43515 (588342), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Некоторые исследователи полагают, что термин сленг применяется в двух значениях: как синоним жаргона (но применительно к англоязычным странам) и как совокупность жаргонных слов, жаргонных значений общеизвестных слов, жаргонных словосочетаний, принадлежащих по происхождению к разным жаргонам и ставших, если не общеупотребительными, то понятными достаточно широкому кругу говорящих на русском языке.
К пятому этапу исследования некодифицированных разновидностей русского языка (с начала 90-х годов ХХ века) отечественная лингвистика подошла, в определённой мере закрепив за основными социальными диалектами следующее содержание. Арго понимается как тайные языки закрытых сообществ (в том числе асоциальных, деклассированных), используемые в целях эзотерического общения и корпоративной "маркировки" его носителей. Жаргоны рассматриваются как лексические системы социальных и профессиональных групп, не обладающие криптофорной функцией и используемые чаще с экспрессивными целями. Под сленгом понимается жаргонизированное просторечие, не имеющее какой-либо социальной или профессиональной прикреплённости и употребляемое широкими социальными группами.
Современные исследователи, опираясь на идеи отечественной и зарубежной лингвистики, пытаются нарисовать непротиворечивую картину социального диалекта и составляющих его феноменов.
Вопросы, возникающие в связи с существующей параметризацией социального диалекта, сводятся к следующему. Во-первых, изоморфизм социальной дифференциации языка и общества представляет собой весьма грубую модель действительности, на что обращал внимание А.Д. Швейцер (Швейцер, 1983). Во-вторых, традиционные определения такого плана значительно сужают реальное бытование особенностей социолекта в жизни человека, которые сопрягаются не только с языковыми, но и с психологическими, культурными, ситуативными и иными аспектами. В-третьих, за рамками дефиниции традиционного типа остаётся динамический, деятельностный характер языка как способности человека.
Прежде всего, осознавая в определённой мере онтологическую предопределённость неупорядоченного употребления терминов арго, жаргон, сленг, просторечие, учёные пытаются уловить некоторые тенденции в этом направлении. Филологи обращают внимание на иерархию социальных разновидностей речи в континууме арго^ жаргон^ сленга просторечие (Химик 2001). Одним из параметров, упорядочивающих данную систему, может быть открытость - закрытость, что ещё в 60-ые годы прошлого столетия предложил Л.И Скворцов. Именно данный параметр кладёт в основу своей типологии В.С. Елистратов, описывая арго как "герметический комплекс" (закрытую систему), "кинический комплекс" (разомкнутую систему) и "раблезианский комплекс" (абсолютно открытую систему) (Елистратов 2000).Учитывая использование им термина арго в широком смысле, нетрудно заметить, что динамика развития социальных диалектов по В. С. Елистратову коррелирует с представленным континуумом арго^ жаргон^ сленга просторечие.
Проблема закрытости - открытости социальных разновидностей речи находит своё отражение в функциях социального диалекта. Так, используя идеи В. С. Елистратова о делении функций на внешние (сокрытие коммуникации от непосвящённых) и внутренние (хранение и поддержание языковой и поведенческой традиции), учёные следующим образом группируют функции арго, предложенные М.А. Грачёвым (Грачёв 1997) и Э.М. Береговской (Береговская 1996): 1) к внешним функциям относят конспиративную (криптолалическую, тайную) и опознавательную (репрезентативную); 2) к внутренним относятся номинативная, мировоззренческая, людическая и депрециативная функции. Мы полагаем, что такая классификация покрывает весь спектр социальных диалектов. Считается, что тайный характер, наиболее концентрированно проявляясь в арго, ослабевает в жаргоне и сленге. Если развить идею В.М. Жирмунского о том, что главным отличием арго от других разновидностей является наличие профессиональной функции, то возможно деление функций социолекта на профессиональную и субкультурную; в этом случае к профессиональным отходит конспиративная и номинативная функции.
Следующее измерение социолекта связано с оценкой его экспрессивного (риторического, поэтического) потенциала. Неслучайно в этом смысле придание поэтике социального диалекта статуса его важнейшего признака. Так, В.В. Химик рассматривает просторечие как культурный феномен сквозь призму низкой поэтики, уделяет внимание поэтике арго и В. С. Елистратов. Разница состоит в том, что В.В. Химик не включает заимствования в состав поэтических средств и рассматривает состав просторечия и отражение в нём явлений культуры отдельно от поэтики, тогда как В. С. Елистратов практически все релевантные характеристики включает в поэтику, которая и является отражением культурных особенностей арго. Если приведённые суждения экстраполировать на рассмотренные выше функции, то экспрессивность (роль поэтики как функции социолекта) увеличивается от арго к просторечию и, следовательно, в представленном континууме возрастает роль людической функции и уменьшается роль номинативной. Вес депрециативной функции должен, очевидно, уменьшаться, поскольку социолект теряет герметичность, и смех из циничного становится "раблезианским".
