141425 (579273), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

К числу дореволюционных исследователей историко-социального характера можно отнести, прежде всего, С.С. Шашкова. В своей книге «Исторические судьбы женщин, детоубийство и проституция» автор дает очерк развития проституции, начиная с эпохи Киевской Руси и до 60-х гг. XIX в.

В работах М. Кузнецова «Историко-статистический очерк проституции и развитие сифилиса в Москве» (1870 г.), С.С. Шашкова «Исторические этюды» (1872 г.), В.М. Тарновского «Отчет консультанта по венерическим болезням при главном военно-медицинском управлении» (1881 г.), Д.Д. Ахшарумова «Проституция и ее регламентация» (1889 г.), П. Гирш «Преступность и проституция как социальные болезни» (1893 г.) содержался значительный массив статистической информации по проблемам распространения проституции в России и ее социальным последствиям, прежде всего широком распространении венерических заболеваний в обществе, а также втягивании в занятие проституцией малолетних [22].

Большое количество работ, посвященных проституции, принадлежит перу российских медиков. И это вполне объяснимо. Рост торговли любовью ставил важные проблемы перед медициной. Легализация публичных домов поставила задачи организации соответствующего медицинского обслуживания. Многие врачи-венерологи стали первыми социологами-практиками, наблюдавшими институт продажной любви и его деструктивные последствия как для общества, так и для отдельной личности [23].

Основная масса наблюдений была сделана на базе старейшей в стране венерологической Калинкинской больницы. Полного единства взглядов на проблему продажной любви у медиков не существовало.

Сторонником регламентации проституции являлся В.М. Тарановский - основоположник венерологии в России. Все труды В.М. Тарановского направлены на утверждение, поддержку и расширение функций медико-административного контроля за проституцией [24].

Позицию В.М. Тарановского поддерживали и служащие Врачебно-полицейского комитета А.И. Федоров и К.Л. Штюрмер [25].

С другой стороны, довольно мощным было и противоположное направление – аболиционизм. Это течение объединило в своих рядах противников легальной проституции. Они считали, что решительные меры властей по запрету института продажной любви будут куда более эффективными, нежели его администативно-врачебная регламентация. Сторонниками аболиционизма были М.И. Покровский, Е.С. Дрентельн, Б.И. Бентовин, П.Е. Обозненко [26].

Активно занимались проблемой проституции и российские правоведы М.М. Боровитинов, В.И. Дерюжинский, А.И. Елистратов, А.Ф. Кони, М.С. Маргулис.

Среди правоведов также не было единства мнений в отношении государственного контроля за проституцией. Большинство из них, особенно представители молодого поколения русских юристов, приступивших к практической деятельности в период революционного подъема начала XX в., тяготели к аболиционизму.

Противоположную позицию занимали правоведы-практики, непосредственно связанные с криминальной средой и проституцией, например А. Лихачев, прокурор петербургского окружного суда в 80-90-х гг. XIX в., А.Ф. Кошко, возглавлявший уголовный розыск империи в начале XX в. и др.

В условиях острейшего противостояния на фронтах гражданской войны, провозглашения решительного искоренения проституции, и временного замирания этого вида промысла, естественно, исследования данной социальной аномалии отошли на второй план. Но это продолжалось недолго. Уже в начале 1920-х гг. вначале публицисты, а затем и научная общественность вновь была вынуждены вернуться к освещению феномена торговли своим телом.

Переход России к нэпу вновь серьезно обострил проблему проституции. В 1920-е гг. проводится ряд обследований проституток и беспризорных девочек-проституток юристами (М.Н. Гернет, П.И. Люблинский), врачами-наркологами (Д. Футер, А.С. Шоломович, Г.О. Сутеев) и венерологами (В.М. Броннер, Зальцман и др.).

Также появляются работы историко-обобщающего сравнительного характера – например, С.Е. Гальперин «Проституция в прошлом и настоящем» (1928 г.). При этом следует отметить, что после революции по данной теме писали не только большевистские лидеры и пропагандисты - А.М. Коллонтай, М.Н. Ладова, Н.А. Семашко, но продолжали свои научные изыскания дореволюционные специалисты - В.М. Броннер, А.И. Елистратов, Л.М. Василевский, Л.И. Люблянский [27].

С начала 1930-х гг. исследования, посвященные проституции в СССР были прекращены. Официальная доктрина и образ строителя светлого будущего никак не вязались с этим «гнусным» пороком царизма. Но это еще не означало абсолютного исчезновения проституции как социального явления из повседневной жизни советского общества. Не случайно в отдельных документах партийных и государственных органов середины и конца 1930-х гг. встречаются упоминания об отдельных проявлениях проституции, фактах «морального разложения» (так в то время было принято именовать половую нечистоплотность отдельных партийных и государственных функционеров, представителей рабочего класса, интеллигенции). Естественно, отсутствие официальной статистики и тоталитарный идеологический диктат практически до второй половины 1980-х гг. привели к исчезновению любых работ о проституции в стране.

