38757 (607484), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Второй этап связан с выбором опорной детали, способной стать сердцевиной не только логической, но и художественной концепции произведения, – определяющий момент художественно-образного решения в журналистике и микродетализацию избранной опорной детали [6, c. 172-173]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn22. Таковы основные этапы отбора художественно-выразительных деталей для публицистических произведений.
Приемы обыгрывания деталей в очерке могут быть самыми разнообразными. В одних случаях детали используются для образной трактовки тех или иных событий, в других – для создания символического образа, в третьих – для ассоциативных связок, в четвертых – для передачи особенностей внешних и внутренних человеческих проявлений. Вот как через опорную деталь-образ с яблоками обыгрываются в очерке Л. Лейнер различные эпизоды из жизни художницы Е. Ненастиной: «Однажды зимой она работала во дворике, укрывшись от ветра в складочке старого дома, и вдруг окно над ней растворилось, из него протянулась рука с румяным яблоком, и чей-то голос ласково произнес: “Мерзнешь, художница? Вот тебе яблочко. Я его давно берегу, с лета – оно теплое”. В другом месте тот же мотив с яблоками рассказывается героиней: «А в другой раз, летом, в Васильевке, куда Бунин к брату ездил из своих Озерок, сижу в садике, рисую. Теплый дождик накрапывает. Смотрю на мольберт, но смутным зрением вижу – какая-то женщина не спеша идет ко мне. Подходит. И вдруг на траву ложатся огромные яблоки – будто падают с неба. Поднимаю голову и вижу лучистые глаза. И это голубое сияние, и запах яблок, и предчувствие надвигающейся грозы заполнило все пространство картины ощущением счастья!» [20]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn23. Обозначив в сердцевине этих двух примечательных эпизодов деталь с яблоками, автор кроме образной трактовки событий охарактеризовал необычайно свежее восприятие мира своей героини. Интересна и форма передачи данной детали. Она «выхвачена» не из непосредственных авторских впечатлений, а из рассказов художницы. При этом в одном случае журналист, описывая данную деталь, повествует о случае с яблоками от третьего лица, а в другом – приводит прямую речь героини.
Деталь-символ использует в своем очерке А. Трохин. «Маленький рыхлый домик Андреевых примостился на отшибе. За ним – бездонные хвойные дали. Во дворе дюжина разномастных комочков-кроликов, пара рябых несушек, банда усатых котищ и несколько дворняг в придачу. Сосенка, посаженная отцом в честь рождения сына, – жгучее напоминание свежей утраты» [21]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn24. Чем примечательна последняя деталь? Находясь в конце второстепенных перечислений, она поражает своей неожиданностью и символичностью. Сосенка была раньше символом счастья (родился первенец!), а теперь – напоминанием свежей утраты. Казалось бы, автор привел маленький штрих из судьбы героя, но в нем заложена значимая для конкретного человека смысловая глубина.
В очерках используются не только существенные, но и несущественные детали. И те и другие, по мнению Г.В. Колосова, «выполняют одинаково важные роли, хотя, на первый взгляд, вызывает сомнение утверждение о правомерности несущественной детали. Основных, характерных деталей подчас бывает недостаточно. И второстепенная деталь, сама по себе представляющая мало ценности, приобретает в контексте весомость, необходимость и большую значимость» [7, c. 36]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn25. Кроме этого, несущественные детали могут подспудно подготовить читателя к восприятию опорной детали, или же создать некий фон, из которого и возникнет целостное впечатление об описываемом фрагменте действительности. Именно поэтому нельзя снижать значения несущественных деталей. Как отмечает В.А. Алексеев, «в реальном мире у предметов есть множество качеств: главные и второстепенные, основные и несущественные, прямые и косвенные. В очерке, если автор взял даже не главные, не основные, а второстепенные, косвенные детали, они становятся основными, главными в художественном образе, потому что на них сосредоточено внимание читателя». При этом он подчеркивает, что нельзя путать детали реального предмета с художественными деталями в рассказе, романе или очерке. «Деталь самого предмета и детали его изображения в художественном повествовании – это разные вещи, хотя они и взаимосвязаны, вернее, детали предмета определяют детали художественного образа, так как автор отбирает их из числа существующих в жизни» [2, c. 53]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn26.
Рассмотрим, как используются различные детали в очерке Дмитрия Беловецкого «Павлиныч, говоришь?». Повествование начинается с описания предметов, лежащих на письменном столе вице-мэра Москвы В. Шанцева. Среди различных канцелярских принадлежностей журналист обратил внимание на девять маленьких каменных черепашек. «Они выстроились друг за другом ровненькой шеренгой, смотрят одна другой в попку и связаны между собой черной шелковой бечевой. Можно создавать какие угодно цепи, перемещая их в любом направлении». Казалось бы, совершенно несущественная деталь. Мало ли какая сувенирная игрушка лежит на столе у московского чиновника? Тем не менее автор разворачивает дальнейшее повествование, оттолкнувшись именно от этой детали: «Мне почему-то кажется, что в этом есть какая-то символика. Я вспомнил виденную в телефонно-информационном справочнике “Москва” за 1997 год схему структурного построения городского органа исполнительной власти: в правительстве Москвы девять заместителей премьера. На схеме черными жирными линиями обозначена их взаимозаменяемость и взаимоподчиненность. Прямоугольник с фамилией Шанцева придавлен только растянутым кеглем – премьер правительства». Девять черных черепашек вызвали у журналиста вполне конкретную ассоциацию. Кроме этого деталь удачно обыграна и в диалоге: «Они зачем? » – «Да это мне кто-то из Китая привез... Как сувенир... – Шанцев аккуратно ровняет их по верхнему краю разлинованного, мелко исписанного листа. – Вот они полностью подошли... Во-первых, прижимают мой рабочий план, во-вторых, их по-разному можно расставить и вроде каким-то делом занимаешься...».
