Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 47)

Политический идеал Гегеля отражал стремление немецкого бюргерства к компромиссу с дворянством и установлению конституционного строя в Германии путем медленных, постепенных реформ сверху.

В учении о внешнем государственном праве (международном праве) Гегель подвергает критике кантовскую идею вечного мира. Придерживаясь в целом прогрессивных взглядов на отношения между государствами, проводя идеи необходимости соблюдения международных договоров, Гегель в то же время оправдывает возможность решения споров международного характера путем войны. К этому он добавляет, что война очищает дух нации. В такого рода представлениях Гегеля сказалась его положительная оценка войны Германии с наполеоновской Францией.

Политическое учение Гегеля оказало огромное влияние на развитие политико-правовой мысли. Содержащиеся в нем прогрессивные положения послужили теоретической основой и дали мощный толчок развитию либеральных и радикальных концепций, в том числе младогегельянского движения. Вместе с тем в учении Гегеля была заложена и возможность его консервативной интерпретации.

§ 4. Заключение

Политико-правовые доктрины Канта и Гегеля до сих пор остаются предметом пристального внимания, изучения, обсуждения, дискуссий.

С философией Канта связан ценностный подход к праву и к человеку. Разумеется, конкретные правовые взгляды Канта не выходили за пределы его эпохи, да и тогда не могли считаться самыми радикальными. Верно и то, что формализм его правовой теории впоследствии послужил методологической основой нормативизма и некоторых позитивистских школ. Тем не менее к проблемам аксиологии разработанный Кантом этический подход к праву имеет самое прямое и тесное отношение.

“Две вещи наполняют нашу душу всегда новым удивлением и благоговением, – писал Кант. – И они подымаются тем выше, чем чаще и настойчивее занимается ими наше размышление. Это – звездное небо над нами и моральный закон в нас”. На человека должно смотреть как на цель потому, что каждый человек, будучи носителем свободной воли и нравственного закона, столь же велик и неисчерпаем, как космос. Отсюда и взгляд на право как на условие общественного бытия автономных и ценных по своей сущности личностей, способ обеспечения равной для всех свободы.

Не эти ли положения философии Канта обусловили ее популярность во второй половине XIX в., когда стали распространяться социологические концепции, подчиняющие личность социальным общностям и закономерностям?

Не менее сильно влияние Канта на развитие идей правового государства. Сам этот термин появился позже, а идея основанного на правах и свободах режима, которому должно быть подчинено и государство, возникла задолго до Канта. Но никто, как Кант, не построил логическую цепь: нравственная свобода, составляющая сущность человека, требует внешних условий ее реализации, которые создаются равным для всех правом, обеспечивающим всеобщую свободу; из необходимости права следует существование государства, не имеющего иной цели, кроме поддержания и охраны свободы и равенства людей. Из всех этих логических построений явственно следует, что если уж людьми надо управлять, ограничивая их свободу, то пусть это делает не государство, а равное для всех право, которому должно быть подчинено и само государство. Не есть ли это один из путей к преодолению политического отчуждения?

Глубоки и не исчерпаны последующим развитием политико-правовой идеологии и другие теоретические построения Канта. Много говорилось об утопизме мечты Канта о “вечном мире”, но осуществление этой мечты в наше время стало настоятельнейшей необходимостью, условием выживания человечества. Не до конца осмыслены и пресловутый реформизм Канта, его осуждение революций. Так ли уж оппортунистически звучат его суждения о тупости правительств, медлящих с проведением назревших реформ, что и порождает кровавый хаос революций?

Еще более неисчерпаема философия Гегеля. При оценке его политико-правовой концепции часто обращалось внимание на противоречие между диалектикой Гегеля и системой его философии, построенной так, что она как бы завершает все развитие весьма умеренным политическим идеалом конституционной монархии английского образца с сохранением ряда прусских учреждений. При всем богатстве содержания “Философия права” (учение об объективном духе) – не лучшая часть гегелевской философии; слишком обстоятельно и конкретно в ней выражены умеренные политические взгляды великого философа. Но верно и то, что предпосланное всему содержанию “Философии права” знаменитое положение Гегеля “что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно” дает основания не только для консервативных, но и для прогрессивных выводов.