Провозглашение гласности, перестройки и демократизации в СССР привели к возникновению условий для относительной свободы научных исследований в сфере социальных аномалий. Но при этом проблемам проституции по-прежнему отводилось периферийное место. Обращает на себя внимание, что проблемы проституции получили большее эмпирическое освещение на региональном уровне, нежели применительно для страны в целом [28].

Вновь работы, посвященные проституции в России, теперь уже на принципиально иной, историко-объективной основе были возобновлены в начале 1990-х гг.

Среди работ последних лет, в которых осуществляется ретроспективный анализ проституции в России можно назвать публикации Б.Ф. Калачаева «Взгляд на проблему... через столетие» (1991 г.), весьма обстоятельную и добротную работу Н.Б. Лебиной, М.В. Шкаровского «Проституция в Петербурге (40-е гг. ХIХ - 40-е гг. ХХ вв.)» (1994 г.), В.С. Поликарпова «История нравов России, Восток или Запад» (1995 г.), Н.Б. Лебиной «Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930 годы». (1999 г.)

Самоубийство (суицид)

Самоубийство - весьма сложный, многоаспектный (философский, психологический, нравственный, юридический, религиозный, культурологический, медицинский и пр.) междисциплинарный феномен.

Первые десятилетия XX столетия для России высветили серьезную проблему скачкообразного развития суицидального поведения населения. Уровень самоубийств в России в 1915 г. составлял 3,4 на 100 тысяч населения (имеется в виду число лиц с завершенными суицидами).

До революции в 1917 г. в России изучение суицидальных аспектов поведения шло как в практическом плане (ими занимались юристы, психиатры, педагоги), так и в наиболее общем ключе рассматривались философские, религиозно-нравственные, социально-психологические аспекты этой проблемы.

Детально и основательно феномен суицида изучался в связи с криминальной и медицинской статистикой и в совокупности с другими данными земского учета [29].

Так, в 1882 г. в Санкт-Петербурге вышла книга А. Лихачева «Самоубийство в Западной Европе и европейской России. Опыт сравнительно-статистического исследования» [30].

Классифицируя основные причины суицидально поведения, ученый сделал вывод, что существует 8 классов мотивов самоубийств. Они следующие:

1 класс. Душевные болезни. Умопомешательство, слабоумие, идиотизм.

2 класс. Пьянство.

3 класс. Материальные невзгоды, неудачи. Бедность, страх перед бедностью, денежные затруднения, расстройство дел, долги, проигрыш в карты.

4 класс. Утомление жизнью (жизнь в тягость). Тоска по родине.

5 класс. Горе и обиды. Домашние неприятности, потеря близких, разлука.

6 класс. Физические страдания.

7 класс. Стыд и страх наказания. Развратная жизнь, приводящая к угрызениям совести и недовольству собой. Неприятности в профессии.

8 класс. Ревность, несчастная любовь, беременность вне брака.

Эпидемия самоубийств в России после поражения в Русско-японской войне (1904-1905 гг.) была подвергнута широкому, бесцензурному анализу отечественных специалистов различных научных отраслей и общественными деятелями. В печати приводились различные статистические данные, делались попытки вскрыть социальные причины этого явления. Любопытно отметить, что в этих публикациях не обнаруживается стремление успокоить российскую общественность заверениями, что все самоубийцы являются психически больными и что этим обстоятельством проблема исчерпывается.

В начале XX столетия отечественные специалисты различных отраслей знания от философов и до медиков проявили значительный интерес к данному явлению. Среди последних достаточно упомянуть имена таких признанных научных авторитетов как Бехтерев, Корсаков, Сикорский, Веселовский.

Отдельные российские специалисты - П.М. Минаков, И.И. Нейдинг, А.И. Крюков, И.М. Гвоздев связывали суицидальное поведение с факторами биологического порядка. Они считали, что причиной самоубийства являются аномалии в строении и развитии человеческого организма. В Германии обнаружили при вскрытии самоубийц анатомические изменения и аномалии (уродства, опухоли и кровоизлияния в мозг) и конституциональные изменения (увеличение зобной, иногда и щитовидной, железы; уменьшение надпочечников, уменьшенный размер сердца, узкую аорту).

Сторонники медико-биологической школы в России пришли к выводу, что человека толкает на самоубийство сращение твердой мозговой оболочки с костями черепа, были выявлены и иные болезненные изменения в организме. Однако исследования не позволили выявить постоянные, неизменные, повторяющиеся патологические изменения физиологического происхождения, которые бы проявлялись неизбежно в каждом случае самоубийства. Кроме того, оппоненты справедливо обращали внимание на то, что указанные патологические изменения бывают и у людей, которые умерли естественной смертью.