Следующие детали, которые используются в очерке, обрисовывают внешность Шанцева: «На военном параде Шанцева сфотографировали как-то в армейской форме. Было жутко холодно. Кто-то заботливый принес ему бушлат и фуражку. Потом в газете снимок и к нему подпись: военная форма цвета хаки идет Шанцеву, как кепка – Лужкову. Шанцев обиделся. “Я, – говорит, – знаю, для чего это делается”. – “Для чего?” – “Впечатление создать, что я злой, некультурный... Человек, взгляд которого тяжел, как штанга...”. А мне кажется, что он напрасно обиделся. У Шанцева настороженно-справедливое лицо городового: Где нарушения?! Кому помощь нужна? Меня не обведешь вокруг пальца! Давайте разберемся! Дела делать надо!» [5]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn27.
Здесь, как и в предыдущем фрагменте, опорная деталь («армейская форма») находится в ассоциативной связке с другими деталями («кепка московского мэра», «взгляд тяжел, как штанга»). С помощью этих деталей автору удалось описать типичные черты столичного городового.
Таким образом, особенность работы журналиста с деталью связана, с одной стороны, с тщательным отбором наиболее характерных деталей, а с другой – с искусством их обыгрывания в тексте. Все это позволяет придать описываемой картине выразительность, конкретность и образность.
Портретные характеристики. По мнению В.И. Шкляра, «портрет в публицистике зачастую выступает в качестве своеобразного аналога характера героя. Он дает возможность наглядно, зримо увидеть героя и в этом плане он стимулирует читательское воображение. Другая его функция – помочь через выделение каких-то внешних деталей заглянуть в мир души человека, в мир его эмоций и чувств» [8 c. 44]. http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn28Портретная характеристика напрямую связывается с психологическими особенностями личности. Действительно, внешность человека, его манера одеваться, привычные позы, жестикуляция, мимика и т.п. могут при внимательном взгляде многое сказать о человеке. Основное требование, которое предъявляется к любой портретной характеристике – это документальная точность отображения. В данном случае очеркист не имеет права что-то выдумать в обрисовке внешности человека, но не стоит отказываться и от показа типического. Именно сочетание строгого документализма и художественного обобщения и рождает полноценный очерковый образ.
В портретных характеристиках журналисты активно используют достижения современной психологии. Например, выяснив, к какому психологическому типу относится тот или иной человек: сангвиник, флегматик, холерик или меланхолик, они могут определить, как те или иные качества проявляются в облике и поведении личности. Именно этим методом пользуется Владимир Васильев, пытаясь создать эскиз психологического портрета Евгения Примакова. По его мнению, бывший премьер-министр – типичный флегматик. Что это означает? Определяющим для флегматика является сочетание двух качеств. Первое – интраверсия: обращенность внутрь себя, закрытость от окружающих, склонность воспринимать себя и остальных в функциональном, неодушевленном плане. Второе – низкая эмоциональная возбудимость: спокойствие, уравновешенность, умеренность переживаний. Исходя из данных положений, автор описывает своего героя. «Одежда. Если он стоит или идет, пуговицы всегда застегнуты (за исключением нижней, не застегивать которую предписывает этикет).
Осанка. Только сидя Евгений Максимович позволяет расслабиться: откинуться на спинку кресла или, напротив, опереться на руки, положенные на стол.
От флегматика бессмысленно ожидать интенсивной жестикуляции, разнообразия выразительных движений. Но информативность жестов чрезвычайно высока.
Мимика. Наиболее характерное выражение лица – сосредоточенно-напряженное, отражающее деловую собранность. Отклонения от этой «нормы» наблюдается в трех основных вариантах: жесткость, обида и улыбка – каждый из этих вариантов не оставляет сомнений в искренности отражения соответствующих эмоциональных переживаний...» [22]http://evartist.narod.ru/text/79.htm - _ftn29.
Вот так, исходя из определенных психологических характеристик, воссоздается портрет человека. В описании облика используются также различные портретные штрихи. Они необходимы, когда журналисту нужно подчеркнуть какое-либо психологическое состояние героя, его привычные жесты и мимические реакции, наконец, манеру одеваться и держаться с людьми.
Художественные средства изображения необходимы не только для обрисовки внешней среды, но и внутреннего состояния человека. В современной публицистике, как мы убедимся далее, усиливаются психологические начала в показе духовного мира личности.
