59065 (610957), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Д. Юм дал определение политики как теоретической науки. Русский философ Я. П. Козельский определял политику с точки зрения ее воздействия на практику. По Козельскому, «политика есть наука производить праведные намерения самыми способнейшими и притом праведными средствами в действо… политика по разуму слова значит политировальную или выглаживательную науку» 24.
Эти определения политики были, несомненно, известны Десницкому, и при рассмотрении вопроса о его политическом методе должны быть приняты во внимание.
В произведениях Десницкого мы встречаем ряд положений, которые с точки зрения приведенных выше определений затрагивают вопросы политики. Таково положение о том, что не следует чрезмерно расширять сферу правового регулирования25, его соображения о воспитательной роли суда26,высказывания о необходимости прекращения и истребления « злоупотреблений, неправд, обид и притеснений, происходящих от несогласия и криводушного толкования законов и от непорядка судов» 27. К сожалению, детальной разработки принципов «юридической политики» в произведениях просветителя мы не находим.
«Политический метод» был использован Десницким при догматической разработке русского права. Просветитель подвергал резкой критике не одушевленную общественными идеями эмпирическую юриспруденцию, которая сводится к «безмерному и беспорядочному множеству законоучительных примечаний», чтение которых отнимает «у всех почти размышление», утомляет «рачительную память» и в изнеможение приводит «всю остроту разума и рассуждения» 28.
Во взглядах Десницкого на задачи догматической разработки русского права, видимо, сказалось влияние М. В. Ломоносова, с воззрением которого на задачи юридической науки русский юрист мог ознакомится перед поездкой в Глазго во время своего обучения в Петербургском академическом университете. М. В. Ломоносов уделял большое внимание подготовке отъезжающих за границу студентов.
Ломоносов полагал, что русские юристы должны «собрать все то, что подлежит до российских и новых и древних прав и для их объяснения и приводить в систематическое расположение для пользы при сочинении прав российских; паче же всего должно юристу, яко знающему довольно философию, всяческому юридическому термину изобретать и составлять дефиниции» 29.
Таким образом, согласно Ломоносову, противоречивые данные эмпирической юриспруденции необходимо было упорядочить, привести в стройную систему. Юридические определения должны составляться на основе конкретных фактов и проверяться жизнью, теория должна сочетаться с практикой. В соответствии с этим Ломоносов утверждал, что юристы «не суть художники, но государственные люди» 30.
Следуя этой программе, Десницкий ставит вопрос о необходимости составить « самократчайшие наставления всероссийских прав, в которых разделение и оглавление надлежит иметь весьма применительное к свойству российского правления и закона» 31. Просветитель придает этому труду очень большое значение. «Наставления» должны были ознакомить широкие круги населения с отечественным правом, что, по мнению Десницкого, должно способствовать укреплению законности в стране.
Чтобы облегчить работу по составлению «Наставлений», Десницкий сформулировал определения ряда важнейших юридических понятий, высказал ряд соображений о системе русского права.
Систему права Десницкий строил по институционной системе, различая «троякий предмет законов, то есть персоны, вещи и обязательства с принадлежащими к сим последним челобитными».
Значительное внимание в своих трудах Десницкий уделял праву собственности. «Собственность всякого, - писал просветитель, - утверждается на праве, дозволяющем употреблять, отчуждать и взыскивать свою вещь» 32. Отступление Десницкого от ставшего в XIX веке традиционным перечисления привилегий собственника (право владения, право пользования, право распоряжения) привлекло внимание исследователей. Следует отметить, что «право взыскивать свою вещь» было известно римским юристам.
Отсутствие права владения в Определении Десницкого, на наш взгляд, связано с тем, что он приспосабливал его к действующему русскому праву, в котором до 1832 г. отсутствовал термин «собственность», а его роль выполнял термин «владения». После 1832 г. термины «собственность» и «владение» некоторое время были взаимозаменяемы.
Десницкий относил право собственности к числу неотъемлемых прав человека. «Человек, - пишет русский просветитель, - имеет природные права пользоваться беспрепятственно своей жизнию, здравием, честию и собственностью имения» 33. Это положение имело огромное прогрессивное значение в условиях крепостничества, когда помещичьи крестьяне не имели права собственности не только на землю, но даже на движимое имущество.
Опубликованные произведения Десницкого дают возможность судить о том, в каком направлении он вел исследование вопроса об объекте права собственности. Русский просветитель определяет право собственности как право на вещи. Своей юридической конструкцией он косвенно критикует крепостное право, в соответствии с которым человек – крепостной крестьянин рассматривался как объект собственности помещика.
