158792 (594965), страница 14
Текст из файла (страница 14)
104
пресуществление чувственным в соответствии с выделенными значениями выражения «образ» значит, во-первых: способ непосредственного эмпирического созерцания, а кроме того, способ непосредственного рассмотрения отображения, в котором предлагает себя определенный вид некоего сущего» (там же, с.53). Причем в этих образах образов понятие не отображается, потому что, если даже образ и является единством для многого, он не является репрезентантом единичного. Эмпирический образ представляет нам ряд определенных признаков вида, которые понятие как упорядочивающее правило подводит под некоторый род. Это упорядочивающее единство вписывает себя в предъявляемый вид. Сам акт соединения образа и понятия Кант называет схемой: «Это представление об общем приеме способности воображения, доставляющем понятию образ, я называю схемой этого понятия», иначе говоря, происходит пресуществление понятия чувственным. Схематизм разделяется у Канта на эмпирически чувственный и чисто чувственный. «Доступный нам вид наличной вещи, «или ее образ», т.е. наличное отображение им вслед-образование, копия, никогда не соответствует его эмпирическому понятию» (73, с.55). Дело не в том, что опытно воспринятый или эмпирический вид не отражает понятия (соответственно Канту, чистый «образ» больше соответствует своему понятию), но в том, что содержание эмпирического вида подает себя как вот это, одно из неопределенно многих, т.е. как индивидуализированное (verenzeit) в отношении к тому, что образ фиксирует вид единичного. Схема-образ же ограничена, поскольку фиксирует «единство всеобщего правила» для возможного множества представлений.
Схему-символ, таким образом, можно определить как метод изображения понятий в образах. Понятия образно иллюстрируются чувственными примерами в виде воспроизведения какого-нибудь представления во времени, и схема возникает соответственно априорным
105
категориям. В момент времени схема являет нам чувственный символ
V
категории. Для сравнения образа, схемы-образа и символа-образа (как мы знаем, последние два включает в себя гипотипоза, т.е. наглядное изображение), выберем пространственный символ креста. Эмпирический предмет гораздо меньше соответствует своему понятию, чем «образ» чистого чувственного понятия. Эмпирическим видом, опытным предметом креста является, например, вот этот христианский крест на церковной апсиде. Образ этого креста зафиксирован в единичном, поэтому он не может дать непосредственно созерцаемого вида понятия, но может предстать как «возможное содержание» гипотипозы, т.е. наглядного предъявления (darstellbares). Для того, чтобы наглядно предъявить, необходимо правило упорядочивания, которое выступит как единящее множества эмпирических видов (языческий крест, геральдический крест и т.д.), т.е. явится понятием. Соответственно этому правилу, крест может быть предъявлен как фигура с двумя перекрещенными перекладинами. Таким образом, если образ представляет единичный вид, то образ понятия выступает как схема. Но дело в том, что крест мы взяли не просто как схему понятия, но как символ, допустим, скрещения четырех стихий, если это понятие языческого креста, В этом случае чувственное воплощение будет происходить лишь по аналогии, а не по самому созерцанию. Хайдеггер не сводит пресуществление сущим в схематизме к наглядному изображению. Скорее последнее выстраивается на основе схематизма, который является понятийным представлением. Как нам кажется, Хайдеггер онтологически расширяет границы чистого чувственного, поскольку переводит его к конечному познанию и трансценденции. Схематическое и символическое, таким образом, представляют собой структурные образования, в которых образ единичного заменяется общим понятием. Символы не содержат ничего принадлежащего к созерцанию объекта, «а служат лишь средством репродуцирования по присущему воображению закону ассоциаций, тем самым субъективным намерением;
106
таковы либо слова, либо зримые (алгебраические, даже мимические) знаки в качестве выражений для понятий» (25, с. 193). Одной из функций воображения является, как мы говорили, сравнивание и «замещение» непосредственно созерцаемого или припоминаемого предмета посредством другого. Воображение, которое, по словам Хайдеггера, «вообразовывает» в структурном единстве с чистым созерцанием и чистым мышлением, является трансцендентальной подосновой практического разума. «Образ, преобразованный способностью воображения, есть новый вариант предмета и может восприниматься как адекватный ему» (67, с.97). Это происходит не потому, что сущее представило себя эмпирическому созерцанию, по потому, что способность воображения предоставляет вид без «показывания» сущего. Предоставляя вид образу-символу (в общем, тоже виду схематизма), воображение сообщает образу частного явления характеристики общего. Это происходит по причине многофункциональности воображения, которое наравне с чувством и апперцепцией является основным источником познания эмпирического и априорного. В процессе деятельности творческий акт включает 'не только впечатления от окружающего мира, но и стремление выразить мир своего бытия.
