжиться. К понятию кожаных одежд, а точнее, последствий облечения в них, следовательно, можно отнести и утрату власти над миром. Преп. Исаак Сирин в грехопадении усматривает прежде всего утрату чистоты и смиренномудрия. Через это Адам лишился даров Божиих, вместе с ним страждут его потомки и вся тварь. Кожаные одежды, следовательно, можно понимать и достаточно широко, как лишение некоторых даров Божиих.

Преп. Иоанн Дамаскин проводит в “Точном изложении православной веры” синтез святоотеческого богословия. Он не разделяет смоковное опоясание (Быт. 3,7) и кожаные одежды: “Человека, обольщенного этим нападением виновника зла – демона и не соблюдшего заповеди Творца и лишившегося благодати, и совлекшаго с себя дерзновение, которое он имел к Богу, и прикрытого суровостью бедственной жизни, ибо это обозначали листья смоковницы, и облеченного мертвенностью, то есть смертностью и грубостью плоти, ибо это обозначало облечение в кожи, и по праведному Божию суду ставшего изгнанным из рая и осужденного на смерть и подчиненного тлению – не презрел Сострадательный…” ¹².

Таким образом, облечение в “кожаные одежды” (Быт. 3,21) – не есть собственно материальная телесная оболочка, а некое событие, последовавшее в связи с грехопадением и имеющее следствия, которые и называются общим понятием χιτώνας δερματίνους..

Современные богословы о кожаных одеждах

Из приведенных цитат свв. Отцов понятно, что кожаные одежды представляют собой утрату богоподобия и приобретение животноподобия. Человеку усвояется тленность, смертность и страстность (как естественные потребности в пище, сне, защите от холода и проч.), за исключением из этого понятия греховных страстей (Бог не может быть источником греха). Одежды именуются кожаными и относятся к плоти человека. “Кожаные одежды” – от Творца, Который не мог по Благости одеть Адама в страстность греховную, она уже была как растление произволения (воли) до облечения Адама и Евы в одежды кожаные.

Современные богословы о кожаных одеждах пишут более пространно и, чаще всего, в связи с выяснением понятия первородного греха и его наследованием потомками Адама и Евы. Авторитетный исследователь творчества преп. Максима Исповедника C. Епифанович пишет, что “в элементы тела (στοιχεϊα) человека было введено противоборство, и в силу того оно стало грубым и тленным, подверженным страданиям и смерти. К греху произволения присоединился, таким образом, грех естества, естественная немощь, так называемая страстность, подверженность естественным страстям, ставшая как бы новым естественным законом (φυσικός νόμος) для человека” ¹³.

К подобным последствиям можно отнести и “половое общение, зачатие, рождение, кормление грудью, младенческий и старческий возраст, все это возникает в результате появления в человеке тленности, смертности и страстности”. Человек не только лишился нетления своей природы, но осужден на страстное рождение от семени по образу животных. Тело его было вполне подчинено законам добровольно избранной скотской жизни… Животное рождение передавало и грех произволения и немощи естества. Рождение [γέννησις вместо первоначального γένησις] стало тем, что приобщало человека с началом его бытия за пределами рая к потоку греховной жизни”.

В. Лосский считает, что “кожаные ризы” – это нынешняя наша природа, наше грубое биологическое состояние, резко отличное от прозрачной райской телесности. Он согласен со свт. Григорием Нисским, которому следует и св. Максим Исповедник, и отвергает связь между разделением на два пола и грехопадением. Святой Григорий говорит, что Бог создал пол в предвидении возможности – но именно только возможности – грехa, чтобы сохранить человечество после грехопадения. Эта возможность становится актуальной лишь с того момента, когда в результате грехопадения, человеческая природа пала и закрылась для благодати. В падшем состоянии, когда расплатой за грех становится смерть, возможное становится необходимым. Образуется некий новый космос, который защищается от распада законом рождений и смертей. В этом контексте разделение на мужское и женское в человеке не есть причина смертности, но как бы относительное ее противоядие.