Проблему политического отчуждения Гегель решал более в умозрительном, чем в реальном плане. Эта проблема рассматривалась внутри концепции перехода самосознания в инобытие, представляющее собой “вещность”, предметность. Примерами такого перехода в процессе социально-политической активности и труда названы государство и частная собственность (“богатство”). Но сам Гегель не считал их проявлением враждебного людям отчуждения; это отчуждение преодолевается в сознании примирением с разумной действительностью. “Разумное назначение человека – жить в государстве... Индивид лишь постольку истинен и нравственен, поскольку он есть член государства”. Целью государства не является обеспечение интересов единичных людей, их жизни, собственности и личной свободы. “Скорее, наоборот, государство есть то наивысшее, которое изъявляет притязание также и на самое эту жизнь и самое эту собственность и требует от индивида, чтобы он принес их в жертву”. Государство – это “абсолютная неподвижная самоцель, в которой свобода достигает наивысшего, подобающего ей права, так же как эта самоцель обладает наивысшей правотой в отношении единичного человека, наивысшей обязанностью которого является быть членом государства”.

Эти положения гегелевской философии не раз противопоставлялись этике Канта, утверждающей свободу, автономию и самоценность личности. Такое противопоставление обоснованно при сравнении почти противоположных исходных пунктов политико-правовых концепций: автономная личность – у Канта, мировой дух, осуществляющий себя как разум и свобода, – у Гегеля. Но не снимается ли это противопоставление в процессе встречного развертывания философских категорий? У Канта и Гегеля суть истории, по существу, одна и та же, с той разницей, что у Канта полное осуществление идеалов свободы – в будущем, у Гегеля несвобода – в прошлом.

Сама история в понимании Гегеля есть внедрение и проникновение принципа свободы в мирские отношения. Суть всемирной истории – “прогресс в сознании свободы”. Правительство и государство не сразу организовались разумно, долгие века они не основывались на принципе свободы. В контексте гегелевской философии взгляд на историю как на поступь свободы содержит постановку важнейшей проблемы: может ли быть свободен человек среди несвободных политических и общественных учреждений?

Но у Гегеля та же проблема поворачивается и другой стороной: способен ли несвободный народ получить свободное государственное устройство? “Причудливая мысль дать народу а рriori более или менее разумное по своему содержанию государственное устройство не принимает во внимание как раз того момента, благодаря которому оно есть нечто большее, чем праздная выдумка. Каждый народ обладает поэтому государственным устройством, которое ему в пору и подходит ему... Народ должен в отношении своего государственного устройства чувствовать, что это его собственное право и его состояние; в противном случае оно может, правда внешне, быть налицо, но не обладает каким бы то ни было значением, не имеет никакой ценности”.

Уже. история XIX в. оставила позади представления Канта и Гегеля о конкретных политико-правовых идеалах (программах). Но влияние методологии и теоретического содержания политических и правовых доктрин великих философов на развитие политико-правовой идеологии оказалось длительным и глубоким. Несмотря на устарелость взглядов Гегеля на общество и государство той эпохи, его выводы о самостоятельности гражданского общества как сферы частных интересов по отношению к государству (воплощению публичного интереса), о зависимости общественного строя от разделения труда стали громадным шагом в развитии социологии. Помимо этого, они оказали влияние даже на различные направления социалистической политико-правовой идеологии. Сам Гегель, как отмечено, отнюдь не был противником буржуазного общества и к тому же придерживался умеренно-консервативных политических идеалов. Однако его взгляд на государство как на воплощение публичного интереса (в противовес эгоизму гражданского общества) стал основной идеей теоретика социальной демократии Лассаля. Трудно признать случайным и то, что приверженцы наиболее радикального варианта преодоления политического отчуждения – видные теоретики анархизма (Прудон, Штирнер, Бакунин) и сторонники идеи отмирания государства (Маркс, Энгельс) прошли школу гегелевской философии, были гегельянцами левого направления. В самом деле: если государство и общество не совпадают и могут рассматриваться отдельно одно от другого, то почему невозможна замена политической власти общественным самоуправлением?