Таким образом, социальный диалект может быть рассмотрен в структурном аспекте (как инвентарь языковых единиц) и в функциональном (как средство реализации экспрессивно-эмоционального, поэтического, потенциала, как средство хранения и трансляции субкультурных ценностей).
С одной стороны, рассмотрение социолектных единиц в структурном плане, безотносительно к их функции и/или предназначенности, кажется, уже исчерпало свой исследовательский потенциал. С другой стороны, подобная инвентаризация оказывается полезной, поскольку может быть применена для решения различных исследовательских задач, в том числе и выходящих за рамки структурного описания подъязыка.
И, наконец, существует измерение социального диалекта, которое проходит по линии культурной идентификации. Отмеченная М.А. Грачёвым функция русского арго как мировоззренческая, на наш взгляд, присуща любой социальной разновидности языка, поскольку они являются, образно говоря, "ареной самоидентификации" языковой личности. С.И. Красса и Е. Б. Горлова ввели иное деление функций русского арго, по образцу общеязыковых, на главные, базовые, и производные и предложили выделить две главные функции - профессиональную и субкультурную. "Субкультурная функция позволяет человеку осознать себя членом определённого социума и реализуется в репрезентативной, депрециативной, людической и эмоционально-экспрессивной функциях" (Красса, Горлова, 2001, 22).
Выходя за рамки арго в социолектное пространство в целом, можно постулировать наличие корпоративно-профессиональной и субкультурной функций в континууме некодифицированных форм языка в качестве базовых. Субкультурная функция присуща любому социальному варианту языка. Она проявляется прежде всего в аксиологической языковой деятельности, в отборе и оценке явлений, которые используются в субстандартном лексиконе. В то же время тезис о превалировании номинации в арго и языковой игры, экспрессии в жаргоне нуждается в подкреплении в виде анализа языкового материала. В частности, за рамками внимания учёных остаётся эмотивный лексикон арго. Между тем арго является в значительной мере эмотивным феноменом. Подтверждением может быть, в частности, один из пунктов методики определения принадлежности слова к арго, разработанной, М.А. Грачёвым, который формулируется как "ярко выраженная эмоционально-экспрессивная окраска" (Грачёв 2003, 17). Кроме того, В.С. Елистратов неоднократно обращает внимание на экспрессивный характер арго. Конечно, следует учитывать, что не всё может быть отнесено к арго в нашем понимании в сопоставлении с тем, как рассматривает арго В. С. Елистратов. Характерным для него является следующее признание: "Сам термин арго может вызвать возражения и даже раздражение. Пусть читатель поставит на это место любое другое слово, например слово "лект" (как это модно в западном языкознании), или слово "стиль", или даже просто "язык". И всё же мы посоветовали бы "пропустить" весь предложенный материал через слово "арго". Пусть именно арго станет раздражителем интеллектуально-эмоциональной работы" (Елистратов 2000, 578).
Мы понимаем, что в этом присутствует элемент "интеллектуальной мистификации", что вполне может иметь место в современных научных трудах, если принять во внимание постмодернистские течения в науке. Об этом прямо говорит автор. В то же время, как бы широко и своеобразно ни понимал В. С. Елистратов арго, указания на его эмотивный характер весьма значимы для настоящего исследования и в целом не вызывают сомнений. Так, он пишет: "Эволюция арго представляется как переливание из пустого в порожнее: вчера люди выражали свою эмоцию одним арготизмом, сегодня - другим, завтра будут выражать третьим, вот и всё. Для бытописателя же арготизм - это окостенелое образование, брошенный в Лету дорогой амулетик, который нельзя достать обратно. В действительности арготизм соединяет в себе историю и эмоцию, его можно охарактеризовать как экспрессивный историзм" (Елистратов 2000, 595).
Следует отметить, что широкое понимание арго В. С. Елистратовым опирается на определённые традиции. "Слово арго, - писал Ж. Вандриес, имеет в наше время довольно расплывчатый смысл. По существу это -другое слово для понятия "специальный язык". Существует столько же арго, сколько есть групп, имеющих свои специальные интересы. Для всякого арго характерна его постоянная изменяемость: он изменяется непрестанно в зависимости от места и обстоятельств. У социальной группы, у всякого цеха свой арго... " (Вандриес 1937, 232).
Д. С. Лихачёв характеризовал арго (в широком понимании) в том числе и в плане отношения социального диалекта к эмоциональной сфере человека: "Мы не ошибёмся, если в центр определения того, что такое арготическое слово, положим момент специфической однотонной окраски отдельных арготических слов. Основной общий признак, отличающий язык арготирующего от языка инженера или рабочего, заключается в эмоциональной насыщенности первого" (Лихачёв 1993, 115).