П. Евдокимов считает, что падение подавляет образ Божий, но не извращает Его. Падение добавляет животную жизнь к человеку. Через запретный плод бесовский элемент (нарушение заповеди) вводится в человеческую природу; таинство Крещения ясно это показывает в обряде заклинания. Как доказательство этого мнения, П.Евдокимов цитирует свт. Григория Нисского: “Сбросив с себя мертвую и безобразную одежду, сделанную из звериных шкур – я понимаю под этими шкурами образ животной жизни, в которую мы были облечены вследствие нашего общения с чувственной жизнью, - мы отбрасываем с нею все, что нам было добавлено вследствие облечения в эту звериную шкуру”. Белые одежды, получаемые при Крещении, обозначают возвращение к “телу духовному”. Биологическое животное начало, пишет далее П.Евдокимов, символизируемое одеждами из звериных шкур, чуждо истинной природе человека, потому что преждевременно введено до своего одухотворения, до того как человек (призванный к возделыванию космической природы) достиг власти и господства духовного над материальным. Благая сама по себе животная природа, по причине нарушения иерархии ценностей, ныне представляет собой деградацию человека… “Вне Бога разум становится подобным животному и бесам, и удаляясь от своей природы, он желает то, что ему чуждо” ¹⁴.

Протопресвитер И. Мейендорф, анализируя греческую и византийскую патристическую традиции, находит несомненный консенсус в том, что обе традиции отождествляют наследие грехопадения с наследованием смертности, а не греховности; “греховность видится лишь производной от смертности” ¹⁴.

Греческий богослов Х. Яннарас изгнание первых людей из рая и отлучение от “древа жизни” называет трагедией, которая, однако, сопровождается некоторым особенным деянием Бога. В этом деянии раскрывается Божественная любовь – любовь, стремящаяся преодолеть необратимость падения, поставить пределы порожденному им злу, придать относительный характер непоправимому: “И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их” (Быт. 3,21). Кожаные ризы, в которые Бог одел первых людей, по мнению Х.Яннараса, символизируют нашу биологическую ипостась, облекающую личностную инаковость человека. Богослов подчеркивает разницу личностного бытия человека до и после грехопадения: “До грехопадения все биологические энергии проявлялись и действовали в человеке исключительно как выражение образа Божия: именно он конституировал личностную инаковость и способ осуществления жизни через единение в любви. После грехопадения ипостась человеческого субъекта становится биологической, и природные психосоматические энергии служат поддержанию жизни, сведенной к индивидуальному выживанию. Человек не утратил окончательно личностных свойств, не перестал быть образом Божиим, но отныне этот образ скрыт “кожаными одеждами” безрассудства, подверженности тлению и смерти” ¹⁵.

Смертное одеяние свидетельствует одновременно о безмерной любви Божией к человеку и о провиденциальном характере этой любви. Допуская смерть, Бог ограничивает ее действие рамками биологической индивидуальности, устанавливая предел извращения жизни и ее подверженности тлению – дабы зло не было увековечено. Х. Яннарас пишет, что “смерть разрушает не самого человека, но его тленное облачение. Она не в силах посягнуть на его личность, призванную Богом к бытию; все, на что она способна – это разрушить обманчивую жизненную ипостась, биологическую индивидуальность, в которую человек был облачен вследствие грехопадения. Смерть, это порождение греха, обращается против eго кажущегося торжества, проявляющегося в автономии биологического индивидуума. Смерть разрушает грех, губя тленную оболочку и высвобождая экзистенциальные возможности человеческой личности” ¹⁶. Итак, даже после грехопадения перед личностью человека открыт путь к тому, чтобы реализовать себя как ипостась жизни – не биологической, призрачной, смертной, но нетленной и вечной жизни. Эта новая возможность человеческого бытия будет явлена Самим Богом, воплощение Которого станет предпосылкой спасения и обновления человеческого рода.

“Животноподобие” в человеке.

