73992 (589336), страница 5

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 5)

Непостижный, всеблаженный,

Совершенств пресовершенный,

Неприступна сокровен

Сам величества лучами,

И огньпальных слуг чинами,

О! будь ввек благословен.

Кто ин толь бы храбро руки

Без Тебя мне ополчил?

Кто б и пращу, а не луки

В брань направить научил?

Всуе меч извлечь бы в дело,

Ни копьем сразил бы смело,

Буде б Ты мне не помог,

Перстов трепет ободряя,

Слабость мышцы укрепляя,

Сил Господь, и правды Бог

[36, с 29].

Едва ли, конечно, это можно считать достоинством, поскольку из-за этого свойства переложения Тредиаковского приобретают некоторую размытость и отличаются трудностью восприятия. Однако с уверенностью можно сказать, что поэт, как и М.В. Ломоносов, выбирает путь творческой переработки псалма.

В том же переложении псалма 6 встречаются такие строки:

Нет по смерти таковаго,

О Тебе б кто вспомнить мог;

Возблагодарить за благо

И за все, что в жизни драго,

Кой во гробе есть предлог?

[36, с. 14]

Им соответствуют такие слова в Псалтыри: «Яко несть в смерти поминаяй Тебе: во аде же кто исповестся Тебе?» [30, с. 107].

Здесь намечается не просто развитие мысли, намеченной в псалме, а даже некоторое отступление от прямого текста. Так, в переложении отсутствует слово «ад», которое встречается в тексте Псалтыри.

Таким образом, в творчестве Тредиаковского мы встречаемся с характерным для поэтов того времени творческой переработкой текстов Псалтыри. Поэт не наполняет свои парафразы собственными мыслями, настроением, как это делал Ломоносов, он идет по своему пути, в меру сил своих продляя и развивая в переложениях мысли, высказанные в Псалтыри. Однако это в сочетании с более сложным, чем у Ломоносова, языком переложений, с обилием церковнославянизмов, делает его переложения более трудными для восприятия и понимания; в мелодичности духовные оды Тредиаковского значительно уступают тому же жанру Ломоносова.

Подобно своим предшественникам, переводил, а вернее, перелагал в стихах псалмы и Сумароков. Поэт стремился, оставаясь в пределах теории «3 штилей», выработать «приятный», «нежный», «легкий» слог, в отличие от «высокого», «громкого», «парящего» стиля Ломоносова. Если особенностями поэзии последнего были «внутренний энтузиазм, сила воображения, смелость поэтических оборотов», то стихотворство Сумарокова характеризуют «сдержанность, тщательная обдуманность и логическая стройность» [40, с. 82]. Современники Сумарокова превозносившие до небес его басни, считавшие его трагедии достижением европейской литературы, почти ничего не говорят о том обширном разделе его поэзии, который он назвал «духовными» стихотворениями. Значительный раздел лирики Сумарокова составляют его переложения псалмов (Сумароков переложил вольно всю Псалтырь, 153 стихотворения). Псалмы перелагали до него и Тредиаковский, и Ломоносов. Но Сумароков дал новое направление и этому жанру. Его псалмы – это лирические песни о человеке, изнемогающем под бременем жизни и ненавидящем порок.

Не уповайте на князей,

Они рождены от людей,

И всяк по естеству на свете честью равен,

Земля родит, земля пожрёт:

Рождённый всяк рожден умрёт,

Богат и нищ, презрен и славен…

[41, с. 59]

О своей борьбе со злодеями и тиранами, о своей верности идеям правды и добра, о славе добродетели повествует Сумароков в отвлечённых, но эмоционально насыщенных образах псалмов. Недаром неподкупный Новиков писал о Сумарокове: «Различных родов стихотворными и прозаическими сочинениями приобрёл он себе великую и бессмертную славу не только от россиян, но и от чужестранных Академий и славнейших европейских писателей» [42, с 77].

Переводы Псалтыри не были для стихотворца чем-то второстепенным, только парафрастическими упражнениями в стихосложении, – скорее всего, поэт обращался к Псалтыри в тяжелые минуты жизни, в моменты скорби, наделяя библейских героев автобиографическими чертами, чтобы передать собственные скорбь, тревоги, волнения. Так, возможно, перипетии личной жизни поэта, вступившего в брак с крепостной и вследствие этого вынужденного прекратить всякие отношения с дворянской родней, отразились в строках переложения 145 псалма о естественном равенстве людей:

…И всяк по естеству на свете честью равен.

Земля родит, земля пожрет,

Рожденный всяк, рожден умрет,

Богат и нищ, презрен и славен

[41, с. 59].