Проблема образа в символизме взаимосвязана с рассмотрением значимости модели, теоретической базы исследования объекта. В нашем случае символ является моделью образов сознания. «Самая главная точность заключается в том, что подобного рода словоупотребления никак не удается соотнести с привычным представлением о действительности как подлинном образце художественного изображения. Если произведение искусства всерьез само себя моделирует и является моделирующим, отпадает всякая нужда в исследовании того, моделью чего является искусство» (62, с.237). Гомоморфизм (либо изоморфизм) устанавливается между структурами систем, элементы которых, в идеальном варианте, находятся во
107
взаимооднозначных соотношениях, поэтому речь идет о «комбинациях» и «единственности значения». В символической модели гомоморфизм устанавливается как на внешнем уровне (больше для художественных символов), так и на уровне смысла.
Символическая система (А') соотносится функционально с системой объектов (А), выступающих в качестве прообраза языковой системы. Как символическая, так и языковая системы выполняют общую коммуникативную функцию; первая надстраивает над языковой вторичную систему, в которой языковая система играет роль посредника (не говоря о посредничестве других знаковых систем). Какие функциональные отношения устанавливаются между вторичной семиологической системой и объектом? (сразу оговоримся, что речь идет об аналогии, но не о тождестве). «В качестве модели объекта рассматривается любой другой имитирующий его объект, служащий своего рода заместителем его в процессе исследования» (21, с.83). Как знак символ является и замещающим, и в какой-то степени имитирующим. В модели при гомоморфных отношениях всегда воспроизводится не весь объект, но лишь какие-то его элементы, т.е. структура объекта упрощается гомоморфным образом. В зависимости от того, какие элементы системы объекта включаются, а какие исключаются из переноса, определяется функциональность модели (например, различие форм символизма, типов символов и т.д.). Более того, существование каких-то определенных различий между моделью и оригиналом является непременным условием тех функций в познании, которые она выполняет (62, с.46). В символической модели, «заместителе», сходство основано на структурных свойствах не самого объекта, а его идеи. «Художественные модели могут иметь характер приближения к объекту лишь на определенном уровне или вообще мистифицировать объект, в данном случае [это] дела не меняет» (62, с.230).
108
Процесс символизации конституируется таким функциональным переносом, в котором модель не является равносходной с объектом. При построении аналогии структуры какого-либо объекта необходимо гипотетическое знание с целью проверки истинности структуры этого объекта. Для символической модели это условие не является важным, поскольку воспроизводится тождество структуры или какого-то элемента на основе уже известных сведений, которые выверяются впоследствии. Следующий принцип моделирования подразумевает выявление структурности модели как следствия структурности объекта. Третье условие непосредственно относится к символу; материал символа уже заранее не тождественен материалу объекта. Природа «неполноты» здесь принципиально иная, чем та, которая присуща всем моделям. Например, конструирование модели в скульптуре: статуя является символом человеческой жизни. «Воспроизведение пространственной по своей структуре пластики человеческого тела становится в скульптуре нового времени выражением непространственной структуры душевных переживаний. Мы приравниваем эти две весьма отличные структуры как тождественные и рассматриваем статую не как модель человеческого тела, а как модель человека, и, более того, модель человеческих переживаний» (62, с.237). Таким образом, символическая модель, используя собственный словарь и материал, воспроизводит в собственной структуре не копированный, но структурно или идейно воплощенный образ объекта. В этом - существенное отличие скульптуры от анатомического макета, хотя оба они удовлетворяют распространенному определению искусства: познание в образной форме. Еще более это различие проявляется в том, что модели в искусстве не предшествует полный анализ природы элементов и их структуры, замененных аналогией по сходству. Модель в искусстве не поддается такому однозначному логическому истолкованию, поэтому позволяет производить гораздо более широкий круг умственных экспериментов. Логическая форма модели - закон. Моделируя
109
мир в символических формах, человек осваивается с ним вплоть до управления моделями. Модель, образованная по геометрическому сходству, может быть развита, усложнена, несущественные моменты удаляются. Модель таким образом доводится до пределу необходимости. Любое явление представляет собой сочетание необходимого и случайного, главного и побочного, т.е. его протекание зависит от признаков, которые также могут быть существенными и несущественными. Модель-символ функционально повторяет это сращение в опытно данных объектах в своем собственном опытном подобии; в ходе стилизации этой модели отбрасывается все ненужное, она доводится до совершенной произвольности.