Представители российской психиатрической школы С.С. Корсаков, И.А. Сикорский, В.Ф. Чиж, Н.И. Баженов, С.А. Суханов утверждали, что самоубийство связано с наличием душевного заболевания. Следовательно, данный поступок совершается людьми, которые не способны рационально управлять своим поведением, в силу этого им необходима помощь специалистов-медиков. В 1920-е гг. данная точка зрения победила в России. Волевым решением суицидология была отнесена к психиатрии, и исследованием социальных проблем суицидологии специалисты практически перестали заниматься.

Необоснованность указанного подхода подтверждается современными исследованиями, которые показывают, что только 20% суицидентов предварительно состояли на учете в психоневрологическом диспансере, еще 8-9% признаны нуждающимися в такой помощи, состояние более 70% суицидентов находится в пределах нормы.

Ряд исследователей пытались усмотреть причину самоубийства не во внешних факторах, а во внутренних психологических переживаниях личности - чувстве вины, безнадежности, оскорбленности, беззащитности, ощущении отверженности.

Так, например, Г.И. Гордон в работе «Современное самоубийство» (1912 г.) писал о том, что некоторые люди носят в душе зародыш самоубийства, как чахоточный больной носит в себе зародыш туберкулеза. У людей такого типа происходит ослабление жизненного тонуса или инстинкта жизни, что субъективно воспринимается как утрата вкуса к жизни, лишение ее смысла и цели. Представители указанных школ видели в самоубийстве сугубо индивидуализированный поведенческий акт и не рассматривают его как социальное явление.

В начале XX в. в России дал знать о себе также и социологический подход к исследованию проблемы самоубийства. Он получил отражение в работах М.Я. Феноменова и А.М. Коровина, которые ставили своей задачей выявление суицидоопасных популяций, распределение частоты самоубийств в регионе, изучение динамики самоубийств, личностных характеристик (пол, возраст, социальное происхождение, этническая принадлежность), особенностей суицидального поведения (способ самоубийства, попытки самоубийства, суицидальные угрозы, мысли и намерения). Отдельные научные гипотезы им удалось реализовать. В частности, была установлена связь и динамика между уровнем самоубийств и кризисным, нестабильным этапом в развитии социальной среды и государственности.

Трудности исследовательского процесса заключались в том, что статистика самоубийств велась ограниченно - всего лишь в Москве, Санкт-Петербурге, Риге. Кроме того, она касалась лишь войск, тюрем, учебных заведений.

Знаменитый психиатр В. Бехтерев в труде «О причинах самоубийства и возможной борьбе с ними», выпущенном в Санкт-Петербурге в 1912 г., выделил следующие условия, способствующие суициду: быстрое изменение привычных условий жизни в худшую сторону; большая миграция населения из сельской местности в города; алкоголизм; разочарование в обществе; доступность орудий суицида; наследственность; душевная болезнь; потери близких; острые противоречия во взглядах и потребностях в семье между супругами, старшими и младшими членами семьи.

С точки зрения ученого, существуют внешние начальные поводы (причины, ускоряющие решение о трагическом акте) к самоубийству: неудовлетворенность жизненными условиями, дурное обращение общества, личные столкновения, компрометация чести, физические недостатки из-за несчастных случаев, неудачная любовь, страх перед неизлечимой болезнью. При этом последней стадией является угнетенное состояние души, вызванное вышеуказанными поводами и влекущее за собою появление мрачной мысли о самоубийстве как единственном способе разрешения крайне обострившихся для индивидуума проблем.

В целом, дореволюционная литература, посвященная суициду, насчитывает более ста пятидесяти наименований, что свидетельствует о значительном интересе со стороны научной общественности к данной проблеме.

Традиция изучения самоубийства как одного из проявления социально-аномального поведения была достаточно плодотворно продолжена в советской России в период нэпа. Благодаря усилиям М.Н. Гернета, в 1920-е гг. в рамках Центрального статистического управления (ЦСУ) СССР был образован Отдел моральной статистики, учитывающий, помимо прочих проявлений девиантного поведения, самоубийства.

Необходимо отметить, что 1920-е гг. явились одними из самых плодотворных для систематизации и сбора и обработки статистической информации о законченных случаях самоубийств и покушениях на самоубийство.

С 1922 г. в советской России началась регистрация самоубийств по особым статистическим листам. Параллельно осуществлялся учет в отделе судебной экспертизы Народного комиссариата здравоохранения. Непродолжительное время такие сведения собира­лись органами милиции, уголовным розыском в ведомостях, представляемых в НКВД. Ведущей организацией в изучении этого явления стал отдел моральной статистики ЦСУ [31].

Характеристики

Список файлов ответов (шпаргалок)