20496-1 (585193), страница 7

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 7)

Наиболее значительные произведения этих лет собраны в книге «Все о любви» (Париж, 1946). Название сборника свидетельствует, что, обратившись к своей любимой теме, Тэффи окончательно уходит в сферу лирики, окрашенной светлой грустью. Ее творческие поиски во многом совпадают с исканиями И, Бунина, который в те же годы работал над книгой рассказов «Темные аллеи» (1946). Связанные тесными дружескими отношениями на протяжении многих лет и особенно сблизившиеся в эмиграции, Тэффи и Бунин неоднократно обменивались мыслями и замыслами. Пережив ужасы двух войн и трех революций, оба писателя под старость особенно остро почувствовали земную красоту и. радость человеческого общения, ничем не измеримую ценность истинной любви. Современность стала восприниматься с точки зрения вечности и это определило высоту авторской позиции. Писателей волнуют проблемы жизни и смерти, роль судьбы и власть случая неодолимое стремление к продолжению человеческого рода. Все это объединяется темой любви в высоком философски-эстетическом и конкретно бытовом воплощении.

Бунинский короткий рассказ, мастерски раскрывающий «трагические основы русской души», всегда был близок Тэффи. Она тоже утверждала в своем творчестве новый тип рассказа, где бытовые истории или житейские встречи оказывались поводом для лирико-философских раздумий о смысле бытия. Единство эпического времени и лирического пространства, отмечаемое критиками как характерная черта бунинского рассказа, свойственно и Тэффи. Однако у неё оно приобретает чисто женскую специфику. Ее герои обычно действуют в узких пределах частного салона, дорогого пансиона, гостиной, светского раута, купе вагона и пр. Событийность ограничивается случайной встречей, житейской историей, легкой интрижкой или любовной драмой. Тем не менее, почти в каждом рассказе присутствует философско-эмоциональный подтекст, который переводит случайное в общезначимое. Книгу «Все о любви» можно назвать энциклопедией одного из самых загадочных человеческих чувств. На ее страницах сосуществуют самые разные женские характеры и разные типы любви: самоотверженная и безответная, зверино грубая и утонченно рафинированная, легкий флирт и всепоглощающая страсть, материнская любовь не только к сыну, но и к мужу. По Тэффи любовь — это выбор креста: «Какой кому выпадет!» Чаще всего она изображает любовь-обманщицу, которая мелькнет на мгновение яркой вспышкой, а потом надолго погрузит героиню в тоскливое беспросветное одиночество. Сборники «Темные аллеи» и «Все о любви» не соперничают между собой, а дополняют друг друга. В одном преобладает рассказ о любви мужской, в другом — о женской. Для Бунина женщина — неразгаданная загадка, она внушает тайный трепет и непреодолимое влечение. Поставленная им на высочайший пьедестал, она вызывает восторг и волнение: «Ведь это даже как бы и не люди, а какие-то совсем особые существа, живущие рядом с людьми, еще никем точно не определенные, непонятые, хотя от начала веков люди только и делают, что думают о них» ¹⁰³.

Для Тэффи женщина — открытая книга, в которой она безошибочно читает текст и даже угадывает подтекст. Какая-нибудь «корявая старушонка» вовсе не кажется ей существом высшего порядка. Что касается любви, писательница великолепно знает и мастерски изображает все этапы развития этого чувства: от робкого предчувствия любви у подростка («Анюта», «Весна весны») до нечеловеческих мук неразделенной любви пианистки Анны Броун, кончающей самоубийством. Избитый афоризм «Любовь сильна, как смерть» воплощается в реальные страдания Мары Демиа или в разговоры старух в монастырской богадельне, все еще переживающих жгучую ревность («Гермина Краузе»). Тэффи создает целую галерею женских образов, в которой и веселая Зина, похожая на золотистую пчелку, и воображающая себя «роскошной женщиной», «пантерой с зелеными глазами» незаметная Лиза, и роковая тетя Зета, и мучимая фрейдистскими комплексами безответная Катя Петрова. Даже Ольга Петровна и Анна Михайловна в рассказе «Старухи» — не просто подруги, а соперницы, вспоминающие один и тот же «предмет» любви — доктора Веревкина. Иными словами, женщины в рассказах писательницы могут быть прелестными и страшными, волнующими и омерзительными, достойными сострадания и смешными. Но независимо от этого все они — носительницы вечно женственного в разных его видоизменениях.