Аналогия по мере углубления в предмет и приближения к его закону может обнаружить лежащую в своем основании гомологию. Это значит, что сходство фундируется сходством же. Модель является порождающей моделью: в таком случае она научна. Если в ней исчезает столь свойственное всякой метафизике различие между внутренним и внешним (внутренняя связь есть выражение внешней, внешняя - внутренней), и она выступает не просто как подобие воспринятого субъектом бытия, но как необходимое подобие, тогда ее можно счесть символом. Закон в нем присутствует не в качестве абстрактного, но как факт, зримый и явленный. У Свасьяна этот закон выражен в отражении реальности, представленной в модели, у Лосева, близкого в некоторых моментах к идеализму - в единстве смысла.
Логическую эволюцию символической модели можно представить как движение от абстрактного сходства к единству смысла. Модель «выступает как единство противоположных сторон - абстракного и конкретного, логического и чувственного, ненаглядного и наглядного. В то время как в теоретическом мышлении преимущественно выступает одна сторона, в чувственных восприятиях и наблюдении - другая, в модели они
110
связаны воедино, и в этой связи - специфика модели и одна из ее важнейших гносеологических функций» (62, с.51). Эвристическая и гносеологическая роль символа-модели раскрывается в процессе моделирования. При создании модели символизации «объекту приписывается определенная структура, что составляет одну из сторон художественного познания жизни» (62, с.49).
Созидательный характер модели обусловлен исторической и культурной ситуацией, т.е. это не столько «отпечаток» мира, сколько новое его строительство. «Модель - это интеллект, приплюсованный к предмету, и такой добавок имеет антропологическую значимость в том смысле, что он оказывается самим человеком, его историей, его ситуацией, его свободой и даже тем сопротивлением, которое природа оказывает его разуму» (62, с.51).
Итак, символическая форма есть единство знакового и образного. Образ в символе является не первично-эмпирическим образом, но образом-схемой, которая, по сути дела, является понятием. На базе аналогической функции образ-символ относит не к самому предмету, а к образу другого предмета. Символическая форма может рассматриваться рационалистически; в таком случае она является моделью, заместителем объекта для его исследования. Гомоморфно-функциональные отношения символа и объекта приобретают характер необходимости; несущественное удаляется, совершенство доводится до произвольности. Символ, необходимое подобие реальности, выступает как единство внутреннего и внешнего.
И здесь же встает еще одна важная проблема: как образ в символе соединяется со смыслом? Где проходит граница между ними? Логический и структурный анализ образа выводит на логико-диалектическое исследование проблемы значения в символе. Непосредственное соотношение образа (мыслительного отражения) и знака не может быть выявление без четкого определения понятия «значение»,
111
§2 Основные проблемы значения символа
В «Статьях по семиотике и типологии культуры» Ю.М. Лотман говорит, что выражение «символическое значение» широко употребляется как простой синоним знаковости. В тех случаях, когда имеется некоторое
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