Животноподобие в человеке, в свете вышесказанного, приобретает двоякий характер. Связь с животным миром в человеке изначала имела место и не имела негативного значения. Сам Творец создал Адама из того же самого вещества – земли – которая, по его Слову, произвела и животных. Очевидно, такое устроение имело цель – сохранить связь человека с миром, дабы через него могла освящаться вся природа, все творение. Грехопадение усилило животноподобие через первое врачевство – кожаные одежды – ибо личное бытие человека стало биологическим, причем в такой степени, что привело научную мысль к идее происхождения человека из животного мира.

Святитель Василий Великий в “Шестодневе” исследует создание разных видов животных, и в частности, о водных животных пишет следующее: “Да изведут воды гады душ живых по роду…У рыб собственное свое назначение, собственная своя природа, отдельная пища, своеобразная жизнь. Поэтому ни одно из плавающих животных не может сделаться ручным и вообще терпеть прикосновения руки человеческой…Естество плавающих причастно, по-видимому, жизни менее совершенной, по самому своему обитанию в грубой воде. И слух у них тяжел, и видят тупо, потому что смотрят сквозь воду; у них нет памяти, ни представления, ни понятия о свычке. Посему слово как бы показывает, что в водных животных плотская жизнь управляет душевными движениями; а в животных, живущих на суше, так как жизнь у них совершеннее, все владычество вручено душе… Позна вол стяжавшего, и осел ясли господина своего (Ис. 1:3), но рыба не может знать того, кто ее кормит”. Следующие слова святителя, несомненно, противятся всяким теориям эволюции видов: “Никакое время не повреждает и не истребляет свойств в животных. Напротив того, природа их…протекает вместе со временем”. И далее: “Бог наш ничего не создал как избыточествующего сверх потребности, так и недостаточествующего в чем-либо нужном”. Он призывает уважительно относиться к Творению: “Не презирай рыб потому, что они совершенно безгласны и неразумны; но бойся, чтобы тебе не сделаться и неразумнее рыб, чрез противление постановлению Творца”.

Свт. Григорий Нисский полагает, что в Творении человек занял место среднее между Богом и низшею тварью. “Человеческая природа есть середина между двумя крайностями, отстоящими друг от друга, природой божественной и бесплотной, с одной стороны, и жизнью бессловесной и скотской”. Известно, что свт. Григорий негативно относился к определению человека как микрокосмоса, когда “сравнением со здешним миром пытались возвеличить человеческое, и говорили, что человек есть маленький мир (μικρόν…κόσμον), составленный из тех же стихий, что и все…В чем же, по церковному слову, величие человека? Не в подобии тварному миру, но в том, чтобы быть по образу природы Сотворшего”.

Следующие слова святителя относятся, несомненно, к состоянию человека после грехопадения. “Чем бессловесная жизнь пользуется для своего сохранения, то, привнесенное в человеческую жизнь стало страстями. Ведь гневом сохраняются хищники, сластолюбие спасает многородящих животных; трусость – слабого и страх – легкоуловимого более сильными, а прожорливость более тучного”. “Человек носит двойственное подобие противоположному: боговидностью разумения преображаясь в божественную красоту, а от стремлений, возникающих от страсти, имея особенности, свойственные скотскому”. “Расположение к гневу сродно влечению бессловессных, но возрастает в союзе с помыслами. Отсюда и ненависть, зависть, ложь, коварство, лицемерие. Все это от злого земледелия ума”.

Святые Отцы не оставили систем своего богословствования и склад мышления их был иной. Отцы если и не знали многого, что стало известно нам, все же были глубже в своих прозрениях. До конца познать глубину Отцов можно, по его авторитетному мнению, только приобщаясь их духовному опыту, а не при схоластическом, теоретическом изучении. Антропологические воззрения свв. Отцов не были системными; часто в суждениях ими не отделяется состояние человека до и после грехопадения, поэтому для рационалистов и эмпириков-экспериментаторов, каковыми в большинстве являются научные работники, мнения свв. Отцов могут не иметь соответствующей авторитетности.

Характеристики

Список файлов курсовой работы