Десницкий имел прямое отношение к подготовке книги Дильтея «Начальные основания вексельного права, а особливо купно со шведским», вышедшей первым изданием в 1768 г. Дильтей, плохо владевший русским языком, написал книгу на латинском, взяв за основу текст Гейнекция и дополнив ее материалами о шведском и русском вексельном праве. По вопросам русского права он пользовался указаниями Д. П. Цицианова.
На русский язык книга была переведена «под смотрением Десницкого». Издание руководства по вексельному праву отвечало потребностям времени. Успех книги в какой-то мере был обеспечен усилиями Десницкого, который при подготовке новых изданий вносил в них дополнения, обусловленные изменениями русского вексельного законодательства.
Значительное внимание Десницкий уделял вопросам семейного права. Кроме «Рассуждения о родительской власти, которую у римлян имел отец над своими детьми…» и «Юридического рассуждения о начале и происхождении супружества», им, по-видимому, было подготовлено обширное «особливое дополнение» к последнему «Рассуждению», посвященное анализу и объяснению действовавшего семейного законодательства.
В «Слове о причинах смертных казней по делам криминальным» Десницкий, опираясь на некоторые положения этики А. Смита, предпринял попытку отграничить юридическую ответственность от прочих видов ответственности, определив сферу действия уголовно-правовой ответственности. Как известно, А. Смит различал два виды справедливости – «истина исполнительная» и «истина воздаятельная» «Исполнительная истина велит девать все то, что только по строгости прав требовано быть может от целого света…. Напротив сей, истина воздаятельная требует только того, что всякому по людскости и человечеству должно отдавать, - пишет русский просветитель 34.
Различая два вида справедливости, А. Смит полагал, что первая из них, то есть «истина исполнительная», является необходимым условием существования общества, что же касается второй, то без нее общество не может достигнуть процветания.
Десницкий высказывает сходную мысль, утверждая, что «исполнение истины воздаятельной… не столько нужно к устоянию государства, сколько наблюдение строгое истины исполнительной» 35. Отсюда русский просветитель делает вывод, что юридическая ответственность возможна, как правило, только за нарушение истины исполнительной. Что касается истины воздаятельной, то «творение сей добродетели всегда бывает свободное и не может быть требовано насильно не от кого» 36.
Теория Десницкого о том, что основанием юридической ответственности может быть только нарушение исполнительной истины, резко расходилась с практикой русского государства, которое активно вмешивалось в нравственную сферу. Десницкий, видимо, ясно осознавал противоречие его теории сложившейся практике, но не решался безоговорочно осудить эту практику. В «Слове о причинах смертных казней по делам криминальным» содержится лишь попытка как-то очертить те рамки, за которыми вмешательство государства в нравственные отношения является явно недопустимым. В постановке этого вопроса большая заслуга Десницкого. Смит, по-видимому, не придавал ему большого значения. Десницкий же считал проблему определения границ государственного вмешательства в нравственную сферу очень важной и уделял ей большое внимание.
Десницкий вынужден признать, что в ряде случаев государство может закреплять в законе требования истины воздаятельной. «Однако, - подчеркивает русский просветитель, - и самим законодавцам в таких законоположениях премудрость велит весьма законоискусно поступать, дабы в противоположном случае и их воздаятельная истина не была налогом в тяжесть народу… Святые инквизиции в Европе много мучеников наделали, однако не много святых произвели во свет, а благодарящего за оные совестно – ни одного» 37. Он формулирует общий принцип: правила истины воздаятельной должны в закон «с благопристойностью и благоволением всех», то есть активно поддерживаться общественным мнением 38.
Существование уголовного наказания вытекает, согласно Десницкому, из природы человека. «Наблюдение сей истины (исполнительной) утверждается единственно на страхе наказания, и натура, предвидя ее необходимую в обществе надобность, влияла в сердце человеку особливое чувствование мздовоздаяния и оный страх достойного наказания, какие обращаются на главу всякого за нарушение сей истины. Сие врожденное всякому страшное и понуждающее всякого к исполнению сей истины натура обществу приставила как стража для защищения невинны, для сокрушения гордых и для наказания виноватых» 39.
Учение о мстительной склонности человека развивал А. Смит. По его мнению, стремление к мести может выражаться с разной силой. «Самые священные законы справедливости, законы, нарушение которых заслуживает мести и самого жестокого наказания, суть, стало быть законы, охраняющие жизнь и личность человека: за ними следуют законы, охраняющие собственность и обладание; наконец, последнее место занимают законы, имеющие своим предметом охранение личных прав и обязательств, заключенных между гражданами» 40.