2. ГЛАВА. языковыЕ и стилистическиЕ особенностИ жанра очерка
Данная глава посвящена анализу типа текста, которое обычно относятся к «авторской» или «писательской» журналистике, подчеркивая тем самым их особый характер. Проявляется он, прежде всего, в повышенной требовательности к языку, художественной образности, эмоциональной насыщенности текстов, глубине авторского обобщения действительности. В силу этого освоения искусства написания очерка в художественно-публицистическом жанре считается наиболее трудной ступенью при восхождении к вершинам журналистского мастерства. В данной главе идет подробный анализ языковых и стилистических особенностей жанра «очерк» (типы речи, стилистические фигуры, синтаксические конструкции предложений), на примере проблемного очерка М. Матвеевой «Служить или выживать?». Данный материал очень актуален на сегодняшний день и его структура типична для рассматриваемого мною жанра.
2.1. Типы речи
В своем очерке автор рассуждает над тем, что сегодня служить в России опасно. В данном тексте очерка существует характерная черта очерков. Это смешение типов речи.
Автор использует рассуждение, тезис которого можно выделить в 6 предложении, что неуставные отношения и жестокость военного начальства, ведет к тому, что служить сегодня в России опасно. Аргументы мы видим в примерах, доказывающих неуставные отношения солдат, в предложениях 10: «Например, заставляли без конца открывать и закрывать форточку, нанося при этом всякий раз «духу» удар в солнечное сплетение», 11: «Или за пять секунд приносить старшему тапочки и полотенце (за опоздание провинившийся должен был с разбегу биться головой о стену)», 12: «Просто избивали табуретом или гантелей по темени», 13: «Чтобы не оставалось следов, приказывали прикрывать голову вывернутыми наружу ладонями («делать лося»)», 14: ««Результат такой «воспитательной работы» весьма плачевный: «органическое поражение головного мозга травматического генезиса с легким интеллектуальным снижением и стойким астенодепрессивным синдромом», как сказано во врачебном заключении». Заключение, из которого следует, что случаи «дедовщины» не единичны, а наоборот их очень много, заключается в предложениях 19, 20, 21, 22: «Если бы этот случай оказался единичным, можно было бы, возмутившись жестокостью старослужащих, а также слепотой, равнодушием или молчаливым пособничеством командиров, тем не менее продолжать доверять армии. Действительно, виновные (по крайней мере непосредственные) наказаны; армия вообще – при любой организации службы, в любой стране – не застрахована от проявлений насилия между своими же служащими.… Однако таких подобных случаев (даже тех, что разбираются в судах) - сотни. Таких, о которых знают только сами солдаты и их родители – во много раз больше»
Так как в тексте сообщается о проблеме «дедовщины» в армии, в его временной последовательности, а на первый план выдвигается порядок протекания действия, развитие сюжета, то можно сделать вывод, что и тип речи повествование тоже присутствует в данном проблемном очерке. Завязку действия мы видим в 9 предложении («В учебной воинской части № 7527, расположенной в центре Орла, «деды» заставляли молодых солдат – «духов» стирать себе исподнее, отбирали деньги и продукты, развлекались изобретением разнообразных «упражнений» для новобранцев»), далее в хронологической последовательности идет развитие действия. В 14 предложении («Результат такой «воспитательной работы» весьма плачевный: «органическое поражение головного мозга травматического генезиса с легким интеллектуальным снижением и стойким астенодепрессивным синдромом», как сказано во врачебном заключении») кульминация повествования, и в 16 предложении («В конце концов «дедов» наказали») развязка события. Выразительная и изобразительная сила данного повествования заключается, прежде всего, в наглядном представлении действия, движения людей и явлений во времени и пространстве. Поскольку в данном проблемном очерке сообщается о событиях, особую роль здесь принадлежит глаголам особенно формам прошедшего времени: «заставляли», «отбирали», «развлекались», «избивали», «приказывали», «наказали». Они, обозначая последовательно сменяющие друг друга события, помогают автору разворачивать повествование
2.2 Языковые средства выразительности
Так как данный текст посвящен армейской теме, то здесь встречается лексика, характерная для армейской среды: «призывник», «воинская честь», «деды», «духи», «новобранцы», «делать лося», «рота», «старослужащие», «командиры», «солдаты». Благодаря ним автор доказывает нам свою осведомленность в проблеме неуставных отношений в армии, и у читателя появляется больше доверия к данной информации. Написать проблемный очерк, не разбираясь в той сфере деятельности, которая в нем затрагивается, невозможно.
Для более точного эмоционального выражения проблемы «дедовщины» в армии, автор использует иронию: «Результат такой «воспитательной работы»…», «…развлекались изобретением разнообразных «упражнений» для новобранцев». Слова «воспитательная работа» и «упражнения», автор ставит в кавычки, что позволяет аудитории искать, обратный, противоположенный смысл высказывания. Следовательно, под выражением «воспитательная работа», читатель понимает – издевательства, которые совершали старослужащие по отношению к молодым солдатам; а слово «упражнения», означает наказания, которые пришлось терпеть солдатам-призывникам.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