Таково в самом общем виде словарное измерение социального диалекта. Кроме этого, в социолингвистических концепциях конца ХХ -начала XXI вв. рассматриваются такие аспекты, как носители социолекта (молодёжный сленг, воровское арго, военный жаргон), а также среда и сфера общения. В свете новых исследований по теории языка данные параметры могут быть отнесены к дискурсивному измерению социального диалекта.
Термин дискурс относится к числу неоднозначных в различных разделах языкознания и литературоведения. Например, П. Серио говорит о восьми его значениях (Серио 1999). Подробный обзор различных точек зрения на термин дискурс даётся в работах В.И. Карасика (Карасик 2000а; 2000б). Он выделяет такие измерения дискурса, как прагмалингвистическое, психолингвистическое, лингвостилистическое, лингвокультурное, когнитивно-семантическое и социолингвистическое. Естественно, что для нашего исследования интерес представляют последние три измерения. "Лингвокультурное изучение дискурса, - полагает В.И Карасик, - имеет целью установить специфику общения в рамках определённого этноса, определить формульные модели этикета и речевого поведения в целом, охарактеризовать культурные доминанты соответствующего сообщества в виде концептов как единиц ментальной сферы, выявить способы обращения к прецедентным текстам для данной лингвокультуры. Дискурс как когнитивно-семантическое явление изучается в виде фреймов, сценариев, ментальных схем, когниотипов, т.е. различных моделей репрезентации общения в сознании. Социолингвистический подход к изучению дискурса предполагает анализ участников общения как представителей той или иной социальной группы и обстоятельств общения в широком социокультурном контексте" (Карасик 2000, 5).
В последнее время учёные делают попытки представить интегрированную дефиницию дискурса, которая была бы в целом выдержана в рамках новых парадигмальных рамок в лингвистике. Так, Н.Ф. Алефиренко, например, пишет, что "дискурс - это речемыслительное образование событийного характера в совокупности с прагматическими, социокультурными, психическими и паралингвистическими факторами" (Алефиренко 2002, 17). Мы видим, что названные факторы имеют дискурсивную природу и могут найти своё преломление в изучении социального диалекта. Дискурс в понимании Г. Н. Манаенко, предстаёт как "общепринятый тип речевого поведения субъекта в какой-либо сфере человеческой деятельности, детерминированный социально-историческими условиями, а также утвердившимися стереотипами организации и интерпретации тестов как компонентов, составляющих и отображающих его специфику" (Манаенко 2003, 92).
В свете дискурсивной модели анализа социолекта по-иному предстают и рассмотренные выше составляющие словарного измерения социолекта, такие как основные функции (корпоративно-профессиональная и субкультурная), экспрессивно-поэтический потенциал, основные риторические стратегии. Особое место в арго занимает эмотивная арготическая лексика как выразитель в том числе и дискурсивных потенций арготирующего. Следует отметить, что описание социального диалекта в терминах дискурса, понимаемого таким образом, - перспективное направление социолингвистики и общего языкознания, поскольку до настоящего времени исследования в данном ракурсе не проводились.
1.2 Психология эмоций в аспекте их языковой манифестации
Л. Г. Бабенко в своей работе "Лексические средства обозначения эмоций в русском языке" отмечает, что эмоции - одна из форм отражения, познания, оценки объективной действительности. Эта дефиниция эмоций является общей у представителей разных наук, прежде всего у психологов и философов. Кроме того, данное исходное определение эмоций у разных исследователей имеет следующее уточнение: эмоции - особая, своеобразная форма познания и отражения действительности, так как в них человек выступает одновременно и объектом, и субъектом познания, то есть эмоции связаны с потребностями человека, лежащими в основе мотивов его деятельности (Бабенко 1989).
Психологическая и психолингвистическая науки нацелены прежде всего на исследования функций эмоций в деятельности человека. Состояние изучения психологии эмоций, по мнению самих психологов, остается крайне неудовлетворительным. До сих пор не решена задача построения целостной, многоуровневой психологической теории эмоций. Подобное положение, отмеченное Л.Г. Бабенко в 80-е гг. ХХ в., остаётся актуальным и на сегодняшний день (Изард 2003; Измайлов, Черноризов 2004). Что касается психолингвистики, то в данной предметной области, на наш взгляд, сложилась парадоксальная ситуация: ни в одной из известных работ по психолингвистике эмоции не являются предметом отдельного рассмотрения (Белянин 1999; Залевская 2000; Леонтьев 2003; Лурия 1998; Слобин, Грин 2003; Фрумкина 2001).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