Любимый прием Тэффи — обнажение глубинных черт характера, скрытых от обычного глаза. «Клавдия всю жизнь была «подругой»», — пишет она в рассказе «Кука». — Есть такой женский тип в комедии нашей жизни. «Подруга» всегда некрасива, добра, не очень умна» ¹⁰⁴. Вопреки этому утверждению Кука оказывается умной, бескорыстной, благородной и самоотверженной натурой, с которой не может сравниться блестящая умница Зоя Монтан. Тот же прием контрастного сопоставления истинного и мнимого — в рассказах «Старинка», «Лавиза Чен», «Тетя Зета» и др. Удивительно мастерство портретных характеристик у Тэффи. Как правило, они основаны на острословии, словесном комизме и вместе с тем точно и лаконично передают сущность характера героини: у гранд-кокет Арвидовой лицо похоже на телячью котлету, Мария Николаевна — «развеселая корова», в Стожаровой «не было русской барской пышности, плавности, некоей приятной дурости». Об одной из своих героинь Тэффи говорит: «Не женщина, а птичья дура», другая характеризует себя так: «Молчу — мегера, смеюсь — гетера». «Подвинченная, лживая, веселая, яркая» Анна Броун раскрывается с помощью сопоставления с деревом, которое она зовет Розалиндой. «Мохнатая лапа Розалинды прошуршала по стеклу. Ветерок? Анна подошла к окну. В черном воздухе застыли черные ветки, чуть выделяясь там, где сквозь них просвечивало небо. Ветки были тихие-тихие, и только один листок у окна бился и дрожал. Только один, как жилка на шее Анны, — Розалинда, неужели и ты мучаешься!» ¹⁰⁵.

Говоря о сборнике «Темные аллеи», Бунин писал: «Все рассказы этой книги о любви, о ее «темных» и чаще всего очень мрачных и жестоких аллеях» ¹⁰⁶. Не это ли письмо, написанное 23 февраля 1944 г., дало Тэффи идею ее книги, тоже повествующей о темных аллеях любви? В этом сборнике много рассказов о несчастной любви, о душевных муках и страданиях героинь, однако сквозь черный цвет зачастую просвечивает небо, напоминающее о вечности и покое. В лекции «О единстве любви», прочитанной в «Зеленой лампе», Тэффи сказала: «...любовь мы можем, если пожелаем, найти на ступенях всей огромной лестницы, от лесного зверя до Господня ангела . Главнейшие элементы любви: нежность, жалость, восторг, влечение физическое. Может быть, и еще многое». И тут же оговорилась, что наличие этих чувств еще не говорит о любви, если в ней нет страшной непознанной и непознаваемой силы. Только из нее «может вырасти вечное и великое солнце — любовь». Каждая душа, стремящаяся к Богу, становится ближе друг к другу и только так приходит «по радиусам любви к единому, к центру, к Богу» ¹⁰⁷.

В рассказах Тэффи растения и животный мир сосуществуют с людьми в едином живом организме: мохнатая лапа Розалинды протягивает руку помощи Анне Броун в момент невыносимого страдания. Высшей стадией самоотдачи и самоотречения является, по мысли писательницы, близость к центру, к Богу, который не может дать счастья, но может успокоить больную душу. Смерть — лучшее лекарство от той жизни, в которой бьются и изнемогают от отчаяния героини: «Бери меня в твою смерть — она лучше жизни» ¹⁰⁸. Этот лейтмотив доминирует в последней книге Тэффи «Земная радуга» (Нью-Йорк, 1952). Она подвела итог всего творческого пути писательницы. В сборник включены и юмористические рассказы, и злые сатиры на бессмертную пошлость обывательского мирка, и лирико-философские новеллы, и автобиографические рассказы. В разделе «Типы прошлого» воскресает старая Россия с ее неумирающей тягой к правде и воле. Мастерски нарисованные образы «Спиридонов-поворотов», философствующих репетиторов, проказливых гимназистов и добрых ворчливых нянюшек свидетельствуют о безмерной любви Тэффи к родине. Если в дореволюционных рассказах она развенчивала сусальный образ нянюшки, которая представала далеко не доброй и даже не бескорыстной, то теперь она умиляется и любуется «типами прошлого». Книгу завершают сказки «Восток и Север» и лирические «Маленькие рассказы». Таким образом, в ней представлен весь широкий спектр таланта Тэффи. Поистине — земная радуга! В предисловии от издательства имени Чехова говорилось, что лирический герой Тэффи — русский человек, совершивший вместе с ней «незабываемый «исход» из России вскоре после октябрьской революции. И каждый из них — словом, взглядом, жестом — оставил свой след в творческой памяти писательницы. Каждый из них — живая, думающая, страдающая песчинка, вытряхнутая из огромной мозаики; имя ей — Россия» ¹⁰⁹. С этим трудно не согласиться. Однако «Земная радуга» — это книга и о самой Тэффи, ее мечтах, горестях и радостях, о ее страданиях. В автобиографическом рассказе «И времени не стало» она описывает свой сон: бесконечная равнина, освещенная туманной луной, в мутной дали что-то поблескивает, слышится тяжелый конский топот. «Огромная белая костлявая кляча, гремя костяком, подвозит ко мне белый, сверкающий парчою гроб. Подвезла и остановилась... Ведь этот сон — это вся моя жизнь» ¹¹⁰.