Переложения псалмов Сумарокова отличаются богатством рифмовки и разнообразием размеров: например, переложение 145 псалма сочетает в себе четырехстопный и шестистопный ямб с пиррихием:

Не у /повай /те на /князей /

Они / рожден /ны от / людей /

И всяк / по ес /теству / на све / те че /стью pa /вен

Земля / родит /, земля / пожрет /

Рожден /ный всяк /, рожден / умрет /,

Богат / и нищ /, презрен / и сла /вен…

Этот псалом, возможно из-за своей антимонархической направленности, неоднократно перелагался как европейскими (Малерб), так и русскими поэтами (Ломоносов). Сумароков приглушил основной тон псалма, зато усилил общеморальную тенденцию.

Рифмовка смешанная – ааbссb, с гиперкаталектиком в третьей и шестой строках. Рифма аа, сс – мужская, bb – женская. Подобное построение строфы необычно в русской поэзии, однако часто встречается в немецкой. Известно, что Сумароков перелагал псалмы по славянскому переводу Библии. Однако поэт интересовался и древнееврейским оригиналом, поэтому, не владея древнееврейским языком, он воспользовался европейскими переводами и прежде всего «новым и очень к подлиннику близким переводом на немецком языке» [43, с. 289]. Сумароков был знаком также и с немецкими поэтическими переложениями псалмов. Возможно, при создании своих «од духовных» он ориентировался на ритмический строй немецких произведений этого типа. Вообще, Сумарокову «было свойственно использование в своем творчестве богатейшего опыта античной и западноевропейской поэзии» [44, с. 47].

Для переложений псалмов А.П. Сумарокова характерно, как это уже было замечено выше, необычное для русской поэзии построение и смешанная рифмовка:

Оставь злодеев в их делах,

Исчезнут: не ревнуй лукавым;

Падут и будут яко прах.

Живи на свете сердцем правым:

Прославится твоя глава,

Они увянут, как трава

[41, с. 46].

В этом переложении псалма 36 намечены все основные особенности творчества Сумарокова в этом направлении. Во-первых, нужно обратить внимание на то, что парафразу дается подобие названия. Это «Не ревнуй лукавнующым», т.е. в роли заглавия выступает первая строка из самого псалма: «Не ревнуй лукавнующым, ниже завиди творящым беззаконие. Зане яко трава скоро изешут, яко зелие злака скоро отпадут…» [30, с. 48]. Позже эта традиция будет продолжена Державиным, который, однако, на место начальных слов из текста Псалтыри поставит собственные оригинальные названия.

Текст переложения, как и всех остальных, довольно близок к тексту оригинала:

Не буди ты жестокосерд:

Будь щедр, не презирай убога;

Чти истину и буди тверд,

Смирен, и уповай на Бога.

Он в сердце праведно войдет,

Которое Его найдет

[41, с. 46].

Псалтырь: «Уповай на Господа и твори благостыню, и упасешися в богатстве ея…» [30, с. 48].

Сумароков явился достойным учеником Тредиаковского и Ломоносова. Его переложения псалмов, выполненные изящным, четким стихом с характерным построением строф, его эксперименты с формой и содержанием библейских текстов, явились новой ступенью развития в этой области творчества и оказали несомненное влияние на поколения поэтов, последовавших за ним.

Все традиции переложений псалмов будут воплощены в творчестве Державина. Говоря о религиозной философии поэта, исследователь начала нашего века замечал, что ее источник – «живой религиозный опыт, вынесенный из общения со словом священной поэзии», и проводил любопытную параллель: «Когда в связи с биографией Державина просматриваешь его оды-псалмы, припоминается величавая фигура патриарха нашей словесности – Владимира Мономаха, который в «печалях своих» искал утешение в Псалтыри и отсюда же заимствовал свои мысли о красоте, величии Божьего мира и человеческой души» [45, с. 366].

Всего Державину принадлежит переложение более двадцати псалмов. Примечательны названия, которые он дал своим переложениям, например: «Праведный судия» (1789, Пс. 100), «Истинное счастье» (1789, Пс. 1), «Помощь Божия» (1793, Пс. 120), «На тщету земной славы» (1796, Пс. 48), «Желание в горняя» (1797, Пс. 83), «Братское согласие» (1799, Пс. 132), «Утешение добрым» (1804, Пс. 71), «На безбожников» (1804, Пс. 52), «Надежда на Бога» (1807, Пс. 45), «Благодарность» (1807, Пс. 137), «Умиление» (1807, Пс. 70), «Воцарение правды» (1809, Пс. 96), «Упование на защиту Божию» (1811, Пс.58), «Сострадание» (1813, Пс. 41). Источником поэтического вдохновения стали для Державина и некоторые иные тексты Писания.

У Державина иногда отсылка к соответствующему псалму отсутствует. Дать название переложению библейского текста, название собственное и, разумеется, имеющее тот смысл, который вкладывал в него поэт, было довольно большой смелостью со стороны Державина. Названия и отсутствия ссылок на источники призваны были показать, что в произведение, которое ляжет в будущем перед читателями, вложены значительные усилия самого поэта, что это не просто перевод в стихи, а перевод интерпретированный, переосмысленный творчески. Вполне резонны замечания А.К. Ильинского: «…псалмы часто являлись лишь запасом материала, откуда он черпал и мысли, и образы, подчиняя все это переживаемому им настроению, вкладывая сюда всю силу своего темперамента» [46, с. 29].