В середине 60-х гг. XIX в. в западноевропейской философии прозвучал призыв “назад к Канту!”. Вскоре сложились неокантианские школы, оказавшие большое влияние на развитие теории права и государства. В начале XX в. стало формироваться неогегельянство. Судьбы идей классиков немецкой философии были различны. Идеологи разных классов притязали на части их духовного наследия. Предпринимались попытки соединить философии Канта и Гегеля, хотя не только философские, но и политико-правовые идеи Канта и Гегеля расходятся в решении многих проблем. И все же эти два имени почти всегда стоят рядом. В области политико-правовой идеологии их объединяют ненависть к рабству, произволу, к феодальному гнету, идея свободы человека и человечества, уважение к законности, уверенность, что государство может и должно стать разумным.

ГЛАВА 16. РЕАКЦИОННЫЕ И КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ В КОНЦЕ XVIII -НАЧАЛЕ XIX В.

§ 1. Введение

Распространение идей французских просветителей, Великая французская революция, якобинский террор, революционные и наполеоновские войны – все это вызывало ненависть и отпор реакционных классов феодальной Европы. Феодальная реакция особенно усилилась после поражения Наполеона в войне с Австрией, Россией и Пруссией. Монархи этих государств образовали Священный союз, к которому позднее присоединились монархи других европейских государств. За революцией последовали реставрации. Во Франции вновь воцарились Бурбоны. Вернувшиеся в страну эмигранты, особенно реакционные круги дворянства (ультрароялисты), стремились ликвидировать завоевания Великой французской революции. Правительства покровительствовали католическому духовенству, клерикалам, иезуитам. Основным предметом нападок реакционеров была идеология Просвещения.

§ 2. Реакционные политико-правовые учения во Франции, Швейцарии, Австрии

В конце XVIII – начале XIX в. с осуждением Французской революции выступил ряд политических мыслителей.

Наиболее известным из них был Жозеф де Местр (1753–1821 гг.). Он жил в Савойе, Швейцарии; на Сардинии, долго был посланником сардинского короля в Петербурге.

Всю силу своего недюжинного таланта Жозеф де Местр обрушил на Просвещение и революцию.

Когда-то Франция была центром европейского христианства, рассуждал де Местр. Но затем в литературе и во всех сословиях Франции распространились идеи, направленные против религии и собственности. Человек, который может все видоизменить, но не может ничего создать или изменить к лучшему без помощи божьей, возомнил себя источником верховной власти и захотел все делать сам. За это бог наказал людей, сказав – делайте! И революция, божья кара, разрушила весь политический порядок, извратила нравственные законы. Франция попала в руки злодеев, которые водворили в ней самый страшный гнет, какой только знает история. Революция обречена на бесплодие, утверждал де Местр, прочно лишь то, что основано на божественном начале; история свидетельствует, что революции всегда производят большее зло, чем то, которое они хотят исправить.

Особенное внимание де Местр уделял критике свойственного Просвещению убеждения во всесилии разумного законодательства. Человек, писал де Местр, не может сочинить конституцию так же, как не может сочинить язык. Он не может создать даже насекомое или былинку, но вообразил, что он источник верховной власти, и стал творить конституции. Однако в конституционных актах Франции периода революции – все вверх дном. Они умозрительны и учреждены для человека вообще. Но человека вообще нет – есть французы, итальянцы, русские, персы и другие народы. Задача конституции – найти законы, подходящие для конкретного народа с учетом населения, нравов, религии, географического положения, политических отношений, добрых и дурных качеств народа.

Характеристики

Список файлов книги