Из ужаса жизни, по мнению Тэффи, ведут пять путей: религия, наука, искусство, любовь и смерть. Она разочаровалась в тех путях, по которым ходила большую часть жизни. В стихотворении «Мне сегодня как будто одиннадцать лет» Тэффи признавалась: «Я колечком одним обручилась любви, а другим — повенчалась со славою». Но колечки раскатились в разные стороны, когда разбился связывающий их стеклянный браслет, и перед лицом неизбежной смерти остался только один путь: религия. Тэффи верит в теорию «мировой души», общей для всего живого. «Возврат в единое» радует ее, лишая страха перед неизбежным. Комический ракурс видения мира заменяется трагическим мироощущением, в котором почти не остается места для смеха, а земное чувственное восприятие жизни — отвлеченно мистическим. Подчиняясь силе Великой Печали и вселенской Любви, Тэффи уходит мыслями в космос, откуда все земные беды кажутся незначительными. Таинственное и непостижимое реализуется в сквозных образах-символах (вечность, любовь, Печаль, бесконечность, Единое), а национальное самосознание славянина подсказывает ей образы снега, водного простора, огромной бесконечной равнины. Своеобразие творческой манеры Тэффи в том, что лирико-философские медитации и мистические символы всегда тесно связаны у нее с бытовыми деталями. Таковы белые остроносые валенки или описание домика охотника в рассказе «И времени не стало». Героиня этого рассказа, существуя в нереальном мире, все время помнит о реальности. Преодолевая наркоз во время операции, она пытается связать воедино прошлое, настоящее и будущее. Как в произведениях Ф.Сологуба, Смерть-избавительница кажется ей освобождением от тривиальности обыденной жизни. Так завершается эволюция творчества писательницы: от светлого беспечального юмора Антоши Чехонте и гоголевского «смеха сквозь слезы» она уходит к Достоевскому и Лескову, к Бунину и Шмелеву и вновь возвращается к Сологубу, который был ее первым наставником.

В последние годы жизни Тэффи жила на тихой улочке Парижа (рю Буассьер, 59), очень страдала от одиночества и болезней. Старшая дочь Валентина Владиславовна Грабовская, потерявшая во время войны мужа, работала в Лондоне, младшая, Елена Владиславовна, драматическая актриса, жила в Варшаве. Облик Тэффи последних лет запечатлен в воспоминаниях А. Седых «Н.А.Тэффи в письмах» ¹¹¹. Все такая же остроумная, изящная, светская, она старалась изо всех сил сопротивляться болезням, изредка бывала на эмигрантских вечерах и вернисажах, поддерживала близкие отношения с И.Буниным, Б.Пантелеймоновым, Н.Евреиновым, ссорилась с Дон-Аминадо, принимала у себя А.Керенского. Она продолжала писать книгу воспоминаний о своих современниках (Д.Мережковском, З.Гиппиус, Ф.Сологубе и др.), печаталась в «Новом русском слове» и «Русских новостях», но чувствовала себя все хуже. 10 августа 1950 г. из пансионата между Парижем и Фонтенбло Тэффи писала М.Н.Верещагиной: «Домик прелестный, отдаленный, разукрашенный, кормят вкусно, изо всех сил. Прямо через дорогу лес в 30 км. Отношение ко мне идеальное. Словом, все отлично... кроме меня и погоды» ¹¹².

Вернувшись в Париж, Тэффи вновь окунулась в житейские заботы, которые становились все более тягостными. Денег хватало только на лекарства, после инфаркта писать становилось все труднее. Кончилось даже «соревнование» с Буниным после того, как они написали в 1949 г. по рассказу на испанскую тему («Ночлег» Бунина и «Моя Испания» Тэффи). «А я все хвораю, — признавалась она в письмах к А. Седых. — Вечера в этом году устроить, по-видимому, не смогу, очень это хлопотно и унизительно. «Что она очень голодает? — Да, ест только вчерашние помои с картофельной шелухой». А я, вероятно, от старости, стала очень гордая. Милые читательницы из Сан-Франциско спрашивали, не нужно ли мне чего. А я отвечала: «Мне нужно только ваше милое отношение, а я уже его получила»» ¹¹³. И все-таки изредка жаловалась А. Седых: «Анекдоты смешны, когда их рассказывают. А когда их переживают, это — трагедия. И моя жизнь — это сплошной анекдот, т.е. трагедия» ¹¹⁴.

Характеристики

Список файлов ВКР