Десницкий полностью разделяет эти взгляды Адама Смита и, отталкиваясь от них, отграничивает уголовную ответственность от прочих видов юридической ответственности. Уголовная ответственность возможна только за нарушение законов, «которыми защищаются наши здравие и жизнь» и «которые берегут нашу собственность и владение». Что же касается нарушения контракта, то это «дело некриминальное» 41.
Правильно назначенное уголовное наказание вызывает всенародное одобрение. «Предстоящие при том зритель и непристрастные слушатели внутренне благоволят о наказании такого законопреступника и в тревогу бьют на зачинщика такого злотворства», - пишет Десницкий42. Однако, это одобрение основано не только на чувстве «мздовоздаяния». «Нарушение истины исполнительной и восстание против нее подвергает всякого жестокому истязанию потому, что через то самое другому непосредственно следует действительной зло и разорение», - пишет Десницкий43. Это замечание русского просветителя весьма многозначительно, оно свидетельствует, что Десницкий неудовлетворен психологической теорией наказания, развивавшейся Адамом Смитом, и ищет свои пути объяснения этого явления.
Десницкий настаивает на том, чтобы уголовные наказания были «согласны всячески с удовлетворением обидимых, с общим благоволением посторонних зрителей» 44. Они будут иметь «действительный успех в пресечении злотворства» только в том случае, если будут «умерены по делам, учинены без изъятия всякому и не выходят за пределы человечества» 45.
Десницкий выступает за смягчение уголовного наказания и говорит о том, что чрезмерная жестокость вызывает «сожаление об виноватом « и негодование против судей46. Призыв к смягчению уголовного наказания был смелым гражданским подвигом Десницкого.
Десницкий энергично защищал принцип равенства всех перед уголовным законом. В «Представлении об учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи, он писал «о надобности, повсеместной в Российской империи, что всяк без изъятия в своей вине казнен был, например, убийца – смертью, вор – шельмованием и самым бесчестным наказанием и прочая» 47.
Русский просветитель предвидит, что «многие благородные и знатные фамилии возопиют на такую строгость законов, представляя свой род и свою кровь достойным сожаления и исключения от такой строгости» 48, но решительно отвергает поползновения дворянства получить неосновательные привилегии в сфере действия уголовного права. «Знатные ж притом и благородные дворяне, - пишет русский просветитель, - приличены в криминальных и смертоубийственных делах, исключения себе из такой строгости и святости прав разве для того только будут просить, чтобы все и самые спасительные законы недействительными в отечестве сделать, чего они и сами, как сыны отечества, не могут желать» 49.
Столь категорично защищая принцип равенства всех перед уголовным законом, Десницкий все же счел необходимым допустить от него отступление в пользу дворянства. Совершенно очевидно, что в этом сказалось влияние взглядов А. Смита. Смит считал, что самый страшный позор для дворянина – потерять свою честь. С связи с этим, приговаривать их к кнуту или позорному столбу – зверство. В «Представлении» Десницкий почти дословно воспроизводит аргументы Смита и делает вывод, что «благородных можно штрафовать, в ссылку ссылать и смертно казнить, только не шельмовать» 50.
В «Слове о причинах смертных казней по делам криминальным» принцип равенства всех перед уголовным законом сформулирован почти в тех же выражениях, что и в «Представлении об учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи», но оговорки о нераспространении его в некоторых случаях на дворян в «Слове» нет. Возможно, что в период написания «Слова» Десницкий, уже отказавшийся по многим вопросам от воззрений Адама Смита, считал этот принцип распространяющимся без всякого изъятия и на дворян.
Исходя из своей теории о границах уголовной ответственности, Десницкий решительно отвергает возможность применения уголовного наказания за преступление против религии. «Если взять в рассуждение человека, истязуемого смертью за то только, что он от несправедливости рассуждения и неосторожности выговорил что-либо противное божьему закону, и другого, напротив такому, ежели представить убийцу множества невинных и наглого разбойника, истязуемого смертию ж , - в первом случае народ внутренне будет сожалеть и просить самого того бога, против которого закона виноватый погрешил, чтоб он каким-нибудь образом избавился от наказания и не был бы живой сожжен; и верховная власть весьма благоразумно во многих государствах к таким несчастливым делает милости и богоугоднейшее снисхождение, оставляя такие дела виноватых судить самому богу. В другом, напротив сему, случае, когда смертоубийца убежит, все бегут в погоню за ним, и когда умрет прежде понесения казни, все слышащие и ведающие про то думают, что такого бог за человека невинного и в будущем накажет житии…» 51, - пишет Десницкий.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