Псалмов, переложенных точно по тексту (у Ломоносова примером подобного переложения является парафраз псалма 26), у Державина немного. Он начинает сразу с поэтического переосмысления псалма, с добавления своих художественных средств. Примером этому может служить переложение псалма 103 (у Державина эта духовная ода носит название «Величество Божие»). Можно провести сравнительный анализ этого парафраза с подобным переводом у Ломоносова, где, как мы уже говорили, также имеются художественные средства, отсутствующие в тексте оригинала.

Да хвалит дух мой и язык

Всесильного творца державу,

Великолепие и славу,

О боже мой, коль ты велик!

Одеян чудной красотой,

Зарей божественного света,

Ты звезды распростер без счета

Шатру подобно пред собой

[12, с 96].

– так начинается переложение псалма 103, сделанное Ломоносовым. Начало переложения, выполненного Державиным, звучит так:

Благослови, душа моя,

Всесильного творца и Бога;

Коль он велик! коль мудрость многа

В твореньях, Господи, твоя!

Ты светом, славой, красотой

Как будто в ризу облачился

И, как шатром, ты осенился

Небес лазурной высотой

[47, с. 137].

Налицо сходство, и не просто сходство: псалом Державина буквально повторяет Ломоносовский, что и понятно, ведь оба автора старались по мере сил своих придерживаться оригинала. Они и написаны одинаковым размером: ямбом. Интересно то, что Державин даже пользуется с Ломоносовым одинаковым сравнением: «шатру подобно» – «и, как шатром…». В то время как в тексте Псалтыри сказано: «простираяй небо яко кожу», т.е., дано совершенно иное сравнение. Это наводит на мысль о явной преемственности Державиным Ломоносовской традиции. Но даже и здесь, в этих двух столбцах, можно усмотреть различия двух переложений. Так, словам оригинала «одеялся светом яко ризою» у Ломоносова соответствуют две строки: «Одеян чудной красотой, зарей божественного света», – в то время как Державин придает своему переложению в этом месте характер перечисления: «Ты светом, славой, красотой как будто в ризу облачился…», находя собственные художественные средства для интерпретации текста Псалтыри.

В каком-то отношении, если говорить о переложении псалма 103, версия Державина стоит даже ближе к тексту оригинала, нежели парафраз Ломоносова. Так, в ней отсутствуют полухудожественные-полунаучные подробности, которые Ломоносов счел нужным ввести в свое переложение:

Ты бездною ее облек,

Ты повелел водам парами

Всходить, сгущаяся над нами,

Где дождь рождается и снег

[12, с. 96].

У Державина:

Объяты бездной, как пленою,

Стоят в ней воды на горах

[47, с. 137].

В псалме: «Бездна яко риза одеяние ея, на горах станут воды» [30, с. 106]. Различия очевидны.

Кроме того, в оде «Величество Божие» задействовано переложение всего псалма, в то время как Ломоносов удовольствовался всего лишь 16-ю первыми стихами.

От собственных художественных средств, употребляемых в переложениях, Державин переходит к собственному осмыслению псалмов и привнесений в них своих собственных впечатлений, мыслей, выражения своего мнения. Подобным примером может служить духовная ода «Радость о правосудии», которая является, в сущности, переложением псалма 74.

Хвала всевышнему владыке!

Великость он явил свою:

Вельмож меня поставил в лике,

Да чудеса его пою.

[47, с. 77].

В Псалтыри: «Исповемыся Тебе, Боже, Исповемыся Тебе, и призовем имя Твое; повем вся чудеса Твоя» [30, с. 49]. Третья строка этого четверостишия или хотя бы то, что соответствует ей по смыслу, отсутствует в Псалтыри. Это вставка, исходящая от самого поэта, его личных переживаний.

«В переложении 74-го Псалма, в оде «Радость о правосудии» Державин, вслед за псалмопевцем, утверждает Божию благую волю как единственное основание, на коем только и может покоиться праведность земных властителей. Мысль драгоценная для всех времён», – замечает М.М. Дунаев [2, с. 89].

Но самым известным переложением Державина в этом отношении является «Властителям и судиям» (1780) – переложение псалма 81-го, принадлежащего, как указано в Псалтыри, Асафу, известному певцу, поэту, прорицателю при Давиде, царе Израильско-Иудейского государства (конец XI–X в. до н.э.). Переложение довольно близко передает великолепный по содержательному лаконизму, силе и звучности оригинал (насколько можно судить о нем по славянскому и русскому переводам) и одновременно вносит дух державинской лирики, столь характерное для поэта единство величавой торжественности и разящей иронии. Вот одно из сопоставлений:

Характеристики

Список файлов ВКР